Евгений Сухов - Короли блефа
– Он… он даже пытался совершить со мной… соитие… – Ксения Михайловна закрыла лицо руками и заплакала.
– Мерзавец! – не удержался, чтобы не воскликнуть Всеволод Аркадьевич. Но это на словах… А вот что клокотало у него внутри, известно лишь одному Всеведущему. – Простите, – он опустил руку на ее плечо, – простите меня, ведь это я вас… расстроил… своими вопросами.
– Ну что вы, – она подняла к нему лицо, все в слезах. – Напротив, я вам так благодарна. Ведь, рассказывая вам все это, я испытываю облегчение; я как бы очищаюсь от всей этой скверны, в которую Скалон вовлек меня…
Она промокнула слезы кружевным платочком и продолжила:
– Я все же хочу закончить свой рассказ. Чтобы… потом… между нами не было никаких недоговоренностей.
– Как вам будет угодно, – произнес Долгоруков, – но если вам это больно и тяжело, то не стоит.
– Нет, я все же закончу, – упрямо повела хорошенькой головкой Ксения Михайловна. – Итак, после двух недель болезни, едва оправившись, я решила уехать. Но куда? В Москву? Он достанет меня и там. В Первопрестольной у него было полно родни и имелись хорошие связи… И я решила уехать в Нижний Новгород. Там я целых два месяца прожила в покое и душевном отдохновении, покуда не узнала из газет, что уже генерал-майор Александр Антонович Скалон переведен в должность товарища председателя военно-окружного суда Нижегородской губернии. Все! Опять все сначала! Уже на второй день он нашел меня и начал принуждать к интимной связи, говоря, что продолжает любить меня. Я отказала ему. Тогда он предупредил, что найдет способ меня, как он сказал, «укоротить». Зная, что так оно и будет, я стала готовиться к отъезду в другой город. Любой!
Ксения перевела дух и посмотрела на Севу уже сухими глазами:
– Я выбрала Казань. Когда я ходила за билетом, в мою квартиру проникли взломщики и похитили у меня шкатулку с ценными бумагами, на проценты от которых я жила. Я, конечно, отменила отъезд, заявила в полицию, но похититель, как и ценные бумаги, не были найдены. В течение трех месяцев, пока шло следствие, я подвергалась домогательствам Скалона, буквально преследующего меня. Каждый день он каким-либо образом давал знать о себе. Это было ужасно, и сил терпеть все это уже не доставало. Я продала кое-что из моих драгоценностей, купила билет и пароходом отправилась в Казань. Здесь я сняла вот этот домик, прожила несколько месяцев, и хоть наделала массу долгов, но все же начала как-то приноравливаться к своей скромной жизни. И вот, в один прекрасный – нет, ужасный! – день на пороге моего дома объявляется… кто бы вы думали?
– Нетрудно догадаться, – произнес с болью в голосе Всеволод Аркадьевич. – Скалон.
– Он! Оказывается, по его ходатайству его перевели сюда начальником штаба пехотной дивизии. Я едва его выпроводила, но он заявился снова через несколько дней и сообщил, что скупил все мои долговые расписки и векселя, к тому же знает, где находятся похищенные у меня ценные бумаги. «Так это ты их украл!» – воскликнула я, на что он лишь нагло усмехнулся и заявил, что «взяты» были бумаги не им лично, но по его указанию. Мол, это компенсация за мою «измену» и за то, что я его «бросила», а также за все подарки и украшения, что он мне делал, когда мы были вместе. И что он готов вернуть мне мои бумаги, долговые расписки и векселя тотчас, как только я вернусь к нему. То есть опять стану с ним сожительствовать…
– Но это же шантаж! Самый что ни на есть низкопробный шантаж и вымогательство! То есть принуждение к сожительству, за что можно схлопотать приличный срок! – воскликнул Долгоруков, прекрасно зная, о чем говорит. В своей «деятельности» «червонные валеты» старались избегать подобного рода деяний, посему их аферы чаще вызывали усмешку, а иногда и гомерический хохот, нежели гневное презрение и яростное негодование. Скалон же переходил всяческие границы.
– Я не смогу ничего доказать, – убито произнесла Ксения Михайловна. – Я даже не смогу доказать, что похищенные ценные бумаги принадлежали мне, – так уж получилось. К тому же у него связи и власть, а у меня что? Слова обиженной женщины? Да кто их будет слушать?!
Она снова заплакала:
– Я боюсь его.
– Не бойтесь, – раздумчиво произнес Долгоруков. – Мы его «укоротим».
– Мы? – вскинула на него смятенный взгляд, смешанный с любопытством, Ксения Михайловна. – Кто это, мы?
– Ну… – замялся Сева. – Я со своими друзьями. А теперь, Ксения Михайловна, я прошу прощения за нескромный вопрос: на какую сумму у вас было этих бумаг и векселей?
– На сорок две тысячи с мелочью, – не задумываясь, ответила Ксения.
Всеволод Аркадьевич хмыкнул и посмотрел в сторону, словно увидел там что-то интересное. А потом, разглядывая свои руки, осторожно и ненавязчиво спросил:
– А вы не знаете случаем, где Скалон держит ваши ценные бумаги и долговые расписки?
– Кажется, в каком-то коммерческом банке. Впрочем, – она свела бровки к переносице, – нет, не знаю. И, – Ксения Михайловна умоляюще посмотрела на Долгорукова, – прошу вас, не связывайтесь с ним. Нет, не прошу – приказываю! Он страшный человек, поверьте. И я не хочу, чтобы из-за меня у вас случились неприятности…
Но Сева уже все для себя решил.
Так появился новый фигурант, то бишь цель, о которой он и сказал Африканычу. А что Скалон нехороший человек, в этом Всеволод Аркадьевич ничуть не сомневался.
А потом… Потом Ксения Михайловна снова горько заплакала, но уже по иному поводу. Ей было неловко и стыдно, что она сваливает решение своих проблем на чужие плечи. И хоть плечи эти были крепкие, ей все равно было не по себе.
– Простите меня, – говорила она сквозь рыдания, и Всеволоду Аркадьевичу не оставалось ничего более, как приняться успокаивать ее. Ведь чем должен заниматься мужчина, когда плачет женщина? Правильно. Он должен ее пожалеть и успокоить. Конечно, как может, ибо не всякий мужчина умеет это делать.
Сева успокаивал, как умел. И через какое-то время очутился в постели вместе с Ксенией. Он даже не понял, как это случилось, а понимать потом не было уже времени – началась сказка, говорить о которой просто не хватало слов. Ну, не придуманы еще слова и определения, которые могли бы описать должным образом все, что происходило. А рассказывать теми словами, что есть, значит убить сказку, свести на нет все волшебство, которое творилось между Севой и Ксюшей…
Глава 15
Как изъять ценные бумаги из чужой ячейки
– Познакомься, Африканыч. Это Ленчик, наш новый товарищ, – произнес Долгоруков, впуская к себе в нумер парня с пронзительно-голубым взглядом. – Потом я расскажу тебе, чем он промышлял и какую славную аферу провернул с приятелем, о которой даже писали местные газеты.
– А вот это не очень славно, – заметил Самсон Неофитов, пожимая руку парню. – Ни о механизме афер, ни о способе их проведения никто ничего не должен знать.
– Вот это верно, – согласился с Африканычем Сева. – Но наш Ленчик не волшебник, а только учится. Так что, дружище, будь покуда к нему снисходительней.
– Изволь, патрон.
– Тогда к делу.
Долгоруков кивнул, подождал, покуда Африканыч с Ленчиком усядутся в кресла, и вступил:
– Итак, господа, у нас имеется объект. Эта наша цель – очень нехороший человек, хотя и в чинах пехотного генерала. У него прекрасные связи в обеих столицах, иначе ему не удалось бы в течение года сменить несколько должностей в разных городах империи, причем всякий раз с повышением. Ныне он обосновался здесь, в Казани, в чине генерал-майора и в должности начальника штаба Второй пехотной дивизии, расквартированной в городе и его окрестностях. Зовут нашего фигуранта Александр Антонович Скалон.
– Не в папашу пошел, стало быть, – раздумчиво произнес Самсон Африканыч Неофитов.
– Не понял, – посмотрел на Африканыча Сева.
– Папаша нашего объекта, его превосходительство генерал Антон Антонович Скалон, командир драгунской бригады, геройски пал при обороне Смоленска от французов в августе восемьсот двенадцатого года. – Неофитов принял вид гимназического учителя и стал расхаживать по комнате гостиничного нумера, напустив на себя профессорскую важность. – Похоронили Антона Антоновича враги-французы, причем со всеми положенными по такому случаю воинскими почестями и барабанным боем у подножия Королевского бастиона Смоленской крепости. Сам «враг рода человеческого», Наполеон Буонапарте, лично бросил в могилу Скалона горсть земли, после чего повелел воздвигнуть памятник на могиле героя-генерала, что и было исполнено. Кстати, сей памятник стоит и по сию пору.
– Откуда знаешь? – спросил Долгоруков Неофитова.
– Бывал в Смоленске, – коротко ответил Африканыч.
– Выходит, не в батюшку пошел, – с усмешкой, не предвещавшей ничего хорошего, согласился Всеволод Аркадьевич.
Ленчик лишь моргал глазами и молча внимал занятному разговору.
