Игорь Атаманенко - Гроссмейстеры афёр

Староста собора, педофил со стажем, сразу согласился взять её на работу и предложил торговать на паперти цветами. За каждый десяток проданных букетиков он обещал Циле обильный ужин, угол в собственной обители и богоугодные утехи, имея в виду интимные забавы с девчонкой.

Однако до «богоугодных утех» дело не дошло, так как в первый же вечер, едва Циля с корзиной цветов расположилась у основания Кафедрала, туда заглянул начальник львовского гарнизона, польский генерал Збигнев Кшишевский.

Красота девчонки настолько поразила стареющего повесу, что он сразу решил сделать её своей наложницей.

Две-три фразы по-польски — и генерал понял, что имеет дело с еврейкой. Пся крев, только этого не хватало! Будь она полячкой или, на худой конец, украинкой, — это одно, но связываться с иудейкой, нет, увольте, это — ниже достоинства польского генерала!

«Впрочем, — решил генерал, — вытащить этот бриллиант из дерьма всё равно надо, ибо если не я, так другой, более решительный шляхтич заберёт этот драгоценный камень, невзирая на её нехристианское происхождение. Что же делать? Матка бозка, что это я себе голову морочу?! — чуть не вскрикнул Кшишевский от осенившей его мысли. — Ведь её можно перекрестить в нашем костеле!»

— Деточка, послушай умудрённого жизнью человека — здесь не место для тебя! — категорично, как если бы всё уже было решено и согласовано, заявил генерал. — Если ты доверишься мне, я введу тебя в высшие светские круги Львова… Но при двух условиях: если ты примешь католицизм, и если мы обвенчаемся в костеле. Красивую жизнь я тебе гарантирую, слово польского генерала! Соглашайся, ибо второго такого предложения ты никогда не получишь…

— Я согласна, — прошептала девочка.

…В конце концов Кшишевский, хорошенько всё обдумав, пришел к выводу, что для него, глубоко верующего католика, будет лучше, если Циля примет не католическую веру, а православие. Это избавляло его ещё от одного греха: венчаться в костеле. Ведь он был уже венчан с католичкой, а повторный брак, как и развод, безжалостно карался папским судом инквизиции, вплоть до пожизненного тюремного заключения.

Во время крещения Цили в православной церкви её нарекли Олесей (вот откуда появилось имя Лёля!). Ещё через две недели Кшишевский и Олеся обвенчались в сельской православной украинской церкви близ города Дрогобыч. Вопреки яростному сопротивлению генерала, девчонка проявила характер и настояла на том, чтобы в свидетельстве о браке она была записана как Кшишевская. Генерал бесновался в бессильной ярости, а Циля Семёновна Портная торжествовала. Ещё бы! Теперь по документам она значилась Олесей Семёновной Кшишевской…

Венчание, как того и требовали чрезвычайные обстоятельства, проходило в условиях повышенной конспирации. Со стороны генерала свидетелем выступал его адьютант-порученец, со стороны Цили-Олеси — та самая старуха, что устроила её в ночлежку.

Скромность обряда бракосочетания генерал компенсировал обилием дорогих подарков, среди которых самым ценным был двухэтажный особняк, который Кшишевский специально приобрел для свиданий со своей молодой женой. Причем купчая была оформлена не на генерала, а на Олесю Семёновну Кшишевскую.

Чтобы украсить и как-то оживить вновь приобретенные апартаменты, генерал заказал самому модному львовскому художнику портрет Олеси во весь рост, на котором она была изображена… совершенно голой! А чтобы гостям не пришлось напрягать зрение, обозревая совершенные формы лица и тела Олеси, над картиной была повешена огромная, о сорока свечах, люстра богемского хрусталя…

В ноябре 1939 года Ивано-Франковская, Тернопольская, Волынская, Ровненская и Львовская области, исторически принадлежавшие Украине, но отошедшие в 1921 году Польше по Рижскому мирному договору, были присоединены советскими войсками к Украинской Советской Социалистической Республике.

Генерал Кшишевский бежал из Львова так поспешно, что даже не нашел времени попрощаться со своей Лёлей. Впрочем, она была не в претензии — старый пердун так надоел ей своими бзиками, что она с радостью восприняла расставание.

…Поначалу казалось, со сменой власти во Львове ничего не изменится. Советские войска, оккупировавшие город, жили своей жизнью, львовяне — своей.

Олеся, по заведенному за последние два года обыкновению, каждый вечер выезжала в фаэтоне на променаж по центральной улице Львова, а вечерами устремлялась в оперу, где, как всегда, её поджидал кортеж жаждавших благорасположения поклонников, которым при самом богатом воображении и в голову не приходило, что пани Лёле едва исполнилось пятнадцать лет…

Однако распорядок жизни новоявленной панночки, устоявшийся в течение последних двух лет, однажды варварски был нарушен появлением в её доме русского генерала.

Вернувшись за полночь из оперы, Лёля, поднимаясь по мраморной лестнице на второй этаж, где располагались её апартаменты, почувствовала какой-то непривычно отвратительный запах. Прижав к носу платок, благоухающий французскими духами, она терялась в догадках, что и из каких таких отбросов, внушающих омерзение, мог приготовить её повар Грицько?!

«Ну ужо я задам тебе трепача, украинское быдло!» — решила она и решительно распахнула дверь в гостиную.

В центре, прямо под её портретом, в кожаном кресле с хозяйским видом и в одних кальсонах сидел какой-то вдребезги пьяный мужик и почесывал пятерней голые ступни.

Вокруг него в подобострастном полупоклоне стояли все шесть человек прислуги…

Лёля окинула взглядом комнату, сразу поняв, откуда исходит смрад, который атаковал её ещё на лестнице — на всех стульях сушились портянки невесть откуда свалившегося в её дом пришельца. Внешне он напомнил ей насильника из ночлежки.

— Простите, кто вы и как сюда попали? — взяв себя в руки, твёрдым голосом спросила Лёля.

— Я — генерал Красной Армии, выполняющей свою священную миссию по освобождению братских народов Украины и Белоруссии от иноземного ига! Зовут меня Фёдор Иванович Требуха. С сегодняшнего дня я определен на постой к вам. Так что прошу любить и жаловать! Есть вопросы? Нет?.. Тогда продолжим лекцию. Берите стул и присоединяйтесь к нам. Я с вашей прислугой провожу политзанятие о незаменимости портянок в боевых условиях. То, что вы наблюдаете сейчас на стульях — это портянки зимнего образца, но есть ещё и летнего…

— Хватит! — вне себя от злости заорала Лёля. — Я не позволю глумиться надо мной и развешивать на моей мебели вонючие куски ваших победоносных тряпок! Кстати, почему они серые, а не красные, как должно это быть у вас, у коммунистов?! А вообще, меня это нисколько не интересует — вон из моего дома! Мой дом — это частная собственность, она неприкосновенна. У вас есть предписание на посещение и проживание в моем доме? Нет?.. Тогда тем более убирайтесь отсюда и как можно скорее!

При этих словах Лёля откуда-то из-под юбки выхватила крошечный «браунинг-бульдог», подаренный генералом Кшишевским, и направила его на специалиста по портянкам.

Требуха моментально отрезвел и, старательно выговаривая слова, вымолвил:

— Ты такая красивая, что я влюбился сначала в твой портрет, а вот теперь и в тебя саму… Мой адъютант завтра привезёт во Львов мою жену, но здесь её ноги не будет. Да и вообще, я развожусь с ней… Из-за тебя, между прочим! Я буду здесь жить только с тобой, ясно? В противном случае я завтра же прикажу расстрелять всю твою прислугу как польских шпионов, а ты окажешься на нарах, всё ясно?

Генерал вдруг расплакался.

— Прости, Олеся!.. Но я от тебя никуда не уйду. Посмотришь, я тебе ещё пригожусь — с завтрашнего дня во Львове вводится карточная система на продукты питания, но только для работников государственных предприятий и учреждений. А ты ведь нигде не работаешь и ничего не умеешь делать, это мне уже твоя челядь доложила… Так что никуда тебе от меня не деться! А что касается портянок и пьянства, то даю слово генерала — ты никогда больше ни того, ни другого не увидишь!

Лёля на примере Кшишевского уже знала, чего стоит слово генерала — ему можно верить.

— Черт с тобой, сегодня можешь оставаться, а там видно будет…

Так на правах гражданского мужа в доме Лёли поселился второй генерал, на этот раз русский.

Действительно, как и предрекал генерал Требуха, на следующий день с полок львовских продовольственных магазинов исчезли все продукты, вплоть до соли и спичек. Теперь продукты можно было получить только по карточкам, да и то только государственным рабочим и служащим.

Однако благодаря новому мужу Лёля и её прислуга нужды ни в чем не испытывали. По первому же её требованию в доме появлялись и белый хлеб свежей выпечки, и парная телятина, и сливочное масло, и пчелиный мёд, и чёрная икра, и даже сено для лошадей, возивших Лёлю в фаэтоне…