Майкл Коннелли - Блондинка в бетоне
– «Но я еще в игре», – пишет он. Что это означает?
– Это означает, что он пытается приписать себе все убийства. Ему нужно внимание.
– А может, потому, что он и совершил все эти убийства?
– Нет, потому что девять из них совершил Норман Черч. Улики, найденные в квартире Черча, неопровержимо связывают его с этими девятью. В этом нет никакого сомнения.
– А кто нашел эти улики?
– Я, – сказал Босх.
– Тогда это вызывает большие сомнения, детектив Босх. Разве версия о втором убийце, использующем в точности те же самые методы, что и первый, сама по себе не абсурдна?
– Нет, она вовсе не абсурдна. Такое случается. Я не убивал невинного человека.
– А разве все эти разговоры об убийце-подражателе, о последователе не являются тщательно придуманной шарадой, призванной замаскировать тот факт, что вы сделали то, что сделали, – убили не того человека? Невиновного, безоружного человека, который не сделал ничего плохого – всего лишь с молчаливого согласия жены нанял себе проститутку?
– Нет, это не так. Норман Черч убил…
– Спасибо, мистер Босх.
– …много женщин. Он был чудовищем.
– Как тот, кто убил вашу мать?
Он непроизвольно посмотрел в зал, увидел там Сильвию и отвернулся. Стараясь овладеть собой, он стал реже дышать. Он не даст Чандлер разорвать его на куски.
– Я бы сказал, что да. Вероятно, они очень похожи друг на друга – оба отвратительные чудовища.
– Именно поэтому вы его и убили, не так ли? Под подушкой ведь был парик. Вы хладнокровно его убили, потому что увидели перед собой убийцу вашей матери.
– Нет, вы ошибаетесь. Неужели вы думаете, что, если бы я собирался состряпать эту историю, я бы не нашел ничего получше парика? Там на кухне в шкафу были ножи. Разве я не мог бы подбросить…
– Стоп, стоп, стоп! – рявкнул судья Кейес. – Что-то мы заехали куда-то не туда. Миз Чандлер, вместо того чтобы задавать вопросы, вы начали делать заявления, а вы, мистер Босх, вместо того чтобы отвечать, делаете то же самое. Давайте начнем сначала.
– Да, ваша честь, – сказала Чандлер. – Разве не верно, детектив Босх, что все это – то есть навешивание всех убийств на Нормана Черча – было тщательно разработанной комбинацией, которая теперь рухнула: после того, как на этой неделе под слоем бетона было найдено тело убитой женщины?
– Нет, не верно. Ничего не рухнуло. Черч был убийцей и получил по заслугам.
Поняв, что натворил, Босх мысленно скривился и закрыл глаза. Она все-таки добилась своего. Открыв глаза, он посмотрел на Чандлер. Взгляд ее был пустым, ничего не выражающим.
– Вы сказали, что он получил по заслугам, – мягко сказала она. – Когда это на вас возложили обязанности судьи, присяжных и палача?
Босх отпил еще воды.
– Я имел в виду, что это была его игра. За то, что с ним случилось, в конечном счете несет ответственность именно он. Тот, кто участвует в такой игре, должен учитывать возможные последствия.
– Родни Кинг тоже получил по заслугам?
– Возражение! – крикнул Белк.
– Андре Гальтон тоже получил по заслугам?
– Возражение!
– Принято, принято, – сказал судья. – Все, миз Чандлер, вы…
– Это не то же самое.
– Детектив Босх, я поддержал возражение. Это значит, что вы не отвечаете.
– В данный момент у меня больше нет вопросов, ваша честь, – сказала Чандлер.
Босх смотрел, как она подходит к столу истца и кладет свой блокнот на его деревянную поверхность. Выбившаяся прядь волос оказалась уже где-то сзади. Теперь он был совершенно уверен, что даже эта деталь была частью тщательно спланированного и отрепетированного представления. Когда она села, Дебора Черч стиснула ей руку. Чандлер, однако, не улыбнулась и не сделала никакого ответного жеста.
Чтобы компенсировать нанесенный ущерб, Белк сделал все, что мог, выпытывая подробности совершенных преступлений, инцидента с применением оружия и расследования по Черчу. Но этого как будто никто не слушал. Зал заседаний погрузился в вакуум, созданный проведенным Чандлер перекрестным допросом.
Действия Белка были настолько неэффективны, что Чандлер не стала утруждать себя дальнейшими вопросами, и Босха отпустили со свидетельского места. Путь назад, к столу защиты, показался ему чрезвычайно длинным – никак не меньше мили.
– Следующий свидетель, мистер Белк? – спросил судья.
– Ваша честь, у меня есть несколько минут?
– Конечно.
– Мы собираемся закончить представление доказательств, вы не против? – обернувшись к Босху, прошептал Белк.
– Я не знаю.
– Вызывать больше некого, за исключением остальных членов спецгруппы. Они скажут то же самое, что и вы, и получат от Чандлер точно такое же обращение. Я бы оставил все как есть.
– А может, опять привести Локке? Он поддержит меня во всем, что я говорил насчет последователя.
– Слишком рискованно. Он психолог, поэтому все, что он скажет, – не более чем вероятность, и она вполне заставит его признать, что, возможно, все совсем не так. По этому вопросу он не давал письменных показаний, и мы в точности не знаем, что он скажет. Кроме того, я думаю, что нам не надо впутывать сюда второго убийцу. Это сбивает с толку присяжных, и мы…
– Мистер Белк! – сказал судья. – Мы ждем.
Белк встал:
– Ваша честь, защита закончила представление доказательств.
Судья долго смотрел на Белка, затем повернулся к присяжным и сказал, что они свободны, потому что вторая половина дня нужна будет адвокатам сторон для подготовки заключительных выступлений, а ему самому нужно время для подготовки инструкций для присяжных.
Когда присяжные вышли, Чандлер вновь подошла к трибуне и попросила вынести вердикт с напутствием от судьи в пользу истца, на что получила отказ. Белк сделал то же самое, попросив вынести вердикт в пользу ответчика. В ответ судья язвительным тоном предложил ему сесть.
Босх встретил Сильвию в коридоре, после того, как публика несколько минут выходила из переполненного зала суда. Вокруг обоих адвокатов стояло множество репортеров, так что Босх взял ее за руку и провел дальше по коридору.
– Я же говорил тебе, чтобы ты не приходила сюда, Сильвия.
– Я знаю, но я почувствовала, что должна прийти. Я хотела, чтобы ты знал, что я во всем тебя поддерживаю. Гарри, я знаю о тебе то, чего никогда не узнают присяжные. Кем бы она ни пыталась тебя изобразить, я все равно тебя знаю. Не забывай об этом.
На ней было черное платье с серебристо-белой вышивкой – любимое платье Босха, – и вообще она выглядела очень красивой.
– Я… как долго ты была здесь?
– Большую часть времени. Я рада, что пришла. Я знаю, что это было серьезное испытание, но я вижу, что все хорошее, что ты делаешь, перевешивает все то неприятное, что тебе иногда приходится делать.
Он молча посмотрел на нее.
– Будь оптимистом, Гарри.
– Эти слова насчет моей матери…
– Да, я их слышала. Мне было больно от того, что я впервые услышала об этом только здесь. Гарри, что у нас за отношения, если между нами существуют подобные тайны? Сколько раз я должна говорить тебе, что это опасно?
– Послушай, – сказал он. – Я не могу этим заняться прямо сейчас. Заниматься этим и заниматься тобой, нами – для нынешнего момента это уже чересчур. Здесь этому не место. Давай поговорим об этом попозже. Ты права, Сильвия, но я… я просто не могу… говорить. Я…
Протянув руку, она поправила ему галстук и разгладила его на груди.
– Ничего страшного, – сказала она. – Что ты теперь будешь делать?
– Заниматься этим делом. Официально или нет, но я должен им заниматься. Я должен найти второго человека, второго убийцу.
Несколько секунд она молча смотрела на него, и он знал, что, вероятно, она надеялась на другой ответ.
– Прости. От этого я не могу отступиться. События продолжают развиваться.
– Тогда я отправляюсь в школу, чтобы не терять целый день. Ты вернешься вечером домой?
– Постараюсь.
– Ладно, тогда и увидимся, Гарри. Будь оптимистом.
Он улыбнулся; она прижалась к нему и поцеловала в щеку, а потом направилась к лифту.
Босх провожал ее взглядом до тех пор, пока к нему не подошел Бреммер.
– Может, поговорим о процессе? Там было несколько интересных показаний.
– Все, что хотел, я уже сказал.
– И больше ничего?
– Ничего.
– А как быть с ее словами? О том, что второй убийца на самом деле является первым и что Черч никого не убивал?
– А чего ты от нее ждал? Это все полная ерунда. Вспомни – я-то говорил под присягой. А она нет. Это все чепуха, Бреммер. Не покупайся на это.
– Послушай, Гарри, я же должен об этом написать. Ты понимаешь? Это моя работа. Ты можешь это понять? Не обидишься?
– Никаких обид, Бреммер. У каждого своя работа. А теперь я должен заняться своей, хорошо?
И он двинулся к эскалатору. Снаружи, возле статуи, он закурил сигарету и дал еще одну Томми Фарауэю, который в этот момент как раз анализировал содержимое урны для мусора.
