Б. Седов - Месть в законе
История, изложенная Настей, потрясала.
Серега Лопатин, слушая, скрипел от негодования зубами, то и дело сжимая кулаки. Одну за другой курил сигареты. Бросал на Таганцева красноречивые взгляды. То и дело вскакивал со своего места и принимался расхаживать по горнице.
Женька Усольцев удивленно таращил на молодую женщину глаза. Невпопад подхихикивал, думая, наверное, что та безудержно фантазирует. Не веря услышанному, мотал рыжей своей головой.
Таганцев оставался внешне спокойным.
А она поведала обо всем с самого начала. С их первой встречи в Москве, на Садовом кольце, когда джип «Чероки», на котором ехал Таганка, врезался в Настин автомобиль. Сомневаться в том, что авария была подстроена, уже не приходилось.
Получалось, что с того самого дня к Андрею Таганцеву, бежавшему из колымских лагерей и легализовавшемуся в Москве, был приставлен кадровый сотрудник госбезопасности - лейтенант Анастасия Рубинова. И Таганка, влюбленный по уши, и не подозревал, что комитетчикам известен каждый его шаг, что вся деятельность соболевской бригады просвечена чекистами, как рентгеном.
Зато теперь становилось совершенно объяснимо то, каким это образом рядовой бандит Андрюха Таганцев стремительно взлетел к самой вершине криминальной иерархической лестницы, почему так гладко шел его бизнес и кому взбрело в голову сделать его мэром сибирского городка Иртинска.
Таганка ничем не выдал своего волнения даже тогда, когда Настя сообщила что Рыбин - никакой не ее отец, а такой же точно офицер ФСБ. Продавшийся, правда, вместе с Харитоновым высоким кремлевским чинам, решившим в те годы совершить ни больше ни меньше, а государственный переворот в чистом виде. Одна только неувязочка вышла - сорвал Таганцев все планы заговорщиков.
А губернатора края жаль. Хорошим был парнем Виктор Погодин…
- Да - это я убила его, - рассказывала Настя. - Но я должна была его убить, потому что выполняла приказ и не могла поступить иначе.
- Понятно, - впервые за несколько минувших часов заговорил Таганцев. - А сегодня ночью ты снова должна была выполнить приказ и - убить меня?
- В общем, да, - без обиняков ответила женщина. Но в голосе ее не было ни жестокости, ни, впрочем, раскаяния. В каждом слове буквально физически ощущалась какая-то звенящая пустота и даже отрешенность. - Да, - продолжила она. - Мне приказано убить тебя. Но я… не смогла этого сделать.
- Почему? - без каких-либо эмоций спросил Таганцев, словно речь шла не о нем самом, а о каком-то человеке, вовсе незнакомом.
- Потому… что… люблю тебя.
- Что?! - Андрей от неожиданности чуть не свалился с табурета.
- Да - люблю. И любила все эти годы, - прозвучало, как «Хорошая погода, не правда ли». Буднично. Ровно.
Если бы она сейчас пустила слезу, заломила от горя руки или встала перед ним на колени, рассказывая, какие страсти и терзания переполняют ее тонкую и не понятую никем душу, у Таганки, наверное, хватило бы решимости разрядить в нее пистолетный магазин. Но она не разыгрывала страданий и не актерствовала перед ним вообще. Впервые в жизни она предстала перед ним такой, какой была на самом деле.
Кнут и Рассол от услышанного будто окаменели. Даже дышать, похоже, перестали. Серега натуральным образом прикусил язык. А Женька так и не донес до сигареты зажженную спичку, чтобы прикурить.
- Я не могу всего этого понять, - произнес Андрей. - Все это просто не укладывается в моей голове.
- И не надо ничего понимать, Андрюша, - тихо сказала Настя. - Я ведь не прошу у тебя прощения или пощады. Кроме того, нужно быть круглой дурой, чтобы надеяться живой выбраться из этой тайги. Ты приказал: «Говори». Я говорила. Но рассказала еще не все.
- Ну продолжай, - разрешил Таганка, думая над тем, чем же еще она намерена его удивить.
- Кроме тебя, я по приказу своего начальства должна ликвидировать еще двоих.
- Вот как? - наконец-то в глазах Таганки мелькнул хоть какой-то интерес. - Кого же?
- Ты их знаешь. И уверена - тоже не прочь уничтожить. Тут, уж извини, интересы наши совпадают. А я знаю, где их найти. Если ты мне до сих пор не веришь…
- Фамилии назови, - прервал Настю Таганцев.
- Харитонов. Рыбин.
- Где они? - Спросил жестко, ожидая, что за эту информацию Настя будет торговаться и непременно попросит оставить ее в живых.
Но ничего подобного не произошло. Похоже, она и впрямь поставила большой жирный крест на своей жизни.
- Пережидают в поселке Вырица, - ответила на вопрос Настя. - Пока уляжется шумиха вокруг полковника Лозового из милиции. Его «контрики» ССБ прихватили. И в Москве их ждут. Там, в подвале на Лубянке, уже с десяток генералов и кремлевских чинуш парятся. Так что Харитонову с Рыбиным бежать некуда. А «исполнить» их должна я, - она прямо посмотрела на Андрея. - Или - ты.
Андрей молчал несколько минут. Потом поднял глаза на Серегу Лопатина.
- Кнут! - кивнул в сторону Насти.
- Сделаем, брателло, - с легкостью ответил тот. Прихватил с гвоздя, вбитого в стену, складной укороченный автомат Калашникова, пристегнул к нему полный патронов магазин, лихо передернул затворную раму, приводя оружие к бою. Приблизившись к Насте, взял ее под локоть, поднял с лавки и стволом подтолкнул к выходу.
Женщина не сопротивлялась, не проронила ни звука. Даже не посмотрела на прощание в глаза Таганцеву. Покорно шагнула к порогу, осознавая, что это - ее последние шаги в жизни.
- Кнут! - снова позвал Андрей. - Обалдел, что ли?!
- Да нормально все, бригадир! - успокоил Лопатин. - Щас в лесок отведу, там и грохну.
- Я тебе грохну! - прикрикнул Таганцев. - В сарае закрой! И пожрать ей дай чего-нибудь!
- У-у-у! - Лопатин картинно закатил глаза и повел пленницу из избы.
- Руки ей развяжи! - крикнул Андрей, когда Настя с Лопатиным были уже во дворе.
Ночью Таганке не спалось.
Да, с утра нужно было, не мешкая, ехать в Вырицу, поселок, расположенный в ста десяти километрах от Питера, если добираться на машине, и разбираться там с Харитоновым и Рыбиным. Предприятие рискованное, если учесть, что на автодорогах полно милицейских патрулей.
Электричкой было бы быстрее. Железнодорожные пути, тянущиеся по прямой, сокращали это расстояние почти вдвое. Но на Витебском вокзале попасть в поле зрения сотрудников транспортной милиции еще проще.
Нужно было за ночь все хорошенько обдумать и составить тщательный план действий.
Но не грядущая расправа с врагами стала причиной бессонницы для Андрея Таганцева.
Рядом была Настя. Они ведь с ней так ни о чем и не поговорили.
Все эти воспоминания прошлых горьких лет, выяснения кто прав, а кто виноват, Рыбины и Харитоновы - все это, вместе взятое, - полная чушь и суета сует по сравнению с тем, что она ему совсем недавно сказала. «Да, я люблю тебя. И любила все эти годы».
Не прикидывайтесь шлангами, господа супермены и нарочитые циники! Любой нормальный мужик за такие слова жизнь отдаст. Конечно, только в том случае, если не услышит в этих словах лжи…
Осторожно поднявшись с кровати, Андрей тихонько, чтобы не разбудить Женьку Усольцева, спящего прямо на полу, на матрасе, оделся и вышел из дома. Лопатин и Маша завалились в эту ночь на чердаке и слышать ничего не могли.
Отворив дверь сарая, Таганка вошел внутрь.
Лунный свет проникал сюда через щели в ветхой крыше, тускло бросал желтую полосу как раз в то место, где на охапке соломы сидела Настя. Она не спала. Сидела и ждала. Чего ждала? Сама не знала.
- Почему, все-таки, ты не убила меня там, у милиции? - задал Таганка вопрос, который уже задавал ей.
- Я же тебе говорила - не смогла, - ответила Настя вполне спокойно. И ничуть не удивилась, увидав Андрея здесь среди ночи. Она как будто знала, что он непременно придет к ней сегодня.
- Почему не ела? - Таганка заметил в углу сарая расстеленную газетку, а на ней шмат соленого сала и кусок хлеба, принесенные сюда Кнутом еще на закате.
- Не хочу.
- А чего ты хочешь?
Она не ответила. Все, что нужно было, за нее сказали глаза, увлажненные, широко раскрытые, вспыхнувшие одновременно нежностью и неутоленной страстью. Что не досказали глаза, дополнили губы, чуть дрогнувшие и приоткрывшиеся, жаждущие поцелуя. Она чуть было не протянула ему навстречу руки, призывая, стремясь в его объятия. Но удержала себя, не зная, как он отреагирует, поверил ли он, любит ли до сих пор или душа его теперь - обугленное пепелище.
Андрей медленно подошел ближе. Опустился на колени. Бережно, осторожно даже, словно боясь обжечься, провел ладонью по ее щеке и почувствовал, что ладонь его стала мокрой от слез.
Настя вздрогнула и потянулась к нему всем телом.
А ладонь Андрея опустилась ниже, под трепещущую левую грудь. Он теперь явно держал в руке ее сердце, боясь неосторожно сжать пальцы и причинить хотя бы малую боль.
И губы их сами соединились в долгом страстном поцелуе, как будто ждали этого мгновения целую вечность…
