Данил Корецкий - Джекпот для лоха
И поправился: – Не только в деньгах. Важнее человеческие отношения, которые могут перерасти в дружбу. Вот, например, какие у вас есть проблемы? Поделитесь, и я их решу!
Еще позавчера у Говорова проблем не было. Но сегодня уже имелись.
– Один аферист обманул меня на три тысячи долларов.
Палыч оживился, как уснувшая рыба, внезапно выпущенная из пакета в воду.
– Так давай заберем их обратно. И штраф взыщем!
– Да мне бы без штрафа. Только его нет нигде.
А его знакомые говорят, что никогда его не видели…
– Поехали, – Палыч встал. – По дороге расскажешь подробности.
Похолодало, всюду лежал снег. На дороге, на сараях и гаражах, на деревьях, на крыше черного угловатого джипа, стоящего у подъезда. Говоров не разбирался в иномарках, но по знаку на радиаторе определил, что это «Мерседес». Круто! Да и десять тысяч долларов нехило! За всю жизнь он не ездил столько в иномарках, как за последний месяц. Везет ему в последнее время на крутышей! И все хотят с ним дружить…
За рулем сидел серьезного вида парень с короткой стрижкой и в цивильном темном костюме.
– Давай, Паша, в гостиницу «Путник», – сказал Палыч, и джип тронулся с места. «Жигуль» цвета коррида печально смотрел вслед изменившему ему хозяину.
Говоров рассказал свою историю. Не всю, конечно, только то, что касалось игровой аферы. Палыч слушал не перебивая.
– …и там, где он вроде бы жил, никто его не знает, – печально закончил Андрей. Молчаливый водитель оглянулся и бросил на него любопытный взгляд: похоже, он никогда не видел лоха. Зато Палыч по-прежнему был невозмутим.
– Ничего, сейчас найдем твоего гуся. Ираклий, говоришь? Ну-ну…
Машина подъехала к гостинице.
– Веди вначале к механику, – распорядился Палыч. И коротко приказал: – Паша, со мной!
Молчаливый водитель выскочил из авто и двинулся следом за ними.
– Я же с механиком разговаривал, – попытался объяснить безнадежность ситуации Говоров. – Он говорит, ни Ираклия, ни меня никогда не видел…
– Может, забыл, – меланхолично сказал Палыч. – Или ты спросил не так. Люди, они ведь как устроены? Один раз так соврал, а другой – правду рассказал…
Кузя находился в игровом зале и копался в разобранном автомате. Они подошли к нему вплотную.
– Где Ираклий? – негромко спросил Палыч.
Кузя резко обернулся. Небрежно глянул на Андрея, потом на Палыча, на стоящего чуть в стороне Пашу. Что он разглядел в новых визитерах, неизвестно, только лицо его потекло, как стеариновая свеча. Словно перед ним стояли самые настоящие вурдалаки с окровавленными клыками.
– На дно залег, – Кузя огляделся. – Как этого лоха кинул, так и нырнул в тень. Только я не при делах.
– И где он залегает?
– Не знаю. Я с ним только здесь перетирал. Может, Гарик знает?
Палыч тяжело похлопал его по плечу.
– Ладно, верю. Веди к Гарику.
Гариком, оказывается, был бармен. На этот раз он тоже не стал запираться и подробно рассказал, где живет Ираклий.
– Видишь, люди склонны говорить правду, – философски заметил Палыч, когда они вышли на улицу. – Только надо правильно спрашивать.
Паша едва заметно улыбнулся.
– Но что я делал неправильно? – растерянно спросил Говоров. – Я их спрашивал вежливо, культурно, как и вы…
Паша улыбнулся еще раз и открыл дверцу машины.
– Но результат налицо! – хмыкнул Палыч, устраиваясь на заднем сиденье.
– Так в чем же секрет? – допытывался Андрей.
– В мыслях. Ты думал: если они не скажут, ты повернешься и уйдешь. А мы думали: если соврут, будем спрашивать настойчивей. А эта публика мысли чувствует.
Они приехали на восточную окраину, к обшарпанному двухэтажному домишке, перестроенному из послевоенного барака. В подъезд зашли все трое, Паша двигался впереди. Заплеванная лестница, ободранные стены, длинные коридоры с неистребимым запахом коммуналки, двери, обитые допотопным дерматином. Звонка не было, и Паша несколько раз ударил кулаком, так что раздался треск петель. Говоров думал, что произошла ошибка: преуспевающий Ираклий не мог жить в этой трущобе. Но когда дверь раскрылась, на пороге оказался именно он – помятое трико, помятое лицо, настороженный, опасливый взгляд…
Увидев неожиданных визитеров, Ираклий потерял дар речи.
– Сейчас, сейчас…
Он метнулся в крохотную захламленную комнатку и вынес тот самый пакет.
– Извини, Андрей, так вышло. С игрой не получилось, жена заболела, даже предупредить тебя не мог. Хотел сегодня вечером вырваться…
Говоров заглянул в конверт.
– Там двухсот долларов не хватает, – умоляющим тоном произнес Ираклий. – Жене пришлось лекарства покупать…
– А может, тебе прямо сейчас пальцы отрубить? – спросил Паша. Он не угрожал и не пугал, просто деловито спросил, будто советуясь. И он явно не шутил.
Ираклий посерел.
– Принесу завтра, клянусь дочерью!
– Хорошо, тогда один отрубим, – согласился Паша.
– Не надо, не надо, возьмите! – Из соседней комнатки выбежала толстая неряшливая женщина с деньгами в протянутой руке.
– А где ваша девочка? – спросил Говоров.
– Какая девочка? – не поняла женщина.
– Ну, дочка?
Женщина посмотрела на Ираклия. Тот отвел взгляд. Его била дрожь.
– Завтра штраф принесешь! – приказал Паша. – Пятьсот долларов!
– Тысячу! – негромко поправил Палыч.
Женщина вскрикнула, прижала руки к груди, заплакала.
– Столько не соберу, – убито произнес Ираклий. Он был раздавлен.
– Не надо штрафа! – сказал Говоров. – Бог с ним!
Он повернулся и быстро вышел в засранный больше, чем его собственный, подъезд. Ему было жалко Ираклия.
– Вот видишь, Андрей Иванович, как просто все решается? – спросил Палыч, садясь в машину. – Только думать надо правильно! И тысячу баксов с такой гниды надо было срубить обязательно!
– А насчет пальцев вы пошутили? – спросил Андрей.
– Конечно, пошутили! – кивнул Палыч, а Паша только нехорошо усмехнулся.
– Теперь мы друзья? – спросил Палыч.
– Конечно, друзья. Большое спасибо!
– Так что насчет акций? – спросил Палыч, когда они подъехали к дому.
– Я подумаю, – обтекаемо сказал Говоров.
– Да уж, пожалуйста, – кивнул Палыч и протянул картонный прямоугольник. – Вот моя визитная карточка. Звоните. И я вам позвоню. Или зайду. На крайний случай, Пашу пришлю.
Он вновь превратился в сдержанного и воспитанного бизнесмена. Хотя обещание прислать Пашу прозвучало как угроза.
Глава 7
Остаться в живых
В восемь утра Андрей уже завтракал. Заваренный в старой большой чашке, с паутинкой мелких трещинок по внутренней поверхности, крепкий кофе слегка отдавал прелью, но, сдобренный ванильным сахаром и молоком, всё равно был гораздо лучше растворимого, а толстый кусок белого хлеба с маргарином, густо намазанный яблочным джемом, принесённым Любашей, делал трапезу почти праздничной. Правда, это были остатки роскоши: после изящной и интеллигентной Леночки крепкая ширококостная медсестра утратила для Андрея всякую привлекательность, а коль скоро главный связывающий их интерес оборвался, иссяк и ручеек продуктовой поддержки… Но Говоров об этом не жалел. Точнее, жалел, но не сильно, только о второй составляющей их связи.
И тут прозвенел телефонный звонок. В такое время звонки редко приносят хорошие известия.
– Андрей, это я, Марина Медведева! – бился в мембране истерический женский голос. – В этой бане ребят убили! Егорова и Костю! Я всех наших обзваниваю, никто трубку не берет или отговаривается занятостью! Надо что-то делать!
– А что тут сделаешь, Мариночка? – растерялся Говоров. – Они меня с собой звали. Если бы поехал, меня бы тоже…
– Но ты же не поехал! А они поехали! И их убили!
– Так что, это я виноват?!
– Ты такой же, как все! – взвизгнула Медведева и бросила трубку.
Истеричка!
Аппетит пропал, настроение испортилось еще больше. А ведь действительно, если бы он принял приглашение ребят, то и его бы убили… Но как они попали в мясорубку, о которой говорит весь город? Ведь никогда в бани не ездили…
«Это в той их, прежней жизни, – тут же поправил он сам себя. – А они новую начали. И поехали отмечать, а она тут же закончилась!»
Андрей вспомнил их последнюю встречу. Ребята звали его в новую богатую жизнь, а он отвечал, что и так всем доволен. А Виталик сказал: влюбишься, прожжет до самого сердца, тогда и захочешь всего, в любой водоворот кинешься. И ведь действительно, как в воду смотрели! Водоворот его уже закручивает, вот-вот вообще засосет… Вчерашнее общение с Палычем и Пашей показало, что против таких людей он – как таракан. Захотят – и раздавят! Такое время наступило: вон, настреляли в «Горячей избе» двадцать человек – как так и надо.
