Наталья Александрова - Единственный свидетель
Светлана хотела было что-то сказать в свое оправдание, но поняла, что все бессмысленно, что старуха действительно все узнала и все для себя решила.
Пытаясь разыграть последнюю карту, Светлана начала было:
— Но деньги… Я могу вам сказать, где сейчас деньги, у кого они…
— Деньги? — Голос старухи зазвенел такой ненавистью, которой трудно было ожидать от старого и больного человека, — Деньги?! Мне на деньги наплевать! У меня денег достаточно, а к этим, из-за которых сына моего убили, я никогда в жизни не притронусь! Пусть за ними другие гоняются, кровь проливают! Мне только одно теперь нужно — за сына своего отомстить!
Александра Викторовна подняла сухую, но еще крепкую руку и махнула охранникам:
— Делайте, что ведено!
Светлана почувствовала, как сильные мужские руки схватили ее за плечи и поволокли в глубь склада. Там ее столкнули в квадратную яму в полу глубиной больше двух метров. При падении Светлана сильно расшибла колено. Она поднялась на ноги, потирая ушибленное место, и огляделась. Стены ямы были гладкие, бетонные, зацепиться не за что, руки не доставали до краев.
Рядом заработал мотор. Светлана оглянулась на шум и увидела, что над краем ямы накренился барабан бетономешалки. Она в ужасе закричала, догадавшись, какую страшную смерть уготовила ей свекровь.
Цементный раствор хлынул на дно ямы густой вязкой массой. Светлана попыталась вжаться в дальнюю стену, но это было бесполезно: бетон растекался повсюду. Цементная тяжесть сковала ей ноги, она больше не могла передвигаться. Вот уже по колени она схвачена страшной вязкой смертью. Вот уже бетон поднялся до бедер, до пояса… Невероятная тяжесть сдавила ее тело.
Вот уже она не может пошевелить ни рукой, ни ногой, вот уже не может дышать… Последние капли жизни, последние капли кислорода Светлана израсходовала на страшный безумный крик, в котором слился безмерный страх смерти и плач по растраченной впустую жизни.
* * *Утро следующего дня выдалось солнечным, да и каким еще может быть майское утро? Александра Викторовна Строганова пила кофе у себя на кухне. Кухня стандартного английского домика — большая светлая комната в задней половине первого этажа, выходящая в сад стеклянной стеной-дверью. Домики у подавляющей части англичан почти одинаковые, об благосостояния зависит только район проживания, размер садика за домом и количество ванных комнат. У Александры Викторовны садик был достаточно большой, с просторным газоном, а по бокам как раз сейчас отцветали рододендроны.
Кот с многообещающей кличкой Распутин (британский, черепаховый) с оглушительным мявом просился в сад. Александра Викторовна его воспитывала:
— Ты же прекрасно знаешь, что птичек в саду ловить нельзя, я этого не одобряю.
Распутин дал понять, что в сад просится по совершенно другому и очень спешному делу.
Александра Викторовна укоризненно вздохнула и подъехала в кресле к садовой двери. Распутин подошел к ней вплотную, заглянул в душу своими глазами, похожими на неграненые изумруды, хозяйка прихватила его за шкирку и надела на шею ошейник с колокольчиком:
— Вот теперь ты не сможешь подкрасться к птичкам незаметно, будешь вести себя прилично.
Кот разочарованно мурлыкнул и выскочил в сад. На столе зазвонил телефон. Строганова вытащила из кармана переносную трубку и поднесла ее к уху. Звонила миссис Гриффин из благотворительного фонда поддержки бездомных животных. Она благодарила миссис Строганофф за щедрый дар, сделанный обществу накануне, и приглашала на ежегодный праздник «день котенка». Миссис Строганофф сердечно поблагодарила за приглашение и обещала посетить праздник.
Не успела она убрать трубку, как телефон зазвонил снова.
— Да, я слушаю.
Звонивший назвался, но она и так узнала его — у нее была хорошая память на голоса, и она узнавала всех, кто на нее работал. Он спросил, должен ли он продолжать наблюдение за известной ей особой.
— Нет, снимайте наблюдение. Операция закончена, остальное меня не интересует.
Она убрала телефонную трубку в карман и подъехала в кресле к стеклянной двери в сад. Распутин крался в траве, а нахальная птичка смотрела на него с нескрываемым ехидством с верхней ветки отцветающего рододендрона.
Александра Викторовна перевела взгляд на большую фотографию сына, стоявшую в деревянной рамке на столе, и тихо сказала:
— Ну вот, Саша, не знаю, как ты к этому отнесся, но свое главное дело я закончила. Остались старухе кошечки-цветочки.., эх, сыночек…
* * *Закончив все дела в банке, Лена почувствовала опустошенность. Ей некуда было идти, нечего делать, не с кем поговорить. Она ходила по Лондону — весенний город был необыкновенно хорош, сосредоточенные джентльмены в синем оккупировали Сити, нарядные толпы — Ковент-Гарден и Риджент-стрит… Лена вспоминала, как радостно было с мамой гулять по Парижу, и представляла, как хорошо было бы ей здесь, в Лондоне, с Александром. Но сейчас она не могла наслаждаться городом, ее угнетала тоска. Кроме одиночества и чувства утраты, ее угнетала и неопределенность ее положения. В России ее поджидали бандиты, здесь у нее не было никого и ничего. У нее были деньги, и очень большие, но даже документы были фальшивые.
Неожиданно Лена приняла решение поехать в Париж. Казалось, что в этом городе бесконечного праздника ее жизнь приобретет какой-то смысл, и еще хотелось побывать на родительской могиле.
Шенгенская виза в паспорте позволяла без труда совершить такую поездку, и Лена, расплатившись в гостинице, уже к вечеру шла по Трокадеро.
Но и здесь ее ожидания не оправдались. Негры-уборщики бастовали, город был по щиколотку завален мусором. Кроме того, в Париже было пасмурно и шел мелкий дождь (для парижского мая явление просто уникальное), и толпы парижан казались унылыми и бесцветными. Туристы бестолково роились у стеклянной пирамиды — входа в Лувр, чтобы пробежать там по залам, традиционно остановившись у статуи Ники и у Джоконды. Лена вспомнила, как она и тогда, в свой первый приезд в Париж, не могла понять, почему у Леонардо считается шедевром эта картина, где изображена некрасивая женщина с лицемерной улыбкой, к тому же, судя по желтому цвету лица, у нее явно больная печень.
Лена остановилась в недорогом отеле совсем рядом с галереей Лафайет, оставила вещи и поехала на русское кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. У служителя возле ворот она спросила, где находится могила профессора Барташова. Тот очень заинтересовался, стал расспрашивать, кто она, кем приходится погибшему профессору. Лена отвечала уклончиво. Его интерес показался ей подозрительным. Служитель отвел ее к могиле, Лена дала ему щедрые чаевые и осталась одна.
На строгой гранитной плите были вырублены имена родителей. Лена положила на камень букет маминых любимых ирисов и особенно остро почувствовала свое одиночество. Она была совершенно одна и не представляла, что ей дальше делать. Поездка в Париж не помогла преодолеть одиночество.
Возвращаясь с кладбища на такси, Лена не заметила, что за ее машиной следует неприметный светло-серый «ситроен».
«Ситроен» следовал за ней до самого отеля, а когда она поднялась в номер, в отель вошел худощавый подтянутый мужчина средних лет и навел о ней справки у портье, подкрепив свои вопросы стофранковой купюрой.
Лена приняла душ, переоделась и отправилась пообедать в небольшое уютное кафе поблизости от гостиницы. Когда она села за столик, к ней подошел незнакомый мужчина и по-английски попросил разрешения присесть за стол. Лена не возражала. Незнакомец сел напротив, посмотрел на Лену долгим пристальным взглядом и сказал:
— Здравствуйте, Лена.
Девушка вздрогнула и непроизвольно сжала руки. Неужели питерские бандиты дотянулись до нее даже здесь? На бандита незнакомец был не похож, но внешность бывает обманчива…
— Не беспокойтесь, я не причиню вам никаких неприятностей, — сказал мужчина, заметив ее волнение.
— Кто вы? Что вам от меня надо? Откуда вы меня знаете?
— Меня зовут Клод Арно. Я сотрудник одной не правительственной организации. То есть отчасти правительственной, но правительство постоянно от нас открещивается: когда кому-то не нравятся методы нашей работы или когда эту работу надо финансировать… Смысл моей работы — борьба с международным терроризмом. Это и смысл моей жизни. У меня с террористами свои счеты, личные…
— У меня — тоже, — вставила Лена, незнакомый мужчина, точнее — Клод Арно, начинал вызывать у нее доверие и вообще он почему-то ей сразу понравился.
— Я знаю, поэтому я и захотел с вами встретиться. Я расследовал убийство ваших родителей.
— И что вам удалось узнать? — Лена сжала пальцами край скатерти.
— В действительности их убили совсем не те люди, которые взяли на себя ответственность за взрыв. Так бывает часто — малозначительные террористические группы приписывают себе чужие акции, чтобы преувеличить свое влияние, придать в глазах общественности себе больший вес…
