Татьяна Степанова - Сон над бездной
– Да мы же их видели с тобой!
– Они говорят, что возвращались из соседнего села дорогой, что по просеке идет мимо высоковольтной линии. Там его мотоцикл и увидели, приметный он очень…
– Может, они его сами и сбили? Они ж до сих пор еще в стельку! С ночи у них не выветрилось. Вадь, ты что молчишь? Может, они сбили его, а теперь…
Из гаража, ревя мотором, вырвался джип – некогда было гадать, пора было ехать.
Мотоцикл валялся на боку – яркая дорогая заморская игрушка на траве. Под струями дождя. Дождь полил как из ведра, когда они мчались туда, где это произошло, вслед за оранжевым стареньким пикапом, указывавшим путь.
Старая королевская дорога – машины, автобусы на обочине. Гости ярмарки и фестиваля и не думали так скоро разъезжаться. Разноцветные палатки среди деревьев. Лес, лес, лес – сосны да ели, дубы, клены, буки, густой боярышник, шиповник. Свернули, и справа замаячила первая из многих высоковольтных вышек.
Мотоцикл они увидели на просеке. Он лежал прямо посреди дороги. Колеса облеплены комьями грязи.
Они выскочили из машины и мгновенно промокли под ливнем.
– Где Богдан? – крикнул Кравченко. – Он, возможно, ранен, ищите его!
Но искать Богдана Лесюка долго не пришлось. Сначала на глаза им попался его шлем – он валялся в траве в кювете.
Богдана они нашли недалеко от мотоцикла. Он лежал на спине, раскинув руки. Мещерский поначалу не узнал его – да и трудно было узнать. Лицо парня было окровавлено и страшно изуродовано. Кровь была и на его байкерской куртке. И на валявшемся возле тела сером булыжнике. Таком странном в этом месте, чужеродном среди этой дорожной, вязкой, вмиг раскисшей под ливнем грязи, среди этой травы. Но одновременно ужасно знакомом, виденном прежде не раз и не два.
– Откуда тут этот камень? – тихо спросил Мещерский. – Он что – ударился об него во время аварии? Но это же… Вадь, таких камней полно знаешь где? В Среднем замке, там, где эти развалины…
– Быстро вызывайте сюда милицию, – скомандовал Кравченко охранникам. Наклонился над парнем. – Он мертв уже минимум два часа. Этот камень… пусть никто его не касается до приезда опергруппы. А мы… Серега, мы должны пока тут все детально осмотреть.
– Ты думаешь, что…
– Это никакая не авария. Неужели ты сам этого не видишь?
Глава 25
БАРЬЕР
А дальше все было, как и несколько дней назад, на дне крепостного рва: ждали опергруппу. Ливень все усиливался. Просека постепенно превращалась в болото. Мещерский, промокнув до нитки, не выдержал – хотел малодушно спрятаться в джип.
– Иди сюда! – внезапно позвал его Кравченко. Вместе с Анджеем и охранниками, не обращая внимания на дождь, они прочесывали лесные заросли.
«Что бы я делал тут без Вадьки? – печально думал Мещерский, спеша на зов, увязая по щиколотку в глине. – Стоял бы столбом. Он сказал «никакая это не авария, неужели не видишь?». А что я вижу? Ничего, снова полный ноль, как и вчера ночью».
– Да иди же сюда скорей, взгляни на это сам! – Кравченко звал его к высокому крепкому дереву, росшему у дороги.
– Ты что-то нашел?
– Гляди, – Кравченко – мокрый, словно облитый из шланга, наклонился, тыча куда-то в самые корни.
«Корни, ну и что? Узловатые. Дерево изо всех сил цепляется за почву, как и положено горной альпийской флоре, – подумал Мещерский. – Что это за дерево? Дуб? Нет, не похоже. Наверное, бук. Тут в Карпатах леса так и называют – буковина…»
– След видишь? – спросил Кравченко.
Внизу, у корней дерева, кора была свежесодрана. Желтая рваная полоса на фоне темной коры шла вокруг всего ствола. Это было похоже на открытую рану на теле дерева.
– Совсем свежие повреждения коры, – Кравченко увлек Мещерского за собой. – А вон еще одно дерево на той стороне дороги, примерно такое же по толщине. И если я не ошибаюсь, там тоже должно быть что-то похожее…
Дерево на той стороне было сосной. И на его стволе они тоже увидели след – кора сосны была крепче, но все равно он был отчетливо заметен.
– Дорогу перегородили чем-то вроде троса, – сказал Кравченко. – Завязали его вокруг стволов здесь и там. И получился барьер, который парень не заметил.
– Думаешь, это был трос?
Вместо ответа Кравченко снова ринулся в гущу кустов. Мещерский суетливо последовал за ним. Нет, поиски улик под дождем – это совсем не его стихия. Ветки мокрые, за воротник льет. То и дело спотыкаешься. Неужели Вадька действительно надеется отыскать в этих хлябях что-то похожее на…
– Вот оно где! – крикнул Кравченко. – И заброшено-то совсем недалеко в кусты. Осторожнее, Серега, не трогай, это здешние менты должны сами в натуре узреть.
На кустах орешника Мещерский увидел… Сначала от неожиданности ему показалось, что это змея, уж желтобрюхий, уж больно были ярки краски для леса. А потом он разглядел… золоченые кисти. С кустов свисал не трос, не змея, а толстый, длинный, крепкий, витой золоченый шнур. И было такое ощущение, что и эта чужеродная здешнему лесу вещь, как и камень, там, возле трупа, уже знакома, видена ими не однажды.
– Матка боска, пан Вадим, что ж это такое? – испуганно прошептал подошедший сзади Анджей.
– Это шнур. Шнур от штор, что висели в гостиной замка, – ответил Кравченко.
Мещерский сразу вспомнил. Черт! Ну да, очень похоже! Синие роскошные шторы с французскими лилиями в гостиной, и этот золоченый толстый шнур из капроновых нитей, что так красиво удерживал волну их сборок.
– Вон там узел посредине, смотрите, какой тугой. Одной длины недостаточно оказалось, пришлось два шнура вместе связать. Где, кроме гостиной, в замке похожие шторы? – спросил Кравченко.
– В Рыцарском зале, – ответил Мещерский, глядя на шнур.
– До него я как раз и не дошел. А те шторы, что висели в гостиной, видел на полу, карниз с окна был кем-то сорван.
– Но мы же ночью были в гостиной, там все было в порядке, – Мещерский всплеснул руками.
– Это случилось позже, на рассвете. Нет, ты глянь, одного шнура для такого дела оказалось мало, поэтому понадобился еще один шнур. Приедем в замок, проверим в Рыцарском зале, готов спорить, что и там карниз сорван. – Кравченко повернул к дороге. – Тут было устроено что-то вроде настоящей засады на него, путь перегорожен вот этой связанной дрянью. Но сама по себе авария ничего особо не значила.
– Выходит, все же была авария? – воскликнул Мещерский.
– Ее специально подстроили. Мотоцикл на полной скорости наткнулся на устроенную преграду и опрокинулся. Парень полетел в кювет, возможно, его оглушило, на какое-то мгновение он даже потерял сознание. И тогда тот, кто все это устроил, сорвал с него шлем и разбил ему голову и лицо камнем, который специально принес сюда с собой. Принес оттуда, из замка, как и эти чертовы шнуры.
– А может, Богдан все-таки сам ударился? Мало ли? – неуверенно спросил Мещерский.
– Сам? А его шлем? Вон он где валяется. А раны, ты посмотри, какие это раны. И посмотри, где именно следы крови на камне, в каком месте. Там, где самый острый край, где скол. Камень использовали как наши предки рубило, каменный топор.
– Но кто это сделал? Кто все это подстроил? Кто его убил таким жутким способом?
– Кто? – Кравченко подошел к охранникам, сгрудившимся над трупом. Лица их были угрюмы.
– Треба пана Богдана накрыть чем-нибудь пока. В багажнике брезент есть, – тихо сказал старший из них.
– Куда ведет эта дорога? – спросил его Кравченко.
– В эту сторону на плотину, мы ее с вами проезжали. А туда к границе в Подгорян, в долину.
– Он всегда тут по ней ездил каждый вечер, каждое утро, – добавил тот, что был помоложе. – Хлопцы наши за ним замечали. В Подгоряны он ездил, на дом смотреть.
– На какой еще дом? – тревожно спросил Мещерский.
– Где дочку священника упырь зарезал, – тихо ответил охранник. – Хлопцы наши за Богданом Андреичем сколько раз замечали, ездил он часто туда. Остановится, облокотится на руль и стоит, на дом смотрит. Чудно так.
– Это вы графского сына Пауля, убийцу, упырем называете? – спросил Мещерский.
– У него прiзвищ вдосталь. Омельченко наш вчера его увидал своими очами, так сразу як его звать позабув со страха.
– Официант Омельченко вчера ночью никого не видел. Вы что, совсем уже? – Кравченко прикрикнул на охранника. – Тут убийство произошло. Умышленное убийство. И улики тому налицо. А вы… Ну, что за бред вы несете? Причем с таким видом, словно это правда!
– А это правда, – тихо ответил старший охранник. – Я больше скажу, Омельченко вчера еще свезло. Гукнуть он успел во всю глотку, на подмогу людей позвать. А этот вот не успел – некого звать, гукать было, лесная дорога, утро – ранок.
– Вы в самом деле думаете, что Богдан Лесюк стал жертвой этого вашего… упыря? – Мещерский с трудом произнес эту фразу, особенно ее окончание, уж очень это было дико. – Вы ж современные, здравомыслящие люди. Техникой вон какой все с ног до головы обвешаны – рациями, мобильниками, как же это можно так…
