Татьяна Гармаш-Роффе - Королевский сорняк
Разочарование было полным: ни тот, ни другой телефон не ловил сигнал. И, следовательно, никому позвонить они не могли.
– Может, завтра удастся, когда мы окажемся наверху, – проговорила Тоня, убирая телефон в сумку. – Как ты думаешь, он психбольной?
– Тоня, прости меня…
Кирилл зарылся головой в руки, сложенные на коленях, и голос его звучал словно из-под земли. Тоне стало его жалко.
– Прекрати, – тихо сказала она. – Что случилось, то случилось. Главное, ты все сам понял… Не расклеивайся, Кирилл. Сейчас не время.
– Я боялся тебе сказать правду, хотя меня уже давно подмывало… Но я боялся, что ты разочаруешься во мне и разлюбишь. А я стал нуждаться в тебе, Тоня… – Он оторвал голову от сложенных рук и посмотрел на нее.
– Я и разочаровалась. – Тоня повернулась к нему.
– Да. Правильно. Конечно.
– Но не разлюбила.
– А разве… А так бывает?
– Видимо, бывает, – пожала плечами Тоня. – Во всяком случае, у меня.
– И… Ты хочешь сказать, что меня любишь даже сейчас? Несмотря на все это???
– Может, потому, что ты первый мужчина в моей жизни, который вложил в меня столько ласки, внимания и заботы… – подумав, ответила Тоня. – И, даже если за тобой стоял другой человек, я не способна подставить на твое место другого… Не получается. И потом, Кирюша, когда мы были в постели… Когда занимались любовью… Разве это не ты меня хотел? Разве не ты ласкал? Разве не ты любил?
– Я, – прошептал Кирилл, теряя голос.
…Начиналось обеденное время. Из рассказа Тони детектив знал, что своей столовой в офисе нет, и рассчитывал поймать начальника на выходе. Проблема была, однако, в том, что Алексей не знал его в лицо.
– Виталий Григорьевич только что ушел, – сообщила новая секретарша, которую взяли на место Тони с тех пор, как она перешла в рекламный отдел.
– Куда? – как можно более грозно рявкнул Кис, чтобы секретарше не пришло в голову задавать классические вопросы, типа «А вы записались на прием?».
– Обедать… – растерянно ответила секретарша: рявканье, похоже, возымело свой эффект.
– Куда именно?
– Не знаю…
– Он пешком или на машине?
– Обычно на машине…
– Где у вас паркуют машины?
Получив нужные объяснения, Алексей бегом припустился к паркингу. Там суетилось человека четыре, – кто уже мотор заводил, кто еще дверцу открывал.
– Виталий Григорьевич! – что есть мочи заорал Кис. – У меня к вам срочное дело!!!
На него уставились все, но детектив без труда вычислил то лицо, которое соотносилось с именем. Помимо любопытства, общего для всех, на этом лице загорелось еще выражение причастности, встречный немой вопрос: «Кто посмел меня тревожить в мой перерыв?!»
К этому лицу Кис и подлетел. Виталий Григорьевич держался за раскрытую дверцу водительского сидения и даже занес уже одну ногу, собираясь сесть в машину.
– Виталий Григорьевич? Как удачно, что я вас застал, – любезно произнес Кис, нагло забираясь на пассажирское сиденье. – Да вы не стесняйтесь, садитесь. В дороге переговорим.
После всех восклицаний («Кто вы? Что вам от меня надо???») Алексей сообщил, что он частный детектив, от которого можно избавиться только путем ответа на вопросы, и предложил Виталию Григорьевичу трогать.
Они выбрались из паркинга на улицу. Начальник вцепился в руль так, словно это был спасательный круг.
– У меня вопрос простой, – дружелюбно сообщил Кис. – Кто просил вас взять Тоню на работу? Кто давал вам инструкции по ее продвижению? Я не спрашиваю, – заметьте, – за какие шиши вы это делали. Я только хочу узнать: КТО?
Начальник что-то мямлил, отнекиваясь, и косил испуганным глазом на детектива. И тогда Алексей жестко вцепился в руль и вывернул его направо. Машина резко подала к обочине.
– Вы сошли с ума?! – заорал перепуганный начальник, выравнивая машину.
Кис позволил ему это сделать, однако своей руки с руля не убрал.
– Если вы не хотите врезаться в ближайший столб… К тому же вы, в отличие от меня, не пристегнуты…
…Через три минуты у него были имя, фамилия и даже адрес радетеля Тониного благополучия.
Глава 31
Утром в понедельник Гера попросил «дорогих гостей пожаловать наверх». Их ждал завтрак и вполне приветственное лицо Писателя. Правда, Гера с питбулем крутились все время поблизости, но Тоня и Кирилл, не сговариваясь, решили сделать вид, что не замечают данный предмет интерьера.
– Как ты уже догадалась, Тоня, вуайерист, о котором рассказывал тебе на бульваре Кирилл, – это я. Так что за объяснениями ты обратилась прямо по адресу, – сдержанно, без лишних эффектов сообщил Писатель. – И я тебе их сейчас дам.
Итак, вчера мы остановились на том, что я задумал написать книгу о Жизни. Я решил всех удивить, потрясти, стать неожиданным. Одним словом, я должен представить публике шедевр. В моем возрасте писать нешедевры просто неприлично.
И я понял, как это сделать. Я решил использовать форму «классического романа», приложив к нему мою страсть к эпатажу, к шокирующему натурализму, к игре, в которой я перемешиваю привычные ценности, ломая их иерархию. Иными словами, вывернуть «классический роман» наизнанку, управляя на этот раз не аппликациями, а живыми характерами.
Загвоздка в том, что для игры живыми характерами мне не хватало одной малости: мне не хватало знаний, личного опыта. Я всю жизнь избегал тесных контактов с людьми, о чем вчера тебе поведал, Тоня. А уж тем более чувств.
Но начинать новую жизнь и познавать ее эмпирическим путем, как вы понимаете, детки, мне уже поздно. Да и никогда не хотелось. И потому я задумал заставить персонажей жить у меня на глазах: сотворить роман сначала в жизни, а затем перенести его на бумагу.
Для начала нужно было найти подходящую героиню. И я нашел тебя, Тоня. Ты была нолем, точкой отсчета, к которой можно прибавлять, начиная от единицы: ведь что ни прибавь к нолю, все будет толк. Почему ты на меня так смотришь, Антония? Не нравится, что я тебя нолем назвал? А ни один в мире ноль не желает признать, что он ноль… Ну, хорошо, я тебя сравню с целиной. Или с девственницей. Так лучше? Главное в том, что тебе еще только все ПРЕДСТОЯЛО познать и испытать.
Одновременно я приготовился за тобой наблюдать пристально и постоянно. Обойдя множество периферийных театров, я нашел Кирилла, героя-любовника. Мы с ним легко сошлись в цене, и таким образом я обрел второй персонаж. В то же время он был моими ушами, моими глазами и даже моими руками… Которые обнимали тебя… С его помощью я мог всматриваться в тебя пристально, мог слышать, как ты дышишь…
– Для этого вы поручили Кириллу снимать наши самые интимные сцены на видеокамеру, а потом отдавать вам эти записи! – Тоня покраснела, но больше от возмущения, чем от стыда.
– Разумеется. Ты – мой персонаж, и я должен знать о тебе все. Я должен был видеть, как ты стесняешься, как уступаешь, как входишь во вкус, как становишься бесстыдной… Я должен был все прожить с тобой: и как ты влюблялась в Кирилла, и как занималась любовью с ним, – все, до последней мелочи, до цвета твоих трусиков, до родинки на левой груди, до следа от застежки лифчика на спине, до мурашек от его ласк… Первое время я довольствовался тем, что следил за тобой, когда мог, – в магазине и на улице. И, конечно, записями, которые делал Кирилл. Но этого было мало. И тогда я оборудовал свою квартиру…
– Камерами наблюдения, – с вызовом подсказала Тоня.
Писатель поднял брови.
– Как ты узнала?
По какому-то наитию Тоня предпочла умолчать о детективе Кисанове.
– Догадалась, – усмехнулась она.
– Вот в этом и проблема у меня с тобой, – хмуро ответил Писатель.
– Проблема?
– Всему свое время. Я остановился на том, что я выбрал тебя на роль героини.
– Лучше скажите – подопытного кролика, – бросила Тоня.
Писатель внимательно и без улыбки смотрел на нее некоторое время.
– Дерзишь мне… Я не привык, чтобы мне дерзили и перечили. Ну, об этом позже. Я нахожу, что твое выражение «конструктор «Лего» более удачно, чем «подопытный кролик». Больше меня не перебивай. Итак, все устроив с технической стороны, я стал следовать своему плану. План же был простой: я хотел увидеть тебя в проявлении как можно более разнообразных чувств, изучить их для моего будущего романа. Для начала меня интересовала возможность преображения неуклюжей девахи в женщину. В счастливую женщину. И я подарил тебе мужчину. Ты, конечно же, в него влюбилась – это банально и на сто процентов было ожидаемо. Но я желал присутствовать при самом процессе – и я присутствовал. Ты не обратила на меня внимания в магазине, когда я подсматривал, как ты тоскуешь и ждешь Кирилла. Ты не заметила меня в сумерках летнего кафе, где проходили ваши первые встречи. Я сам незаметно снимал тебя на камеру и потом тщательно разглядывал, кадр за кадром, выражения твоего лица. Я впитывал их… И даже умилялся твоей глупой восторженности и нежности, с которой ты смотрела на этого дешевого красавчика, купленного мною актеришку…
