Андрей Кивинов - Подсадной
– Ты, что ли, тоже снимал? Девочек? – уточнил Коля.
– Ну, так… Пару раз, – смутился Виталик, – но всегда платил. Служба службой, а любовь за свои. Все по понятиям.
– А с Академиком у него что?
– Что-что. Ничего личного, только бизнес. Ему Академик в свое время с землей помог под мастерскую. Понятное дело, с дальним прицелом. Вот Геныч и шестерит на него. Практически в открытую, не таясь особо. На дни рождения друг к другу ходят, водку вместе пьют.
– А начальство? В курсе?
– Конечно! А что оно сделает? Во-первых, Гена со своим автосервисом ценный кадр, за копейки им машины латает, а во-вторых, у него железная отмазка – я борец с организованной преступностью, поэтому с ней и общаюсь. Внедряюсь, типа, и ищу оперативные подходы. А потом, Академик не бандит, а великий ученый! Пойдем присядем.
Друзья уселись на покоцанную парковую скамейку, Обручев продолжал бушевать:
– Я сам не святой, подхалтуриваю иногда охраной. Да и нет у нас сейчас святых, все крутятся! Любая романтика должна быть материально подкреплена! Но надо ж и меру знать! У нас уже не Управление, а сплошные бригады. Не дай бог на чужую грядку залезть. Сразу за стволы. Я б тебе такого мог порассказать.
– Меня больше волнует собственная персона и ее безопасность.
– Надеюсь, у этого слесаря хватит мозгов оставить тебя в покое. Хотя расстались мы по-плохому. Я ему, естественно, предъявил – куда вписываешься? Оружие ворованное – голимый криминал! Да еще визитки раздаешь! Совсем от счастья рехнулся? Он в крик – про оружие ничего не знал, а человека «пробивал» по служебной надобности, разработка, дескать, у него! И тут же сам на меня накатывает – типа, прежде чем заморачиваться, поинтересуйся, не собью ли другим масть.
Речь Виталика со временем приобрела блатной оттенок, что и понятно, – в свободное от службы время он увлекался сериалами.
– Интересно, спрашиваю, каким образом я должен интересоваться? Объявление в коридорах развесить?.. В общем, я ему прямо сказал: как хочешь Академика ублажай, но чтоб от тебя отстали. Ты тут вообще человек случайный. Информация не от тебя пошла.
– А он?
– Не знаю.
Виталик на всякий случай окинул взглядом ближайшие кусты – не притаился ли подлый филер? Потом закурил:
– Говорю же, хреново разошлись, чуть в морды друг другу не дали. Боюсь, как бы не засветил тебя по полной перед братвой.
– Зачем? Что я ему лично сделал?
– Ты ничего, зато я… К тому ж любая подобная информация денег стоит. Почему бы не продать? Шиномонтажку лишнюю открыть можно. «Господа офицеры, по натянутым нервам…»
Коля помрачнел, став похожим на Хьюго Баскервиля. Бои на ментовских фронтах приобретали все более ожесточенный характер. Осколком могло зацепить и его. Уже едва не зацепило.
Два часа назад, забрав у Наташи визитку, он стал прикидывать, что лучше – позвонить напрямую Вяземскому или все-таки сначала Виталику? Был третий вариант – вообще никому не звонить, благо его пока не вычислили. Но когда вычислят, будет поздно. Поэтому позвонил другу детства и встретился с ним в Таврическом саду, находившемся неподалеку от региональной конторы по борьбе с организованной преступностью.
– Ну, до этого, надеюсь, не дойдет, – слегка успокоил Обручев. – Гена знает, что последует адекватный ответ. Так что не переживай.
Это мало успокоило шпиона. Когда окажешься на том свете, по большому счету все равно – отомстят за тебя или нет. При жизни это немножко греет душу, но не настолько, чтобы с радостью идти на заклание. Да если и не прикончат, прославят на весь Северо-Запад. Рекламные щиты на улицах, газетные статьи, ток-шоу. Потом руки никто не подаст. Даже отец родной.
Докурив, Виталик попрощался, попросил в случае опасности сразу звонить и помчался в контору на ежедневное итоговое совещание. Коля еще минут пять сидел на скамейке, с тоской наблюдая за игравшими в бандитов детей. Дети забивали «стрелки», разбирались, а после стреляли друг в друга из игрушечных пистолетов. Живописно падали на травку, хватаясь за воображаемые раны и понарошку умирали. Потом оживали и начинали спорить, кто из них выстрелил первым. Спор перерастал в настоящую драку, прибегали бабушки и разнимали оппонентов. Из увиденного напрашивался простой вывод, что, повзрослев, люди все равно остаются детьми, но разнимать их уже некому, потому что нет бабушек.
Впрочем, вскоре горестные мысли заместились приятными. О Вере. Ведь Коляныч был уверен: пока она с ним, ничего страшного не случится. Ибо, как писал Дюма-папа, у влюбленных и пьяниц свой ангел-хранитель.
* * *Он встретил ее, коварно выскочив из засады. Прямо у поезда, на перроне. С букетом свежих роз и улыбкой до ушей. Он же серьезный воздыхатель с далеко ползущими намерениями. Вера не протестовала («Зачем ты сюда приперся?!»), наоборот, как показалось Колянычу, даже обрадовалась, увидев его цветущую физиономию (салон красоты, солярий, визажист – чего ж не цвести?), но щеку для дружеского поцелуя пока не подставила. И не удивилась его появлению, видимо, подозревала, что он притащится на вокзал.
Она попросила подождать ее на стоянке, ей надо было сдать смену. Коля вернулся в машину, прихватив с собой розы, поставил диск сладкоголосого Оззи для создания романтической атмосферы и принялся мечтать. Утреннее небо хмурилось, обещая дождь, вокзальные менты угнетали бездомную интеллигенцию и гостей из южных республик, низкоквалифицированные молдаване лениво выкладывали плитку, пестрые нищие просили копеечку-другую на лекарства, хвастаясь язвами и гангреной. Разве это не прекрасно? Все прекрасно, потому что существует ОНА.
По пути к дому Вера рассказала, что рейс прошел благополучно, без пьяных приключений, но все равно она устала. Сегодня снова в поход, поэтому днем будет отсыпаться. Мама с Ферри уже уехали на дачу. Разумеется, Николай, как честный человек, предложил отвезти вечером возлюбленную на вокзал.
– А это не внапряг? – спросила возлюбленная.
«Боже мой, да я готов не только отвозить тебя каждый раз на вокзал, но и оставаться в вагоне. Проверять билеты, разносить чай, собирать белье и пинками будить по утрам пассажиров! Причем даром! То есть бесплатно!»
– Нет. Наоборот.
Он вновь проводил ее до подъезда, но в квартиру не напрашивался. Предложил сгонять в магазин, купить пищевых продуктов и алкогольных напитков. Вера отказалась, поблагодарила за цветы и встречу, он пожелал ей спокойной ночи (в смысле – дня) и умчался пылесосить очередной коверне-самолет.
Вернулся Коляныч на час раньше условленного срока. Якобы освободился пораньше (не сидеть же под окнами в машине!). Тайный умысел лежал на поверхности – оказаться в логове прекрасной принцессы и узнать, не пахнет ли там мужским потом и носками.
Вера предупредила, что у нее бардак, но в квартиру пустила. Предложила посидеть на кухне, поставила чайник. Кухня была небольшая, но довольно аккуратная, стилизованная под крестьянскую избу. Лавка, печка, рушники, кадка, связки лука на бревенчатых стенах. Самовар. И здесь побывала нога молдавских специалистов. Либо программа «Ремонт со звездами».
Пока Вера Павловна собиралась, Коля готовил тезисы, суть которых сводилась к следующему: я имел удовольствие полюбить вас практически с первого взгляда и готов идти за вами на край света, а то и куда подальше. Ответ попрошу дать в письменном или устном виде в установленные законом сроки, как говорит друг Виталик.
Мужского духа, тьфу-тьфу, он не обнаружил. Батин, в виде пиджака в прихожей, не в счет. Несколько фотографий на стене в коридоре – девочка в трико с гимнастическим обручем, с лентами и мячиком в спортивном зале. В девочке узнавалась маленькая Вера. Художественная гимнастика. «Газпром» – мечты сбудутся.
– Это ты на фотках? – задал глупый вопрос Коля, когда Вера вернулась на кухню. – Или, пардон, Алина Кабаева?
– Я. В школе занималась. Даже в сборную города хотели взять. Но не взяли. Видно, способностей не хватило. А ты где-нибудь занимался? В детстве?
– В театральной студии при Голливуде.
– А сейчас хобби есть?
«Еще какое! Ни у кого в мире такого нет! Но, к сожалению, оно с грифом «сов. секретно». Иначе отправят в психиатрический дом».
– Да. Я коллекционирую старинные пылесосы. Есть уникальные, царских времен, на дровах, есть попроще – бензиновые. Дорогое удовольствие, но приходится терпеть. Очень много места занимают.
Они выпили чая, продолжая болтать о подобной ни к чему не обязывающей ерунде. Вера вспомнила, как в детстве в деревне ее укусила за ногу щука, и она очень долго боялась купаться, как однажды ей пришлось срывать стоп-кран, чтобы забрать отставшего на станции пассажира, а потом долго отписываться. А Коля поведал о тонкостях японского театра Кабуки. То есть молодые люди нашли массу общих тем для разговора и точек соприкосновения.
Когда Вера вымыла чашки, он собрался с духом, чтобы огласить подготовленные тезисы. Поднялся и приблизился к ней на расстояние вытянутых когтей.
