Владимир Колычев - Центровая
Но и это было еще не все. Сквозь звон в ушах я услышала, как разбилось стекло в каминном зале на первом этаже. На пол что-то упало, и тут же снова раздался грохот. Взрывная волна сорвала с петель парные двери, одна из которых рухнула на Медяка и осыпала его стеклом. Меня что-то чиркнуло по щеке.
Медяк отшвырнул от себя дверь, метнулся в прихожую, я инстинктивно бросилась за ним. В доме снова громыхнуло.
Кто-то через забор швырял в окна дома гранаты, но рвались они не только в комнатах. Некоторые бились о стены, падали во двор, там и разлетались. Но в прихожей не было окна, куда могла влететь граната, а у киллеров боезапас не бесконечный.
Вскоре вокруг все стихло, но бешеная канонада продолжала грохотать в ушах. Я забилась в угол, обхватила голову руками и дрожала в ожидании конца. Если киллеры сейчас ворвутся в дом, то спасения не будет, но ведь я обречена в любом случае.
– Уроды! Падлы!
Какое-то время Медяк метался туда-сюда, изрыгая проклятия, затем выскочил на улицу. В прихожую ввалился Гошак и повалился на бок. Здесь было темно, и все-таки я заметила кровь у него на щеке. Он стонал, обхватив голову руками. Немана же не слышно и не видно. Похоже, с ним кончено.
Медяк вернулся в дом и заявил:
– Ушли, падлы! – Он склонился над Гошаком и спросил: – Что там у тебя?
– Да ничего, – простонал тот.
Контузило его крепко, но все-таки он поднялся. Они вдвоем вышли из прихожей, но тут же вернулись. В доме занимался пожар, а тушить его никто не собирался.
– Уходим!
Эта команда прозвучала и для меня. Одежда моя была наверху, но в прихожей – шуба, шапка, сапоги.
В доме уже вовсю полыхали занавески. Огонь перекинулся на полы, двери. Прихожую заволокло дымом, а я все держала шубу в руках, тупо глядя на нее. Я так и стояла бы, если бы не Гошак. Он схватил меня за руку, выдернул на улицу, посадил в машину.
– Я не понял, ты что, остаться хотела? – зло, но без напора спросил Медяк. – Это ты зря. Нам вместе держаться надо.
Машина выехала со двора, резко набрала ход. Гошак на скорости вырулил на дорогу, нас едва не занесло в канаву. Возможно, киллеры все еще где-то рядом. У них могли быть не только гранаты, но и автоматы.
– Это все ты виновата, – предъявил мне Медяк. – Зачем ты к Балагану сунулась?
Я молчала, не собиралась оправдываться перед ним. Надоело все. Достали его издевательства над моей душой и организмом. Братва меня презирает, и взять над ней власть я уже никогда не смогу. В прошлое путь заказан, а будущего с Медяком у меня нет. Его ни пуля не берет, ни граната. Дьявол он во плоти. Будущее с ним – это ад. Уж лучше пусть меня убьют.
– К Славе своему переметнуться хотела?
Я лишь скривила губы. Какая теперь разница, как все было? Не принял меня Слава, отверг. Никому я не нужна, зачем тогда жить?
– Я много чего тебе наговорил, – сказал Медяк, посматривая на дорогу. – Все это правда. Но ты мне очень нужна, иначе край. Я за тебя убивать буду. Балаган правильно понял. А лучшая оборона – это что? Вот-вот, нападение! Жалеешь, что Балаган меня не грохнул?
– Жалею! – выплеснула я.
– Сама замочить хотела. Все правильно, так и надо.
– У меня еще все впереди!
– Впереди у меня! Ты баба, у тебя с этой стороны кроме сисек ничего нет! – Он шлепнул Гошака по плечу, и тот остановил машину.
– Я тебя все равно грохну! – заявила я.
Медяк пересел ко мне, обхватил меня руками, прижал к себе. Я сопротивлялась, даже умудрилась ударить его локтем в челюсть, но он не разозлился, облапил меня так, что напрочь лишил свободы.
– Пойми ты, дура, это война! Немана убили! Меня могли прикончить! Тебя! Гошака! Это из-за кого? Ты бросила камушек, и все покатилось.
– Что, рухнул твой союз с Балаганом?
– Я думал, он правильный пацан, а у него мозгов нет.
– Союз-то был против Славы, да?
– А ты думала, я прощу этого козла? – осатанело спросил Медяк. – Этот урод выставил меня крысой!
– Ты сам себя крысой выставил!
– Он с тобой спал. Я же говорю, кто так развлекался, тот должен сдохнуть! Самоеда уже нет. И Слава копыта отбросит.
– Может, и Самоеда ты грохнул?
– Ну а кто? Неужто мещерские?! – Медяк презрительно хмыкнул. – Они только понты колотить умеют! Грин – да, тот все мог. Но с ним кончено. А без Грина мещерские то же самое, что ты без меня. И Самоед фуфлом был, и ты.
– Какая же ты гнида! Леша считал тебя другом.
Оказывается, не мещерские расстреляли Самоеда. Это сделал Медяк со своими отморозками. Я не смогла бы поверить, если бы не знала, в какое чудовище он превратился.
Видимо, Медяк вошел во вкус, кончив Грина. Ему нравилось убивать, поэтому он с удовольствием завалил Мещеру и разогнал его бригаду. Застрелил Самоеда – получил власть над панфиловской братвой. Расправился с мещерскими – завладел их территорией. Медяк не просто маньяк-убийца, он еще и выгоду свою знает. Именно потому и опасен.
– Дружба дружбой, а девочки врозь. Ты моя! Он это знал и нарочно с тобой закрутил, назло мне, – сквозь зубы прорычал Медяк. – Самоед сам себе приговор подписал.
– Я тебя ненавижу!
– Я знаю.
– Тебе это нужно?
– Я люблю, когда ты злишься. Это меня заводит.
– Когда меня Дик насиловал, это тебя тоже заводило?
– Гошак, хочешь Марго?
– Хочу, – кивнул отморозок.
– А будешь?
– Нет.
– А почему нет?
– Ты меня замочишь.
– Дик со мной работал. Проха тоже. А я их грохнул. Из-за тебя. Балагана прикончу и Славу твоего!
– Себя пореши!
– Нет, мне с тобой можно, а им нельзя.
– Ты псих!
– Не знаю, может быть.
Мы подъехали к какому-то дому, стоявшему на южной окраине города. Гошак вышел из машины, нажал на клавишу звонка у калитки.
– Что это за дом? – спросила я.
– Поверь, ты будешь здесь в безопасности.
Я даже не знала парня, который вышел к нам. Он открыл ворота, Гошак загнал машину во двор, а Медяк завел меня в дом.
Мы подошли к лестнице, которая вела не только наверх, на второй этаж, но и вниз, в подвал.
– Ты много чего не знаешь в нашей системе, – пристально глядя мне в глаза, сказал Медяк. – Потому что ты в стороне. Хочешь вернуться в центр?
Я чувствовала подвох в его словах, поэтому молчала.
– Центровой снова быть хочешь? Это не сложно. Для этого нужно вернуться в подвал. С него у нас все начиналось, помнишь?
Я не ошиблась, Медяк действительно готовил очередную подлость. Он чуть ли не силой затащил меня в подвал.
Там оказалось тепло, но неуютно. Полы бетонные, стены не штукатуренные, потолки низкие, мебели никакой. Только на полу в дальнем отсеке стояла раскладушка с грязным матрасом на ней.
– Здесь пока побудешь, – сказал Медяк.
Я с подозрением разглядывала бурое пятно на стене над раскладушкой. Там явно была размазана кровь. Вряд ли она шла носом. Скорее кого-то приложили к стене головой так, что проломили череп.
– Не бойся, никто тебя здесь не тронет, – заметив, куда я смотрю, сказал Медяк.
– Ну почему же? Можешь прислать своих пацанов, пусть позабавятся.
Я готова была пожертвовать собой, лишь бы только насолить этому скоту. Но Медяк даже бровью не повел.
– Пацаны будут заняты, – в раздумье сказал он. – Война у нас, если ты не поняла.
– Хоть бы тебя, падлу, пристрелили!
На этот раз я смогла разозлить его и поплатилась за это. Медяк толкнул меня на раскладушку, и я ударилась головой о стену как раз там, где по ней была размазана чья-то кровь. К счастью, я даже кожу не расцарапала, но шишка сразу обозначилась.
– Если меня грохнут, ты отсюда не выйдешь, – успокаиваясь, сказал он. – Я об этом позабочусь. Так что молись, чтобы со мной не случилось беды.
– Да пошел ты!.. – беспомощно огрызнулась я.
Умирать мне почему-то уже не хотелось. Черви залезут в нос, в рот, да и земля слишком холодная и сырая!
– Пожрать тебе принесут, и белье будет, – поворачиваясь ко мне спиной, небрежно бросил Медяк. – Не скучай.
Он ушел, а я села на раскладушку и обхватила голову руками. Да, когда-то моя веселая жизнь начиналась с подвала, но тогда я была вольной птицей, рожденной, чтобы летать. Братва у меня уважала. А сейчас я никто и могу только ползать.
Но так я и не рвусь в небо. Теперь мне нужно только одно – спасение от Медяка и тихая жизнь вдали от всех связанных с ним кошмаров.
Я ненавидела Медяка, но в то же время во всех своих бедах винила и саму себя. Это ведь я подняла бандитскую волну, которая меня же и захлестнула. Теперь я на самом дне, и некому протянуть мне руку помощи.
Глава 25
Огонь сожрал шиферную крышу, выжег окна, копченым языком вылизал стены. Пожарные уже уехали, а менты продолжали работу. От дома практически остались только стены, а забор уцелел. Ворота закрыты. Я не знал, что за ними творится, поскольку к месту происшествия посторонних не пускали. Ограждение, оцепление – все чисто по науке.
– Что там случилось? – спросил я у милицейского старшины с такими же роскошными усами, как у товарища Буденного.
