Кирилл Казанцев - Ненасытные
– Без понятия, – пробормотал Никита и повернул голову, различив глухие крики. В сиреневой дали по камням карабкались фигуры – они пытались продвинуться вниз по течению. «Спецназ», – уважительно подумал Никита. Мост взорвали собственными руками, теперь на этот берег в своем «рыцарском» облачении им никак не переправиться. Почувствуйте себя идиотами, называется.
– Камера целая? – вспомнил он и принялся ощупывать свою подругу. Камера, как ни странно, висела за спиной на ремешке. Чехол водостойкий, но можно представить, как этот гаджет поколотило. Впрочем, не проблема, грамотный специалист извлечет диск и все восстановит.
– Ты только о камере и думал, – догадалась Ксюша. – А меня вытаскивал как попутный груз.
– Конечно, – улыбнулся Никита. – А ты что подумала? Кстати, напрягись, родная, сейчас мы будем выбираться. Спецназ не одолеет водную преграду, но может нас подвергнуть безжалостному обстрелу.
Сил уже не оставалось. Разве что забросить руки на обрыв и задуматься о суетном и тщетном. Так и сделали. Но кто-то уже кряхтел наверху, к мокрым мстителям простирались четыре длани. Запыхавшиеся, ворчащие, как старые евреи, Равиль Мустафин с Пашей Пчелкиным вытащили их на террасу над бушующей рекой.
– Вы откуда? – удивился Никита.
– Оттуда, – проворчал Пчелкин.
– Мы так спешили… – конкретизировал Равиль. – Пошли, тут еще немного надо подняться.
Они ползли по склону, надрываясь из последних сил. Над косогором воздвиглась долговязая женская фигура, подхватила под мышки Ксюшу, затащила наверх.
– Высший класс, ребята, – похвалила Диана, печально улыбнувшись. – Такое не забудешь. Индиана Джонс нервно курит. Кстати, пока ты падала в реку, Ксюша, я успела загадать желание.
– Обязательно сбудется, – простонал Никита, падая в траву. Остальные тоже валились с ног, глубокомысленно разглядывая вечных странников, снующих по ночному небу.
– Где девчонки? – прошептал Никита.
– За скалой, – слабым голосом отозвался Пчелкин. – Но не помню, за какой… Мурзин их обхаживает, они уже почти живые…
– Разлеглись, понимаешь, – ворчливо изрек Вадим Мурзин, выбираясь из-за скалы и убирая что-то в карман. – Очень сожалею, господа, что не принял участие в вашем подъеме с глубины, так сказать. Но я тоже сделал важное дело – позвонил хорошим ребятам. Через тридцать минут из квадрата, до которого нам еще пахать и пахать, нас заберет фургон с оригинальной надписью «Утилизация энергосберегающих световых приборов». И о погоде, – вздохнул капитан полиции, обнаружив, что группа в количестве пяти человек и не думает шевелиться. – Вам еще не надоело торчать в этой промозглой слякоти? Не май месяц, чай.
– А какой нынче месяц? – как-то призадумался Пчелкин.
Через день, в добавление к уже затертым до дыр видеороликам о похождении вице-мэра и начальника ГУВД, вышел следующий, не в пример объемный – о приключениях пяти чиновников «на даче». А также четвертый – посвященный исключительно госпоже Марецкой и ее пристрастиям в нерабочее время. Назывались имена и фамилии еще десятка ранее пропавших жительниц области – высказывалось предположение, что и здесь замешана Марецкая со своими подручными. «К сожалению, госпожи Марецкой больше нет с нами, – удрученно подвел черту голос за кадром. – Прошу поверить, это не месть, а досадная случайность. Но эта дама навеки останется в нашей памяти как образец нечистоплотного животного и демона во плоти». Власти славного города Чемдальска, имеющего богатую трехвековую историю, погрузились в состояние тихой паники. Из кабинетов чиновники практически не выходили, поездок на телевидение боялись как огня. Полицию обезглавили, а занять святое место желающих не нашлось – даже по высочайшему губернаторскому велению. Занятие поста начальника УВД автоматически влекло за собой превращение в козла отпущения – каким бы кристально честным ты ни оказался. Во всяком случае, до тех пор, пока не закончится следствие, а в том, что будет громкое следствие, никто не сомневался. Районные отделы полиции по инерции продолжали кого-то искать, засылать агентов в народ, опрашивать население, но толку от этого не было. Органы госбезопасности скромно помалкивали – пусть отдувается полиция, а им лишняя грязь на образ была ни к чему. Вероника Титаренко и Альбина Пауэрс лежали в больнице, к ним ломились журналисты – постоянно их находили то в подсобках за швабрами, то в чердачных окнах. Смертельной угрозы для властей девушки не представляли, знали немногое, а то, что знали, давно уже было на слуху.
Мстители пропали. Усиленные посты на дорогах, в аэропортах и на водном транспорте пользы не приносили. Об их сообщниках тоже отсутствовала достоверная информация. Выжившие пребывали в неустойчивом эмоциональном и психическом состоянии, их показания разнились. А по тем приметам, где они сходились, хватать можно было каждого десятого. Зашевелилась Москва, протерла глаза и с изумлением уставилась на свою далекую восточную окраину. Вот это да, мол. Собирались в дорогу комиссии от ряда министерств и ведомств, формировались следственные группы из маститых столичных сыщиков. Но путь был неблизкий, пока еще командированные получали инструкции, проходили последние согласования – их уже опережали те, кто был крайне заинтересован в сокрытии информации…
– Дмитрий Евгеньевич? – осведомился в трубке доброжелательный мужской голос.
– Д-да… – проблеял полноватый, но когда-то представительный мужчина в майке и домашних брюках. – З-здравствуйте, В-владимир Васильевич…
– Ну, зачем вы так, давайте без имен, – упрекнул абонент, хотя прекрасно знал, что данную линию прослушать невозможно. – Мы вам очень признательны, Дмитрий Евгеньевич, что вы остались дома и отказались от вредных и бессмысленных поступков. Это говорит о вашем благоразумии. У меня к вам небольшая, но убедительная просьба…
Абонент продолжал говорить, понизив голос, а у мужчины, снявшего трубку, затряслась челюсть. Он слушал, сжимая телефон, бросить трубку было выше всяких сил. Его кожа покрылась мурашками, лицо вытянулось, глаза запали. Он как-то умудрился дослушать до конца.
– Нам очень жаль, Дмитрий Евгеньевич, но другого выхода нет. Вы знали, с чем связывались. Вы здесь?
– Д-да…
– Вот и отлично. Уверены, что вы справитесь. Удачи, Дмитрий Евгеньевич.
Квакун тупо смотрел на отключившийся телефон. Потом зарыдал, зашмыгал носом. Он превращался в дряхлого старца. Куда звонить? В МЧС? В полицию? В ближайший храм? Бежать из города? Да он дальше крыльца не убежит… Сгорбатившись, депутат побрел в ванную, пустил воду, заткнул отверстие. Тупо смотрел, как заполняется водой вместительная сверкающая емкость. Все было кончено. Только бы без боли… Как же сделать так, чтобы не было боли? Он не выносит боль, у него крайне чувствительный организм… Мужчина стащил с себя майку, хотел стащить и остальное, потом сообразил, что одеться возможности не будет, захлюпал носом, вытащил из шкафчика опасную бритву, которую непонятно зачем держал… Он лежал в воде и не мог решиться. Всего лишь разрезать запястье, а дальше само пойдет, он просто уснет… Несколько раз он заносил над рукой опасное лезвие и каждый раз опускал. Вроде бы решился, и снова не пошло. Выскользнула бритва из ослабевшей руки, упала на дно ванны. Слезы бежали по синюшному лицу, он давился слюной. Потом нашло какое-то помутнение, он выбрался из ванны, с него стекала вода, но он не замечал, побрел через вестибюль на кухню. Достал из тумбочки первое попавшееся – оказалась электровафельница. Побрел обратно по мокрой дорожке, глотая слезы и сопли. Вытащил кухонный агрегат из коробки, сунул вилку в розетку. Вознес эту штуку над головой, переключив на ней какой-то рычажок – устройство загудело. Тихо поскуливая, мужчина перенес ногу в ванну, за ней вторую. Начал приседать, держа прибор над головой. Он хотел сначала сесть, собраться с духом. Но поскользнулся, взвизгнул и плюхнулся в воду вместе с урчащей штуковиной…
Полчаса спустя абонент позвонил по другому номеру. Мужчина средних лет спокойно выслушал. Потом сказал с небольшим усилием:
– Я понял, спасибо.
Роговец отбросил трубку и поднялся. Внешне он выглядел невозмутимым, хотя волнение выдавал подергивающийся глаз. Он уже «переболел», знал, чем это кончится, и ко всему подготовился. Он тоже был одет по-домашнему, но это не помешало натянуть полковничий френч, висящий на стуле. Полковник полиции посмотрел на себя в зеркало и, немного спотыкаясь, побрел из гостиной. Через минуту он уже входил в супружескую спальню на втором этаже. Жена лежала в кровати в ночной сорочке, с распущенными волосами, читала в свете позолоченного канделябра. Он уставился на нее с неприязнью. Малопривлекательная, сильно постаревшая, тихая, себе на уме, обладающая специфическим чувством юмора. Она сильно изменилась после нервного срыва десятилетней давности, стала замкнутой, ничем не интересовалась. Единственное, что сохранила супруга к своему возрасту, – это роскошные волнистые волосы, которые не брала седина.
