Татьяна Полякова - Бочка но-шпы и ложка яда

— Да, с хорошим воспитанием у меня проблемы, — кивнул Павел. — Мальчик нуждался в утешении?

— Вот что, — вздохнула я, — убирайся отсюда.

— С чего вдруг такая немилость? — Теперь его голос звучал откровенно издевательски.

— Я его люблю, и мне больно от того, что он страдает, — спокойно ответила я.

— И ты решила его осчастливить?

— Ты пытаешься вывести меня из терпения? — в свою очередь спросила я.

— Нет. Просто ревную.

Я с удивлением посмотрела на него, говорил он вполне серьезно.

— Глупое занятие.

— Это точно.

— Я имею в виду, что Макс.., разве мы уже не говорили об этом?

— Да, я помню. Ты любишь его как сына. А меня ты любишь? — спросил он насмешливо.

— Что бы я сейчас ни ответила, ты не поверишь.

— Почему же? Если ты вдруг для разнообразия скажешь правду…

— Я тебя люблю, — сказала я и пожала плечами.

Он засмеялся.

— Забавно. Сколько раз в своей жизни ты говорила эти слова, дорогая?

— Мужчинам, с которыми спала? Никогда. Я трижды была замужем, но смогла обойтись без этих слов.

А тебе говорю. Ты можешь мне поверить, а можешь продолжать язвить. В общем-то, это не имеет значения.

— Да-а… — протянул Павел. — Ты добилась своего, я чувствую себя свиньей.

— Вполне естественное ощущение, — пожала я плечами, а он засмеялся.

— Сегодня ты настроена весьма критически, — заметил Павел. Теперь он выглядел совершенно иначе, мое признание все-таки произвело впечатление, хотел он этого или нет. Выражение глаз изменилось, да и голос звучал мягче. Он улыбнулся, и я подумала, что стоит мне улыбнуться в ответ, в этом случае его дальнейшие действия отгадать совсем не трудно. Возможно, мы не просто получим удовольствие, но даже наконец поговорим по душам. И тогда… Однако в голове у меня вертелась мысль о шантажисте, до двенадцати оставалось совсем немного времени, надо что-то решать. Разумеется, Павлу об этом звонке знать ни к чему.

— В самом деле, — предложила я, — может, нам стоит встретиться завтра? Сегодня у меня нелегкий день.

— Хорошо, — кивнул Павел. — День действительно нелегкий. Или я тебя все-таки обидел и ты спешишь избавиться от меня?

— А ты хотел меня обидеть?

Он подошел и стал меня целовать, увлекаясь все больше и больше. Я подумала, что шантажисту не мешало бы провалиться к чертям собачьим, тогда я смогла бы наслаждаться любовью, а не бродить впотьмах по купальне.

— Уходи, — пробормотала я, отстраняясь и очень сожалея об этом.

— Уже ушел, — усмехнулся Павел, направился к двери, махнул мне рукой и удалился.

Я пошла к Софье. Требовалось обсудить создавшееся положение.

Софья читала, сидя в кресле. Мой визит насторожил ее.

— Только не говори, что опять что-то случилось, — взмолилась она. Я пожала плечами и рассказала о звонке. — Встретиться предложил в купальне? Выходит, это кто-то из гостей.

— Не обязательно. По воде проникнуть на территорию совсем не сложно.

— А я уверена, что этот мерзавец здесь. Впрочем, гадать ни к чему, раз через полчаса мы все узнаем.

Как думаешь, что он успел накопать?

— Я убеждена, что это Алексей. Из гостей он самая подходящая кандидатура. Алексей передавал какой-то конверт своему приятелю. Тот должен был что-то проверить. Видимо, проверил, и результаты шантажиста вдохновили.

— Знать бы еще, что в этом конверте.

— Ты ж сама сказала, скоро узнаем.

— Узнаем, и что?

— Будем думать, что делать дальше.

— Может, не так все и скверно, — вздохнула Софья.

— Ага, — согласилась я, устраиваясь рядом с ней.

— А не может им быть твой Павел? Что, если ему любви мало, еще и денег хочется?

— И об этом мы скоро узнаем, — кивнула я.

Оставшееся до двенадцати время мы провели в молчании, то и дело поглядывая на стрелки часов.

Наконец они сошлись на двенадцати, и мы с Софьей покинули комнату.

Дорожка в саду была освещена фонариками, мы шли, слегка похожие на привидения, обе в светлых пижамах, которые в темноте выглядели ослепительно белыми. Сад казался таинственным и почему-то враждебным. Пахло сеном, с реки поднимался туман. Прислушавшись, я с удивлением обнаружила, как много звуков в ночном саду. Сад жил своей жизнью, невидимой для глаза, и это тоже пугало. Теперь невозможно было сказать: «Это мой сад», скорее уж я принадлежала ему, это я осторожно шла по его аллее, добавляя звук своих шагов в общее звучание.

Для мистических переживаний время не совсем подходящее, но, возможно, именно они позволили мне успокоиться и думать о встрече с шантажистом без особого волнения.

Возле купальни мы были пять минут первого, решив, что шантажисту полезно немного подождать. Здесь царила тишина. Не похоже, что кто-то ждал нас в домике. Я распахнула дверь купальни и, шагнув в темноту, нащупала выключатель. Вспыхнул свет, и мы смогли убедиться, что купальня пуста.

— А если он увидел, что ты не одна, и ему это не понравилось? — задумчиво произнесла Софья.

Я пожала плечами и некоторое время стояла возле двери, разглядывая садовую дорожку, кусты вдоль нее и темный силуэт липы напротив.

Мы устроились на скамейке и минут десять терпеливо ждали. Тишина здесь была завораживающей, и во мне зрела убежденность, что нарушать ее никто не собирается.

— Он не придет, — вынесла вердикт Софья, мы покинули купальню и побрели в сторону дома. — А если это чья-то глупая шутка? — предположила она.

— Кому понадобилось так шутить?

— Ну, не знаю. Однако для шантажиста такое поведение довольно странное.

— Возможно, он умнее, чем мы думаем, и решил соблюдать осторожность.

— Тогда следует ждать очередного звонка.

Звонка мы ждали в моей комнате, часов до трех ночи. Софья уснула, и я в конце концов тоже. Шантажист так и не позвонил, зато утром нас разбудил громкий вопль. Вопил Олег Петрович, и это в семь часов утра.

— С ума он сошел, что ли? — пробормотала Софья, упорно не желая просыпаться.

Тут выяснилось, что не один Олег Петрович предположительно сошел с ума, заголосила Роза, а вслед за этим в мою дверь громко постучали, и взволнованный голос Натальи произнес:

— Лариса Сергеевна, просыпайтесь ради Христа…

Я вскочила и распахнула дверь:

— Что случилось?

— Ох, горе-то какое.., гость разбился…

— Какой гость, как разбился, где? — растерялась я.

— С перепугу забыла, как его зовут.

К этому моменту все в доме уже поднялись на ноги. Двери распахивались, в них появлялись сонные физиономии с немым вопросом «Что случилось?». Во главе с Натальей все устремились в сторону купальни.

Еще издалека я увидела Олега Петровича, который, уперев руки в бока, сокрушенно качал головой, что-то разглядывая возле своих ног. Мы ускорили шаги, и через мгновение я увидела следующее: на мраморной лестнице, что вела от купальни к реке, почти у самой воды лежал Алексей. Висок его пришелся как раз на ребро ступеньки, и под ним собралась лужица крови, которая уже успела загустеть.

Одного взгляда на Алексея было достаточно, чтобы понять: он мертв, причем довольно давно.

— Видать, на ступеньках поскользнулся, — изрек Олег Петрович. — Вчера туман был, а ступеньки скользкие…

Мы с Софьей переглянулись, и я всерьез подумала: а не упасть ли в обморок? Но тут взгляд мой остановился на Максе, который торопливо подошел к образовавшейся толпе. Лицо его было до того бледным, что мысль об обмороке меня оставила.

Как бы не пришлось самой оказывать первую помощь. Взгляд Макса испуганно метался, губы кривились, он пытался что-то произнести, споткнулся на первой фразе, но наконец выговорил;

— Он мертв?

— Мертвее не бывает, — кивнул Павел, глядя на него с усмешкой. С полминуты они сверлили друг друга взглядами, наконец Макс отвернулся и сказал:

— Надо вызвать милицию.

— Черт знает что, — подвела итог подскочившая к месту трагедии Скворцова и была совершенно права, с моей точки зрения. Смерть облюбовала наш дом, и конца этому не было видно.

К полудню бригада милиционеров, опросив всех, покинула дом. Тело увезли еще раньше. Алексей, предположительно, погиб в результате несчастного случая. Поскользнулся и неудачно упал, ударившись виском о край мраморной ступеньки. Не знаю, как у милиции, а у меня эта версия вызывала сомнения.

То, что труп обнаружили неподалеку от купальни, лишь усилило мои сомнения. Еще недавно в разговоре с Софьей я утверждала, что Алексей — самая подходящая кандидатура на роль шантажиста, и вот он лежит в морге с пробитой головой. Ночью мы напрасно ждали его, потому что к тому моменту он, скорее всего, был уже мертв и лежал на мраморной лестнице, почти у самой воды, в нескольких метрах от купальни. Ни я, ни Софья его не убивали. Тогда кто? Может, действительно несчастный случай?

Тут я вспомнила, как вел себя утром Макс, и покрылась липким потом. Он слышал разговор по телефону и вполне мог вообразить, что обязан защитить меня от шантажиста. Бедный мальчик… Эти подозрения вынудили меня утаить разговор по телефону от милиции. Скажи я об этом, пришлось бы упомянуть Макса. К тому же Софья считала, что привлекать к себе внимание ни к чему, а это неизбежно произойдет, если мы заявим, что кто-то меня шантажировал. Люди обожают чужие тайны, и в милиции за меня возьмутся всерьез. А между тем я терялась в догадках, что такого мог узнать Алексей? То есть, конечно, мог, но что конкретно? А если он пытался шантажировать не только меня? И некто, воспользовавшись ситуацией… Макс о телефонном разговоре тоже промолчал, и это меня почему-то пугало. Милиции о звонке могла сказать Наталья, поэтому, описывая, как я провела вечер, я не преминула упомянуть, что мне звонили из милиции (шантажист представился милиционером, когда говорил с Натальей). Звонок меня удивил, потому что звонивший, не сообщив фамилии, задал несколько вопросов по поводу соседской машины. Беседовавшего со мной милиционера это сообщение не особенно заинтересовало, даже после того, как выяснилось, что примерно в это время Алексей звонил в дом по своему мобильному. После этого я уже не сомневалась, что Алексей и есть шантажист. Так вот, милицию мало что взволновало, зато предполагаемый несчастный случай весьма заинтересовал моих гостей.