Татьяна Степанова - Предсказание – End
Сеанс у Кассиопеи? Это, конечно же, было бы занятно, но…
Таблетки… Она говорила про таблетки. Вот о чем говорила эта болтливая прокурорша.
Юлия сорвалась из-за стола, ринулась в ванную, открыла стойку. Где тут таблетки мужа? Ах да, она же их хотела куда-то перепрятать и не сделала этого, потому что была занята совсем другими делами. Она пошла в холл, открыла платяной шкаф, вытащила один из пиджаков мужа. Нашарила в кармане упаковку. Вылущила из фольги сначала одну таблетку, потом вторую, потом, подумав, поколебавшись, третью.
Успокоительное, антидепрессивное. Таблетки дорогой американской марки. Это, наверное, лучше, эффективнее для нее сейчас, чем визит какого-то там тихогородского эскулапа.
Глава 23
Травяной чай
В том, что сеанс в комнате наверху сегодня состоится, Кира Горелова, которую в Тихом Городке звали Канарейкой, очень даже сомневалась. С одной стороны, день вроде был по астрологическому календарю годный, но с другой стороны – не подходящий совершенно.
Утром она, как и большинство тихогорожан, узнала об убийстве продавщицы Куприяновой. По местному радио никто ничего, естественно, не объявлял, но весь их двор на улице Гражданской Войны кипел и бурлил слухами и пересудами. С той самой поры, как Кира закончила школу и по подсказке зеркала поняла, что чертовски хорошеет, причем с каждым днем, она возненавидела свой двор. А раньше она так его любила. Раньше вообще все казалось как-то проще: подумаешь, папаша-алкаш, так у кого из ребят с улицы Гражданской Войны отцы не пьют? Подумаешь, вечно в доме денег не хватает, так у кого в городке они есть? Отец работал на полигоне, а когда полигон накрылся, работу потерял. Жили на грошовую зарплату матери (та вкалывала на городской почте) да на пенсию бабки – пять тысяч рублей да три тысячи, вот и все доходы. Лишней пары колготок не купить, а они, сволочи лайкровые, если порвешь, не чинятся.
Кира после школы сразу пошла работать. Можно было бы, конечно, вильнуть хвостом и сделать городку ручкой – ариведерчи, беби! Умчать на поезде в Москву, в Питер. Одно время Кира страстно этого желала, даже собирала тайком чемодан и приценялась к билетам. Но каждый раз ее что-то удерживало – болезнь матери, запой отца, шейка бедра бабки, одним словом – семья. Кира-Канарейка любила свою семью и, несмотря на свои выдающиеся внешние данные, была преданной семейному долгу.
Можно было найти другой выход – выскочить замуж. У нее была тьма приятелей и кавалеров. Однако все они были голые соколы, голоштанная команда с большими, правда, амбициями, типа – вот раскручусь маленько, встану на ноги и буду как Иван Самолетов – местным олигархом. Но у ровесников это все было пока лишь в мечтах – в реальности же нудные посиделки в Интернете, порнуха, коммунальные, давно не ремонтированные квартиры, пьющие предки, пиво, а иной раз даже и шприцы с черт его знает чем, только не с чистым героином (деньги-то на «жестяк» откуда?).
Единственным достойным внимания не ровесником, а просто мужчиной в городе был Иван Самолетов, с которым Киру-Канарейку связывало…
Нет, нет, нет, ничего пока не связывало, кроме смутной истории из детства, которую Кира не любила вспоминать. И истории нынешней, которая больше походила на волынку с продолжением.
Стать женой пока еще холостого Самолетова в Тихом Городке мечтала каждая мало-мальски смазливая особа от шестнадцати до тридцати пяти. За десять лет он, наверное, удесятерил свой начальный капитал. Из той детской истории в памяти Киры всплывала лишь какая-то задрипанная палатка в городском парке – чипсы, не распробованные еще на ребячий зуб «Марсы» и «Сникерсы». А сейчас «Самолетов инкорпорейтед» вмещала в себя половину новой городской инфраструктуры. И конечно, стать женой такого человека было бы очень даже неплохо. Однако стать именно законной женой и совладелицей, а не любовницей, не игрушкой на час.
Самолетов явно симпатизировал ей – Кира заметила это сразу же, как только повзрослела. Он звонил ей по телефону и очень вежливо и настойчиво предлагал встретиться – поужинать у него дома или же в баре его гостиницы «Тихая гавань», скатать на выходные в областной центр, а то и прошвырнуться на джипе в Москву – погулять, посидеть в «Амазонии» или же в Камергерском, в баре Дениса Симачева. Плохи разве предложения для пусть и красивой, но глубоко провинциальной девушки, обремененной малообеспеченной семьей? Сказочные предложения. Но Кира не была глупой и знала, что за сказку придется платить – спать. А после ночи страсти в гостиничном номере нечего будет и думать о том, чтобы выйти замуж за такого человека, как Иван.
Уж такой он был – этот самый Самолетов. Ей казалось, она видит его насквозь. Как он искушает ее, испытывает на прочность – проглотит рыбка-канарейка золотой крючок или не тронет? Соблазнится или устоит? Подчинится его желаниям, прогнется или же…
Из той детской картины, порой непрошеные-незваные, всплывали воспоминания – она лежит на земле, ей плохо, ужасно, она умирает, а потом – свет, и ей лучше. И его лицо над ней. Он поднимает ее с земли, прижимает к себе. Она чувствует тепло его – он как отец, который никогда не вел себя с ней по-отцовски. А вот Самолетов вел – там, в парке, много лет назад. А разве можно поехать в ночной клуб на стриптиз с отцом и потом с ним же бухнуться в постель в какой-нибудь жалкой занюханной «Подушке» или же в «Уголке любви»?
Кира чувствовала, что Самолетов относится к ней не так, как к другим. И она не хотела портить впечатление – нисходить до общего пошлого уровня. Он предлагал ей игру на выдержку, и она играла честно и собиралась играть, покуда хватило бы ее сил. Покуда не услышала бы от него: выходи за меня замуж…
Зеркала не лгали – Кира хорошела с каждым днем, и, как знать, возможно, на месте Самолетова мог бы оказаться и кто-то другой. Например, иностранец-турист или же какой-либо московский гость.
Порой ей даже хотелось подтолкнуть ход событий. Ну, например, явиться утром в церковь Василия Темного, где вся «Самолетов инкорпорейтед» выстаивала с постными рожами службу. Как, интересно, Самолетов отреагировал бы на этот ее ход? Но всякий раз Кира отказывалась от этой идеи. Странная вещь, едва она думала об этом, те непрошеные, запретные воспоминания из детства – воспоминания о парке и карусели – оживали. И она пугалась.
Смертельно пугалась. И вроде бы сама не знала чего. Или же знала, помнила?
Когда в городе появилась Кассиопея Хайретдинова и на пустом месте возник точно по волшебству «Салон красоты – СПА», Кира, подкопив деньжат, сначала явилась туда просто как клиентка. И, попавшись на глаза хозяйке, почти сразу же получила предложение работать менеджером. Конечно же, свою роль сыграла ее внешность – Кассиопея искала для своего салона ходячую рекламу, так тогда казалось Кире. Может быть, у нее были и еще какие-то планы, но до поры до времени Кира о них и не подозревала.
Кассиопея с ходу положила ей заработок в двадцать тысяч. Для Тихого Городка с его средними зарплатами в пять-шесть – суперсумма. Обязанности были нетрудные – встречать клиенток на ресепшен, улыбаться, смотреть на монитор, открывать дверь, закрывать, снова улыбаться, присматривать за парикмахерами, маникюршей, массажисткой и прочим персоналом.
А чуть позже, аккурат перед самым первым сеансом в комнате наверху, Кассиопея предложила ей и еще одну непыльную работу – обслуживать «круг». Готовить комнату к сеансу, зажигать свечи, следить за тем, чтобы ватман на столе не был поврежден, чтобы буквы в круге не стерлись. Чтобы под рукой всегда было несколько блюдечек с наклеенными на донце черными стрелками. А еще в обязанности Киры входило заваривать и подавать травяной чай.
Кассиопея сама вручила ей резной деревянный ларчик – хитрый такой, с тибетским узором на крышке, внутри которого были терпко-душистые пакетики с чаем. Кира вдыхала их аромат, заваривая, и у нее сразу легонько начинала кружиться голова. Это был какой-то особый травяной сбор, и Кассиопея им чрезвычайно дорожила. Чай подавали только в «круг», в комнату без окон перед сеансом. Всем остальным клиенткам салона в качестве угощения подавался обычный зеленый чай с обычными отдушками.
Таковы были правила. И за двадцать тысяч Кира эти правила ревностно соблюдала.
Сегодня клиенток в салоне не было вообще. Кира сидела на ресепшен и отчаянно скучала. Кассиопея уехала куда-то на машине перед самым открытием. Выглядела она неважно – под глазами круги, вид какой-то потерянный, усталый. Однако о том, куда она едет и скоро ли вернется, она своему менеджеру ничего не сказала.
В зале тихо играло радио, диджеи, как попугаи, обсуждали тему развода Пугачевой и Киркорова, сплетничали о Галкине, о Баскове и Лолите. Стилисты, бездельничая, подхватили эту животрепещущую тему. «Классно было бы, если бы Киркоров к нам на концерт приехал. Нет, лучше Басков, он такой пупс». «Ждем-с пупс, а будет „упс!“, это как с Лепсом весной – ждали, надеялись, а вместо него гастроли областного хора казачьего. Где они только у нас на Колокше казаков откопали?»
