Навязанная игра - Алексей Иванович Гришин
Фигушки. Та сволочь в парадном оказалась упорной и точно знала, что хозяин квартиры на месте. Пришлось подниматься. Господи, ну кто там еще?
Твою ж мать! Через глазок на Василия смотрело искаженное кривой оптикой улыбающееся лицо Гены Остохина, опера с Лубянки. Отличного мужика, но так нежеланного сейчас, когда спать хочется.
Пришлось открывать.
– Да ты никак спал, дружище! – Оптимизм гостя вызвал откровенное раздражение.
– А телефоном воспользоваться – не судьба? – голосом Щербатова можно было белье сушить. – Или до завтра подождать?
Осокин вошел в квартиру даже не подумав спросить разрешения. Снял куртку, разулся, воспользовавшись стоявшими в коридоре тапочками и не поинтересовавшись мнением хозяина. Уверенно прошел в комнату.
– Где разговаривать будем? Предлагаю – на кухне, у тебя ж пожрать ничего нет, так я с собой принес. – Он поставил на стол пухлый портфель. – Да не стой ты истуканом, проходи, присаживайся. Чувствуй себя как дома.
Если бы так в квартире Щербатова хамил кто другой, мог бы и в глаз схлопотать.
– Чего тебя удивляет? Пока ты за границей прохлаждался, мы здесь работали. Тут вокруг твоей персоны такая карусель завертелась – Конан Дойл отдыхает, вместе с Агатой Кристи. Ты знаешь, что твой прилет амеры контролировали? Водитель ихнего посольства в толпе встречающих стоял, во как! А до дому тебя уже наша наружка вела. Только не мной выставленная. И телефон твой не я на контроль поставил. Ну как, интересно?
– Вы тут с ума посходили? – только этот вопрос и пришел на ум непроснувшемуся еще менту.
Гена подошел к окну, осмотрел двор. Затем уверенно, как у себя дома, начал открывать кухонные шкафы, доставая кружки, сахар, заварку.
– Друг мой, а где у меня презервативы лежат, не подскажешь?
– В спальне, правая прикроватная тумбочка, верхний ящик, – не моргнув глазом ответил чекист. – И да, мы действительно немного спятили по твоей милости. По крайней мере, я о подобном дурдоме слыхом не слыхивал. Успокаивает одно – крыша у всей страны едет. Президент, наплевав на конституцию, отменяет решения парламента, парламент подает иск в конституционный суд, президент просит суд иск не рассматривать. Короче, вчерашние кореша готовы друг другу в горло вцепиться. Ну да этот на цирк с конями ты еще посмотришь. Нам важнее другое – вокруг твоего убитого американца завертелись и ваши, и наши, и ихние.
Приплыли. В забугорных новостях мелькали сообщения о России, но кому, по большому счету, они там интересны? Так, шли до кучи. А тут вон оно как развернулось. Стоп! Какие еще ихние?
– В смысле?
– Проснулся? Тогда слушай.
И Остохин рассказал.
Розыск убийцы начался стандартно. Ну, почти. Если бы грохнули нашего, русского горемыку, опера для виду отбегали бы пару дней по городу, да и закинули дело на полку. Ясно ж было сразу – висяк дохлый. Такие, бывает, раскрываются, но не скоро. Если где-то исполнитель проболтается или кто-то из соучастников захочет хорошей информацией себе срок скостить.
Но в данном случае дело взяли на контроль на Петровке, так что пришлось районным операм активно изображать бурную деятельность. И вот здесь к делу проявили интерес американцы в лице знакомого Щербатову мистера Уоллеса. Мол, желаем знать, как продвигаются поиски убийцы нашего гражданина.
А вдобавок самим Щербаковым заинтересовался октябрьский райотдел госбезопасности, в лице добрейшего Владимира Евгеньевича. Посему живите теперь, товарищ майор милиции, осторожно, ходите и оглядывайтесь. Кстати, оцените степень доверия к вам! Совершенно секретную информацию о себе узнали.
Так что отныне Остохин должен встречаться с Щербатовым строго по науке, соблюдая все мыслимые правила конспирации.
– Есть догадки, откуда такая активность вокруг вполне заурядного трупа? – Гена даже не задал, пробросил вопрос как проходной, на который и не ожидал ответа.
Вот только ответ у Щербатова был. Не очень правдивый, зато заранее приготовленный. С единственной надеждой, что разведка контрразведчикам о его похождениях в Штатах не сообщит. Во всяком случае, Лисицын обещал.
– Если только догадки… – Василий сделал вид, что задумался, – похоже, что американцы к этому убийству причастны. Понимаешь, я из Швейцарии Полю звонил. Там такая хрень получилась… мальчишку должна была встретить соседка, журналистка Джудит Кэмпбелл.
Остохин сделал глоток и спросил:
– Это которая твоя знакомая?
– Да, она самая. Так вот, пока она в аэропорт ехала, ей организовали ДТП, задержали на пару часов. А парня встречал некий тип с фальшивой доверенностью, якобы именно ей выписанной.
– Знаю. Мы тут не лаптем щи хлебаем, кое-какой информацией располагаем.
Щербатов поставил чашку на блюдце и в упор посмотрел на собеседника.
– А о том, что Уоллес только вечером, перед самым вылетом узнал, что встречать его именно она будет, вы тоже знали?
– Ну… об этом же и в Штатах кто-то должен был знать, – с сомнением протянул Гена.
– Никто, кроме нотариуса. Джудит лично направила факс в посольство. Точнее, самому Уоллесу. Теперь смекай, при каких таких раскладах злодеи могли всего за день к встрече подготовиться? Заметь, в фальшивой доверенности была ссылка на подлинные документы.
– Об этом тебе тоже Поль рассказал?
Вот черт! Прокололся, как пацан. Придется выкручиваться, главное – говорить поувереннее.
– Это же очевидно – его в аэропортах сопровождали сотрудницы авиакомпании. Они могли передать парня, только если документы похитителей были безупречны. Кстати, Уоллес лично отправку мальчишки и организовывал, я сам видел.
– Круто! – Остохин даже присвистнул от восторга. – Это ж какой расклад получается! Ох, какая игра начнется! Теперь только бы нам не облажаться. Ты вот что, сейчас ложись, отсыпайся до утра. А завтра…
Они договорились о связи. Потом Гена выглянул в окно, убедился, что некая неприметная машина стоит в условленном месте. Значит, никто другой за подъездом не следит. Он уже взялся за дверную ручку.
– Ты когда мою квартиру изучил? – не удержался от вопроса Щербатов.
– Вчера, когда мы в ней жучки искали. Все чисто, но береженого бог бережет. Спокойных снов, майор.
Глава 31
Следующим утром, унылым и привычно серым этой осенью, Щербатов вышел на работу. В почти уже родное отделение. Полный разнообразных и не всегда приятных воспоминаний, шальной от туманности ближайших, да и дальних перспектив.
Окончание отпуска у оперов в принципе веселым не бывает, а уж у начальника розыска на земле тем более. Кому в здравом уме придет в голову брать на себя ответственность за новые висяки или старые проколы? Ты начальник? У тебя зарплата больше? Так сам и разбирайся с тем, что за полтора месяца накопилось.
– Старлей, вот объясни, как ты умудрился принять заявление о совершенных неустановленными лицами развратных действиях в отношении гражданки Подобрезовой? Ты чем думал?!
– Дык Василий Петрович, куда ж мне деваться было? Она такой крик подняла – дежурный прибежал, думал, я сам здесь ее того… этого… Кричала, что и в прокуратуру, и президенту жалобу накатает! Вынь ей да положь тех извращенцев. – Востряков сидел напротив
