Татьяна Степанова - Флердоранж — аромат траура
Геннадий Обухов поднялся из-за столика и отошел в глубь зала к барной стойке. Спросил что-то у бармена, тот подозвал менеджера. Обухов начал ему что-то втолковывать. Менеджер сначала сурово и непреклонно замотал головой — нет. Затем после звонка Обухова кому-то по сотовому и переговоров по рации хмуро, нехотя кивнул.
Начался следующий номер программы — в таинственном сумраке, окутавшем подиум как сиреневое облако, глухо и ритмично зарокотали африканские тамтамы, и в луче зеленоватого света бешено заплясала полуобнаженная мулатка. Но насладиться этим пикантным зрелищем Никите уже не удалось — хмурый менеджер повел их куда-то в глубь здания мимо бильярдной, зала видеоигр, спортивного бара, комнат караоке и гордости «Пингвина» — грандиозного танцпола с видеоэкраном во всю стену.
Они сначала спустились по лестнице, затем поднялись, свернули, снова свернули и очутились на служебной половине. Узкий коридор упирался прямо в двери гримерных.
— Вы должны правильно понять, почему я не разрешал сюда доступ, — сухо объяснял менеджер. — У нас почти каждый вечер инциденты с клиентами. Некоторые рвутся к девушкам в комнаты, скандалят. Охрана не успевает вмешиваться. Я понимаю, что вы из органов, что в связи со служебной необходимостью, но… Поймите и нас! У нас тут разные клиенты бывают. Иной приедет, шоу насмотрится и давай права качать: я такой-то, я вас всех тут к потолку приклею, будете мне еще указывать, как себя вести… Не милицию же нам вызывать каждый раз, сами пытаемся утихомиривать. Поэтому и доступ клиентов на служебную половину и особенно в гримерные танцовщиц стараемся категорически не допускать.
— Скажите, пожалуйста, а вы работали здесь прежде, когда клуб назывался «Бо-33»? — спросил Никита.
— Нет, я тут работаю всего десятый месяц, — вежливо ответил менеджер и указал на одну из дверей: Вот гримерная Жанин.
Обухов деликатно постучал.
— Маришка, это ты? — послышалось звонко из-за двери. — Заскакивай, только дверь прикрывай, дует, а я голяком!
— Ой, неужели? — Обухов подтолкнул остановившегося было Колосова через порог.
Жанна Зарубко сидела перед зеркалом в наброшенной на плечи в виде шали юбке из алого прозрачного газа. Жадно затягиваясь, курила сигарету. Никита отметил про себя, как изменилось ее лицо, едва она увидела улыбающегося Обухова.
— Погодите… вы что… я оденусь, погодите… зачем вы сюда? Я б и сама вышла, — забормотала она, судорожно кутаясь в прозрачную ткань.
Эта демонстрация стыдливости была весьма странной после того, что они только что видели в зале. Никита хотел выйти, чтобы дать ей возможность одеться но Обухов прислонился к двери спиной, преграждая ему путь.
— Здравствуй, Жанночка, да ты не суетись, мы отвернемся, одевайся, — сказал он мягко, елейно. — Мы тебя уже разглядели там, на шесте. Здорово ты это самое… Зажигает.
Когда они обернулись, Зарубко была уже в наглухо застегнутой черной курточке. Сидела в кресле, поджав под себя голые ноги. Никита видел: их визит, точнее, появление в гримерной Обухова, не доставляет крошке Жанин никакой радости. Причина была понятной, хотя насчет методов установления оперативного контакта со свидетельницей Обухов и не распостранялся. Да Никита его и не расспрашивал. Ему в принципе важен был только конечный результат: показания этой стриптизерши.
Однако, взглянув на Жанну Зарубко, он понял: в этот раз Генка Обухов явно не церемонился. Его фамильярно-презрительное обращение с танцовщицей красноречиво свидетельствовало: бедная крошка Жанин угодила в какую-то передрягу и во многом теперь зависит от хитроумного начальника аналитического отдела А.
— Жанна. Мы с тобой в прошлый раз, — Обухов интимно подчеркнул эту фразу, — коротко касались твоей прежней работы у Богдана Бодуна. А вот мой коллега Никита Михайлович, расследующий убийства, хочет побеседовать с тобой об этом подробнее. Так ты уж сделай одолжение, милочка, удовлетвори законное любопытство коллеги.
При слове удовлетвори Жанна недобро усмехнулась.
— Вы что же — смерть Богдаши снова копать начали? — хрипло спросила она у Колосова. — Так вроде ведь заглохло все еще в прошлом году и дело закрыли.
— Я занимаюсь расследованием другого убийства. Но смерть гражданина Бодуна меня тоже очень интересует. А жизнь его здесь, в клубе, еще больше. После его убийства вас, Жанна, не допрашивали?
— Меня? А чего меня-то должны были допрашивать? Меня что, в чем-то разве подозревали? — Зарубко с вызовом смотрела на Колосова.
— Вы про обстоятельства его смерти знаете?
— А чего знать? Тут все узнали в клубе, когда год назад из милиций позвонили, сказали. Ну, ехал он из Тулы пьяный. Ну замочили его где-то на дороге.
— Замочили… Как ты, милочка, цинично это произносишь, — усмехнулся Обухов. — Замочили… Ни фига себе. А ведь Бодун-то не чужой был тебе человек… очень даже свой, близкий, может, даже любимый.
Зарубко отвернулась к зеркалу. Колосову был виден ее пухленький насупленный профиль.
— Ну спал он со мной, ну и что? — сказала она, — А с кем Богдаша не спал? Он бабник был страшный.
— Жанна, да вы не сердитесь, что вы в самом деле? — сказал Никита примирительно. — Я к вам вообще-то за помощью пришел, как к человеку умному, опытному. Вы хорошо знали Богдана Бодуна, а я его совсем не знаю и сейчас в деле, которое расследую, столкнулся с большими проблемами. Так помогите мне кое-что прояснить. А сердиться не надо, вам это совсем не идет — вы такая красивая девушка… На сцену сейчас вышли — так прямо королева… Мисс вселенная… Честно-честно. Так договорились? Я буду вопросы задавать, а вы постарайтесь припомнить все, как было, хорошо?
— Хорошо, хорошо! — Жанна на комплимент, однако, не клюнула. — Задавайте. Меня и так уж допросами затрахали! Вот он, — она ткнула сигаретой в Обухова, — и это ему знать надо, и то…
— Жанна, мы, кажется, в прошлый раз обо всем договорились, — вкрадчиво сказал Обухов. — Смотри. Я откатов не люблю.
Зарубко снова строптиво отвернулась к зеркалу.
— Сколько лет вы проработали в «Бо-33»? — спросил Никита.
— Три года.
— А как вы попали в этот клуб?
— Подружка устроила.
— А подружка кем работала, как ее звали?
— Зоей звали, она тоже танцевала здесь в шоу. Мы вместе танцевальную студию посещали раньше, давно. А потом я в Москве хотела как-нибудь устроиться. Денег заработать. Ну и обратилась к Зое.
— Студия-то эта где была, в родных Шахтах? Ты ведь оттуда? — спросил Обухов.
— Какие Шахты? Что я, уж совсем, ты что? — фыркнула Жанна презрительно. — У меня папаня военный был, мы мотались по разным городам. В Кривом Роге, потом в Смоленске, потом в Обнинске. Школу я в Обнинске закончила, там и с Зойкой познакомилась. Она потом в Москву переехала, ну а я на какое-то время зависла — парень у меня был, хотела замуж выходить. А потом обстоятельства изменились, и надо было самой о себе думать, зарабатывать.
— Парень бросил тебя, что ли? — спросил Обухов.
— Убили его, — ответила Жанна. — В электричке в драке ножом порезали. Они с футбола ехали — молодые, фанаты ж…
— Значит, это Зоя, подруга, устроила вас сюда танцовщицей, — уточнил Никита, — ну а как вы сблизились с Бодуном?
— А вы что, недоразвитый, вам фантазия ничего не подсказывает? Обыкновенно — вот как мы сблизились. Он папа, Хозяин, мы обслуживающий персонал. Клиентов забавляем, удовлетворяем, разве дорогого папулю не порадуем? — Жанна снова недобро усмехнулась.
— Однако вы что-то его совсем не жалуете, — заметил Никита. — Что, такой плохой человек был Бодун?
— Папуля Богдаша разный был человек. Его жизнь тоже не баловала сначала. С чего ему со всеми добреньким-то быть? Он мне сам рассказывал, как его, пацана совсем зеленого, в его первую ходку в тюрягу менты до полусмерти избили. И потом ему тоже доставалось, пока он сам не оборзел, — Жанна прищурилась. — У него жизнь длинная была и разная, у Богдаши-то. И сам он разный был, человек настроения. Смотря какая шлея попадет, понятно?
— Не очень, — сказал Обухов. — И потом, положим, любовницей его неплохо было совсем быть, а? Машину-то он ведь тебе подарил, и квартиру ты бы без его помощи вряд ли смогла так быстро купить, даже на свою клубную зарплату.
— А я и не говорю, что мне плохо было или со мной он был плохим. Он был разный. Настроение у него разное было.
— Он что — сильно пил? — спросил Обухов. — Или на его настроение не водка влияла, а то, что я в прошлый раз из твоей сумочки достал?
При этом туманном намеке глаза Жанны расширились от гнева. Она стукнула кулаком по туалетному столику и выругалась так свирепо и виртуозно, что Никита невольно присвистнул — ого!
— Я повторяю вопрос, — невозмутимо сказал Обухов: — Героин Бодун употреблял?
— Ну а если и да, ну расслаблялся! Я, что ли, ему насильно в рот пихала? Я сама этого дерьма в жизни не касалась! А мне… — Жанна посмотрела на Обухова и вдруг всхлипнула. — А Богдаша взрослый мужик был, пожилой, сидел… Да они все там такие — или наркоманы, или туберкулезом харкают… Я-то тут при чем?
