Владимир Колычев - Невеста мафии
– Можешь, – великодушно позволил Игорь. – Золота здесь на всех хватит.
Но я даже не посмотрел в его сторону. Не до него. Слишком густо подмасливал Илья Семенович, чтобы подаваемое им блюдо было съедобным. Хотелось поскорей узнать, в чем здесь подвох.
– Вы назначили Варвару бригадиром, вы выделили ей участок. Значит, вы и есть хозяин этих приисков?
– Нет, я всего лишь распорядитель. А вас, Иван, что-то смущает? – с дружеской улыбкой посмотрел на меня Илья Семенович.
– А как вы сами думаете? Вы заплатили за меня сто двадцать тысяч, и я, как мне теперь кажется, должен их каким-то образом компенсировать.
– Вы, Иван, их отработаете. Поверьте, это не займет много времени, при хорошем подходе дня за три, максимум четыре дня…
– Чтобы хорошо работать, нужно хорошо питаться.
– Разумеется, – не стал спорить со мной распорядитель.
– А что мы будем есть?
– Разумеется, вы будете получать горячую и, могу заверить вас, сытную пищу.
– И сколько же будет стоить обед, если стакан вина у вас стоит сорок тысяч рублей?
– Да, обеды у нас не из дешевых, – смиренно согласился Илья Семенович. – Но и не сорок тысяч… Поверьте, на питание у вас будет уходить не больше трех-четырех тысяч на человека…
Я не хотел работать на приисках, потому что прибыл сюда вовсе не для того. Но, скорее всего, на какое-то время мне нужно было прикинуться старателем, чтобы затем выйти на Пальмира. Поэтому я должен был убедиться, что предстоящая работа не станет для меня кабалой…
Я понимал, что история со ста двадцатью тысячами была приманкой, а Илья Семенович исполнил роль удочки, на которую меня пытались поймать. Но при этом мне очень хотелось верить, что меня не обманывают. «Поверьте, поверьте», – убаюкивая воспаленную часть сознания, вещал распорядитель. И мне хотелось соглашаться с ним.
– Кстати, давно уже должен был предложить вам обед, а то, сами понимаете, разговорами сыт не будешь.
Илья Семенович поднялся, и вскоре появился недоразвитый бармен с подносом в руках, на котором дымились четыре глубокие тарелки с горячим борщом.
Наученный горьким опытом, я попытался заставить себя отказаться от обеда, но рука моя сама потянулась к поданной ложке. Варвара, Игорь и Митя даже не задавались подобными сомнениями и жадно набросились на борщ, заедая его мягким и еще теплым хлебом.
Потом была гречка с мясным рагу. И яблочно-сливовый компот, в котором я также не мог отказать себе.
– Я добуду много золота, – поглаживая живот, блаженно сказал Митя. – Столько много, что отолью из него памятник. Для тебя, Игорь. За то, что ты нас сюда привел.
Его речь казалась мне пафосной, но голос почему-то не был окрашен в тона хвалебных эмоций. Голос его звучал монотонно, на одной ноте, и взгляд какой-то неживой.
Да я и сам чувствовал, что меня охмуряет послеобеденная дрема. Не хотелось думать, лень было шевелиться. Мысли заторможенно копошились в ватном сознании, казалось, они вот-вот застынут и заснут. Вместе со мной. Ни тревог я не чувствовал, ни сомнений.
– А что ж ты тогда заработаешь? – меланхолично спросила Варвара, неторопливо думая о чем-то своем.
– Все заработаю… На памятник месяц уйдет, а потом на себя работать буду… Но сначала к этой пойду, – с приглушенным каким-то восторгом сказал Митя, кивком головы показав на Лизу, которая до сих пор крутилась на шесте.
И откуда у нее только силы брались?.. Я отмахнулся от своих мыслей, как от назойливых мух. Ни к чему забивать голову какой-то чепухой.
– Зачем? – без всякого интереса спросила Варвара.
– Нравится она мне… Игорь правду сказал, красотки здесь еще те… Жаль, дорого стоят, но я заработаю… Илья Семенович сказал, что ночь с ней стоит всего полмиллиона…
– Всего?! – мое возмущение по своей амплитуде лишь ненамного возвышалось над линией абсолютного спокойствия.
– Да пару недель работы, всего-то, – вяло пожал плечами Митя.
– Может, лучше со мной и бесплатно? – спросила вдруг Варвара.
И сама же удивилась самой себе. Обескураженно посмотрела на Митю и как будто в поисках спасения взглядом зацепилась за меня.
– Я это вслух сказала? – спросила она.
В ответ я апатично кивнул. Совсем уже не хотелось шевелить извилинами, думать, анализировать.
– Тогда, может, лучше с тобой? – краснея, спросила она.
– Что со мной?
– Ничего… Это мысли вслух…
– Но ты же чего-то хочешь?
Голова отказывалась работать, но сознание, казалось, переместилось на метр ниже. Там свой уровень мышления, рудиментарный, недоразвитый, но способный разжечь порочный пожар. Я уже сейчас хотел сгореть в объятиях этой девушки. И она, похоже, тянулась ко мне, не осознавая, казалось, причины своего влечения.
– Хочу… Но это не имеет значения… Да и негде.
– Что негде? – тупо спросил я.
– Ничего, – опустив глаза, отмахнулась от меня Варвара.
И замолчала, прислушиваясь к тому, что творилось у нее в сознании.
Я тоже попытался разобраться в том, что происходит со мной. Отупляющая хмарь чем-то напоминала послеобеденную истому, но мое сознание в своем плену удерживала гораздо крепче. Казалось, еще чуть-чуть, и мой интеллект скатится к уровню половых и животных инстинктов, что, в общем-то, одно и то же.
Ко мне подошел парень в камуфлированной куртке, несильно толкнул в плечо и взглядом показал на лестницу, которая начиналась за баром и вела на второй этаж. Я послушно поднялся и, беспомощно удивляясь собственной покорности, пошел за ним. Рюкзак и карабин пришлось оставить в зале.
Охранник провел меня до двери, за которой находился кабинет Ильи Семеновича. В «Эдельвейсе» на второй этаж я поднимался по пожарной лестнице, к комнате Лизы подбирался по межэтажному бордюру, но так толком и не узнал, что там творится. Зато в «Сель-Клубе» меня принимали чуть ли не с почестями. Распорядитель поднялся мне навстречу, любезным движением руки показал на кресло за журнальным столиком, сам сел напротив, с каким-то непонятным восхищением глядя мне в глаза.
– Как настроение? – спросил он.
– Нормально, – односложной фразой охарактеризовал я свое состояние.
– Настроение должно быть отличным… Ты, Иван, не просто пришел сюда, ты призван высшими силами, чтобы добывать золото… Золото! Мерило всех мерил! Истории великих войн, истории великих свершений – все связано с этим великим металлом!.. И тебе, Иван, выпала великая честь добывать этот великий металл!
Меня должно было стошнить от столь пафосно-банальной тирады, но я чуть ли не благоговейно внимал этому краснобаю и с каждым произнесенным словом все больше проникался священным трепетом.
– Ты, Иван, будешь добывать золото, – с елейной улыбкой заклинал меня Илья Семенович, гипнотическим взглядом дотягиваясь до моего спинного мозга. – Ты будешь работать, не покладая рук, не щадя себя. Ты будешь работать лучше всех. Мы все будем гордиться тобой…
Он говорил, говорил, а я зачарованно кивал головой, соглашаясь с ним во всем… Да, мне выпала великая честь… Да, я буду работать как проклятый… Да, я буду самым лучшим… О деньгах и наградах Илья Семенович уже не говорил, но я и не обращал на это внимания.
И еще мне казалось, что я теряю ориентацию во времени и пространстве. Я находился в роскошном кабинете, но мысленно видел себя на вершине деревянной башни с колодезным барабаном. Надрываясь, я крутил длинную ручку – наматывал на катушку трос, к концу которого был привязан ящик с золотоносным песком, который нужно было вытащить из глубокой прямоугольной ямы. Я осознавал, что это всего лишь видение, но мне очень хотелось поскорее отправиться к этой башне, чтобы немедленно взяться за каторжную работу. И меня совершенно не смутило, что Илья Семенович вдруг строго-настрого приказал мне все найденное золото отдавать приемщику. И наказание, которое могло последовать за непослушанием, я почему-то воспринял как благо. Как будто я стоял на страже не государственного, а частного, установленного Ильей Семеновичем закона.
А потом он, угостив стаканом холодного апельсинового сока, передал меня на руки охраннику. Тот бесцеремонно повел меня по лестнице, но не в зал, а еще ниже, в подвальное помещение, где находилась сухая, но прохладная комната, стены и пол которой были отделаны неструганой обрезной доской. Здесь приятно пахло сосной, но вместе с тем я улавливал не до конца выветрившийся запах человеческих испражнений.
Вдоль правой стены стояли двухъярусные нары, сколоченные из такой же необработанной доски. Три матраца снизу, столько же внизу. В углу возле двери стояло пустое мятое ведро, как я вскоре понял, для оправления естественных надобностей.
И еще я должен был понять, что это помещение – не что иное, как изолятор для таких одурманенных пришельцев, как я. Но мое зачарованное сознание навело меня на иную интерпретацию. Труд старателей – тяжелый и каторжный, поэтому с ними особо не церемонятся и селят их в бараках, в одном из которых оказался и я.
