Евгений Сухов - Капкан для медвежатника
– Нет, – ответил Артур.
– Тогда договорились.
Лиза вдруг отбросила от себя янтарный мундштук.
– Все, – сказала она. – Хочу купаться.
Родионов и маркиз вздохнули с облегчением. Савелий просто не терпел семейных сцен, а Артур не любил оказываться их свидетелем.
– Желание дамы – закон, – произнес он галантно и поднялся с кресла. – Сейчас дам команду убрать паруса и лечь в дрейф.
Он вышел, и Савелий с Елизаветой остались одни.
– Что ты задумал? – все же не удержалась, чтобы не спросить, Елизавета.
– Ничего, – как можно беспечнее ответил Савелий.
– Но я же вижу, – сверлила его взглядом Лиза.
– Как ты можешь видеть то, чего нет? – улыбнулся Сава. – И не нагнетай, пожалуйста. К тому же кто-то хотел искупаться.
– Ты пойдешь со мной? – примирительно спросила Лиза.
– Не хочется что-то, ступай одна.
– А кто защитит, если меня схватит акула? – Она игриво заглянула ему в глаза. Они были задумчивы.
– Я буду наблюдать за тобой сверху, – отозвался Родионов. – И как увижу акулу, дам тебе знать.
– Вот-вот, – произнесла она шутливо. – Все вы, мужчины, одинаковы: на словах, так просто рыцари Айвенго, а как только настоящая опасность, так сразу в кусты.
– Что ж, природа у нас такая, – так же шутливо ответил Савелий, очевидно, уже что-то решивший про себя.
Когда Лизавета вышла из своей каюты в чепце и весьма смелом купальном костюме, представляющем собой трикотажные панталоны до колен, короткую юбочку без оборок и безрукавную блузку, закрывающую лишь живот и грудь и составляющую единое целое с панталонами, Савелий застыл, пораженный.
Откуда у нее взялся купальный костюм? Неужели, отправляясь вместе с Мамаем на его выручку, опасную и могущую кончиться весьма печально для всех них, она специально прихватила с собой купальник? Выходит, помимо прочего, она намеревалась воспользоваться и благами, которые предоставляло солнце и море? Ах, женщины, женщины. Это такие существа, которые ни за что упустят свое и которых никогда не поймешь до конца, проживи с ними хоть сто лет...
Когда она купалась, Савелий и Артур смотрели на нее сверху. А когда поднялась на борт брига, маркиз, повинуясь благородной вежливости и врожденному такту, был вынужден отвернуться, потому что купальный костюм Лизаветы, намокнув, так отчетливо облегал ее тело, что воображению практически ничего не оставалось домысливать.
Савелий же с удовольствием смотрел на жену. Несмотря на то что Лизе скоро должно было стукнуть тридцать, фигурка ее сохраняла девическую стройность – правда, со всеми выпуклостями и округлостями, присущими замужней женщине. Это еще более впечатляло.
– Ты прекрасна, – сказал он, сопровождая ее в каюту.
– Да? – игриво спросила она, и в ее глазах промелькнули веселые искорки.
– Да, – ответил Савелий, и когда они зашли в каюту, закрыл дверь на задвижку.
* * *Ее губы были немного солеными. Как и соски грудей…
– Снова как в первый раз, – севшим голосом произнес Савелий и откашлялся. Он с таким восторгом смотрел на Лизавету, что можно было подумать: это и правда их первое соитие.
– У меня с тобой тоже всякий раз, как впервые, – призналась Лиза. – Если бы ты знал, как я благодарна Провидению, что оно ниспослало тебя мне.
– А мне помнится, я сам подошел к тебе. Когда ты ела у Старого Гостиного двора французскую булку, помнишь? – заглянул ей в глаза Савелий.
Это было именно так. Правда, лет десять назад. Лизавета, тогда только-только выпустившаяся из Смольного института и приехавшая к родителям в Москву, с удовольствием и за обе щеки уплетала большую сдобную булку, когда к ней подошел улыбчивый молодой человек. Он приподнял шляпу и нахально произнес:
– Разрешите представиться, мадемуазель. Савелий Николаевич Родионов, дворянин.
И почти тотчас пригласил ее отобедать вместе с ним в ресторане «Эрмитаж».
– Это будет лучше, нежели жевать у всех на виду французскую булку, – добавил он.
Несомненно, в облике этого Савелия Родионова к ней подошел сам змей-искуситель. Именно так он, по словам маман, и должен был выглядеть: красивый и мужественный обольститель старше ее, который, угостив обедом с шампанским в дорогом ресторане, потащит ее потом в приватные «нумера», дабы, совратив, подчинить ее своей сатанинской власти.
Конечно, Лиза отказалась от предложения.
Конечно, она не собиралась идти с этим змеем – и правда, очень обольстительным – не только в нумера или ресторацию, но и вообще куда бы то ни было. Тогда почему этот день, а потом и вечер были решающими в ее судьбе? И почему именно с этим змеем по фамилии Родионов она впервые познала, что такое любовь?
– Я все помню, – ответила Лиза, ласково глядя на мужа. – И очень благодарна тебе.
– За что, если нас свело, как ты говоришь, Провидение?
– За то, что ты любишь меня. – Она обняла его. – Я готова стоять так целую вечность.
– Я тоже, – ответил Савелий.
– Значит, будем стоять.
– Будем.
– Ведь нам некуда торопиться, правда?
– Правда...
Они стояли, прижавшись друг к другу, наверное, с четверть часа, если не более.
– Как хорошо, – тихо произнесла Лизавета.
– Мне тоже, – ответил Савелий.
– Давай, простоим так целый день? – сказала она.
– Было бы замечательно, – согласился он.
– И не будем ни есть, ни пить.
– Не будем, – решительно сказал он и улыбнулся. – Мы будем сыты друг другом.
– И простоим так целый день? – Лиза подняла на него смеющиеся глаза.
– Целый день, – эхом ответил ей Савелий.
– И целую неделю?
– И целую неделю.
– Я согласна, но у меня одно условие, – Лизавета немного отстранилась от него, чтобы посмотреть ему в лицо.
– Какое? – спросил Савелий.
– Мы будем делать перерывы, чтобы... заниматься любовью.
– Ну, это обязательно, – серьезно ответил Родионов, и они оба счастливо рассмеялись.
* * *Обратный путь почему-то всегда короче. Или это так кажется, хотя человеку все равно, кажется это или так на самом деле, ибо кажущееся и реальное человек воспринимает одинаково. И обходится ему кажущееся и реальное одинаково дорого, как сказал один выдающийся романист.
Аденский залив не прошли – пролетели. Перед самым Аденом, где Артур, исполняющий роль и владельца брига, и капитана, намеревался пополнить запасы пресной воды, его люди поменяли название судна на прежнее – «Солдадо», сняли с капитанского мостика ручной пулемет, спрятали в трюм пушку и подняли британский флаг, так как своего флага у Египта еще не имелось. Документы на судно были в порядке, так что дальнейший путь по Красному морю, кишащему кораблями, и проход через Суэцкий канал не должны были вызвать особых трудностей.
В Адене пришлось кинуть якорь почти на сутки. Судов было много, все они, как и «Солдадо», нашли приют на восточной стороне гавани, потому как западная была сплошь под доками, и все они хотели пополнить свои запасы именно в этом транзитном порту на побережье Аравийского моря, дабы потом не останавливаться до самого Суэца или Порт-Саида. Лизавете захотелось сойти на берег, с ней отправился и Савелий, и приставший к ним йеменец упросил их взять его гидом за два серебряных пиастра.
В Адене, бывшем под протекторатом Великобритании и подчинявшемся генерал-губернатору Британской Индии, было что посмотреть. Ведь поселение на скалах Аденского полуострова возникло аж в седьмом веке до нашей эры, а город под именем Адан хорошо был известен еще древним грекам и римлянам.
Особенный интерес представлял старый город, расположенный в кратере потухшего вулкана, с пиками минаретов, прокалывающих небо, и приземистыми синагогами. Йеменец что-то лопотал на смеси арабского и английского, и Савелий с Лизой мало что понимали. Но все же им удалось уловить из его рассказа, что город Аден играл важную роль при абиссинцах и Сасанидах и несколько веков считался первейшим торговым городом на всем Аравийском полуострове.
– О блеске Адена, его могуществе и богатстве, – захлебывался от восторга йеменец, в который его приводили два пиастра, зажатые в кулаке, – было известно далеко за пределами Южного Йемена. Марко Поло был просто поражен столь цветущим состоянием Адена, и даже сам португальский адмирал Албукерки не решился его завоевывать, до того город был хорошо укреплен.
– И что случилось с городом потом? – спросила Лиза, осматривая сохранившиеся кое-где древние руины.
– Пришли турки и все испортили, – ответил йеменец.
– Да, у них есть такая привычка, – заметил Савелий.
– Точно! – Гид благодарно посмотрел на Родионова и продолжил: – Торговля с Индией прекратилась, арабы стали уходить из города, а к началу восемнадцатого века по христианскому календарю город пришел в совершенное запустение. Развалины, что вы видите, – гид указал на один из разрушенных домов, сложенных из скальной породы, – именно от того времени... – Йеменец на какое-то время замолчал, верно, подыскивая слова, а потом сказал: – Так продолжалось до тех пор, пока британский капитан Гайнс не уговорил аденского султана уступить полуостров Британии. Англичане построили новый город, и с тех пор Аден вернул себе прежнее значение, особенно, когда сорок с небольшим лет назад открылся Суэцкий канал. Ну, или почти прежнее, – скромно поправился йеменец.
