Чужая колея - Евгений Александрович Соловьев
– Ну, привет честно́й компании. А ты, Самурай, не маячь в дверях, сядь, вон, на диванчик. И вообще, что за манеры – пришел в гости и, не успев войти, уже предъявы кидаешь? Учишь вас приличному поведению, учишь… А ты, значит, брательник? – безо всякого перехода сменил тему Веселый, глядя на Пашу с хитрым прищуром. – Пришел пособить, значит. Похвально. Только ведь беспокойство твое напрасное, у нас с Романом Николаевичем никаких терок не намечается, наоборот, разговор, думается мне, выйдет дружеский, я бы даже сказал, полюбовный. А, Роман Николаевич, поговорим полюбовно?
Веселый обратил на Рому добродушно-наивный взгляд, в котором невозможно было усмотреть даже тени угрозы.
– Паша с Марком здесь не для того, чтобы пособить, – хмуро произнес Роман, явно не собираясь принимать игривый тон собеседника. – В таких делах мне помощь не нужна, я привык все решать сам. Просто у них появилась пара вопросов вот к нему, – кивок в сторону Самурая, который не присел на диван, как ему было сказано, а встал у дверей, подперев стену спиной и сложив руки на груди. – Они спросят, а я послушаю, что он ответит, потому что понять хочу – это ты, Веселый, решил по беспределу на меня наехать – раньше-то за тобой такого не наблюдалось, – или, может, шестерка твоя решила в туза поиграть, по своей инициативе беспредел устроить.
– Слышь, ты… – взвился было на «шестерку» Самурай, отлипая от стены и делая шаг вперед.
– Что такое? – Веселый, довольно натурально изображая удивление, грозно нахмурил брови, медленно поворачиваясь к своему подручному. – О чем это они говорят, Банзаюшка ты мой недоделанный? Ты, может, и впрямь чего не то ребятам натрещал? То-то они на меня волками смотрят.
– Так я, это… – не понимая игры шефа, и поэтому не зная, что отвечать, растерянно промямлил Самурай. – Я им все, как вы сказали…
– Вы откупили Марка «На Чепеле», – вступил в разговор Паша, до этого наблюдавший за разыгрываемой Веселым сценкой молча, но с быстро растущим раздражением. – Взяли его к себе отрабатывать долг. Я сказал Самураю, что все заплачу сам, он согласился, мы договорились, что две штуки я отдаю сразу, остальное – по частям.
– Так-так, – Веселый даже слегка подался вперед, изображая, как сильно заинтересовал его Пашин рассказ. – Ну и?..
– Что – ну? – Паша заставил себя смотреть собеседнику прямо в глаза, не отводя взгляда, и постарался придать голосу максимальную твердость. – Будто сам не знаешь. Теперь вы на Ромку наехали, эти пятьдесят штук с него требуете, а он вам не должен ничего. Он вообще тут не при делах, это мое решение было, и Самураю я про Ромку не говорил ничего. С Ромки требовать – это… Беспредел это, короче.
Паша замолчал, будто внезапно выдохся, наконец отвел взгляд от Веселого и теперь сидел, мрачно насупившись и тупо уставившись в пол. Он, Паша Никитин, начинающий и пока еще мелкий коммерсант, только что бросил в глаза главному бандиту города обвинение в беспределе. Этот факт требовал осмысления, и вместе со сладкой жутью от содеянного Паша ощущал поднимающуюся в душе гордость, словно робкий ученик-первоклассник, осмелившийся возразить суровому и строгому учителю.
– Погоди-погоди, я не понял, это чего же получается, младший брательник подписывается на пятьдесят штук, а старший ваще не в курсах? – выпучив глаза на Рому, Веселый несколько секунд боролся с подступающим смехом, потом, не выдержав, задрал голову и громко, в полный голос, расхохотался.
Свою кличку он получил именно за эти приступы смеха, настигающие его порою в самые неподходящие моменты. Он мог найти что-то ужасно веселое в любой ситуации, обсуждая, к примеру, наказание провинившегося бизнесмена или подготовку к «стрелке» с конкурентами. В большинстве случаев люди воспринимали такую смешливость как проявление показной придурковатости, и лишь немногие видели в ней хитрый и расчетливый ход, который применялся с разными целями, зависящими от конкретной ситуации. Внезапный и беспричинный взрыв смеха неизменно сбивал с толку собеседника, сбрасывал накал разговора, на время внушая оппоненту ложное чувство расслабленности, а иногда и давая возможность Веселому собраться с мыслями и выработать линию поведения.
– Один, значит, торговец из ларька обещает забашлять пятьдесят штук, при том, что такого лавэ сроду в руках не держал, а брательнику родному, который уже, почитай, всю область своей бормотухой поит, и для которого такие бабки – вообще не вопрос, ничего не говорит. Ай-ай, ну, молодцы, два брата-акробата и дружок их долбопень, ну, насмешили.
Веселый наконец отсмеялся, достал из внутреннего кармана пиджака носовой платок, вытер воображаемые слезы и, все еще отдуваясь и фыркая, произнес насмешливым тоном, глядя на Пашу снисходительно, словно на неразумное и капризное дитя:
– Вот если бы мне такое кто рассказал – я бы не поверил. А ты, Самурайчик, поверил?
– Ага, ща, – презрительно фыркнул Самурай, довольный тем, что понял линию шефа и теперь может поддержать разговор. – Он бы еще лимон зелени предложил. Чего я, лох? Я так и кумекал, что у старшего возьмет.
– Да ты чего гонишь? – взвился Паша. – Сука ты, мы же договорились – две штуки сразу, потом…
– Помолчи, Паша, – перебил брата Роман.
Он заговорил очень тихо, но оба – и вмиг замолчавший Паша, и до сих пор не вступивший в разговор Марк – взглянули на него с одинаковой тревогой. Привыкшие к манере Романа выражать свои мысли напористо и громко, они словно почувствовали, как накаляется атмосфера в комнате от его неожиданно спокойного рассудительного тона.
– Короче, Веселый, у меня к тебе предложение, – Рома подался вперед, и только Паша заметил, как побелели от напряжения сцепленные пальцы лежащих на столе рук. – Пацаны тут навертели без меня – моя вина тоже есть. Ты работу проделал, Марка отмазал, вправе требовать оплату. Про то, что Паша наплел о постепенных выплатах, забудь. Бабки смогу собрать к завтрашнему вечеру, все пятьдесят штук, ну и… – Рома замялся, окончание фразы далось ему с явным трудом. – Если счетчик накапал – говори сразу, все выплачу. Думаю, такой расклад всех устроит – ты получаешь нехилую плату за, прямо скажем, непыльную работенку на один вечер, пацаны забывают всю эту историю, Паша башляет тебе со своих точек, в общем – все по-старому.
Замолчав, Рома перестал разглядывать свои руки, поднял тяжелый выжидающий взгляд на Веселого, вольготно развалившегося в кресле, закинувшего ногу на ногу и излучающего широкую добродушную улыбку. Было заметно, какое удовольствие от всего происходящего испытывает сейчас этот улыбчивый бандит. Самурай, видя игривое настроение шефа, подыгрывал, как мог – изображал снисходительную ухмылку, даже чуть слышно фыркнул, когда Рома закончил свою речь.
– Все по-старому, говоришь? Что
