Владимир Колычев - Тревожит память былую рану

Тайник находился в комнате, где, по плану, должна была размещаться кухня. Женя вынул из подоконника кирпич, из открывшейся ниши вынул сотовый телефон. Вероника нахмурилась. Парень говорил, что мобильник он выбросил, чтобы их по нему не вычислили. Оказалось, что врал.

Он набрал номер, приложил к уху трубку и замер в каком-то судорожном напряжении.

– Питон?! Да, я, Самсон... Что, за мою голову объявлено вознаграждение?.. Да ладно!.. Что, всех!.. И никому не нужен?.. Может, гонишь, а?.. Ну, я посмотрю... С меня пузырь, если не врешь... Ну, ящик, не вопрос!.. Нет, по почте вышлю... Нет, никому не доверяю... Ну, все, спасибо тебе, если правда!

Женя отключил телефон и так стремительно повернулся к Веронике, что она просто не успела спрятать голову. Полоумная радость на его лице сменилась гримасой возмущения, но тут же ликующая улыбка снова заиграла на губах.

– Ты, конечно, дрянь, что следишь за мной! Но у нас радость!

– Что, кто-то подбросил нам пакетик с порошком? – сострила Вероника.

– Сказал бы я тебе, ну да ладно!.. Альбиносу каюк! Взлетел на воздух, до сих пор, говорят, мозги с елок соскребают.

– С каких елок?

– Ну, не с новогодних же... Он же помнишь, куда-то собирался. Зондер-команду пригнал... Питон говорит, что он к Лайме ездил... Да, к той самой... Разборки там какие-то... В общем, Лайма его сама на запчасти разобрала. Вместе со всей командой...

– И что теперь?

– Ну ты даешь! Альбиноса нет, а Питон говорит, что до нас дела никому нет... Нам теперь не нужно прятаться, понимаешь?

– А Лайма?

– Что, Лайма? Ей сейчас не до тебя! Питон сказал, что менты на нее насели... Правда, с нее как с гуся вода. Ничего не видела, ничего не знает. А улик никаких... Питон говорит, что со дня на день ее ждут...

– Зачем?

– Ну, она же первая в системе после Альбиноса...

– В какой системе?

– В мафии... Там все, девочки, наркота. Я же тебе говорил... Все очень серьезно...

– Если все серьезно, то Лайма будет меня искать... И Егор тоже. Ведь он с ней, да?

– Чего не знаю, того не знаю...

– Я знаю. Они сейчас вместе... Они будут меня искать...

– Зачем? – от волнения у Жени дернулась щека.

– Чтобы убить... Вдруг я на них заявлю, что тогда?

– В смысле, заявишь?

– Ну, ты же говоришь, что с них как с гуся вода. Потому что улик нет. А я против них – живая улика. Скажу, что Лайма меня похитила, и все...

– Но ты же не скажешь? – напряженно посмотрел на нее Женя.

– Почему не скажу?

– Потому что тебе никто не поверит... То есть сначала, может, и поверят, а потом саму во всем обвинят. Ты же для ментов наркоманка, а наркоману веры нет...

– Ну, может быть, – не стала спорить Вероника. – Да и не собираюсь я никуда заявлять... Мне бы чуть-чуть зарядиться, и больше ничего не нужно...

Женя кивнул. Достал из тайника крохотный пакетик, передал ей. Вероника жадно схватила «чек», вернулась к комнату, где под кроватью валялась бумажная трубочка, через нее втянула в ноздри наркотик.

Кайфа не было. Но на душе все равно полегчало, и жизнь просветлела. Еще бы героину чуток, и можно песни от счастья петь.

– Ты мне про Лайму расскажешь? – спросил Женя.

Он лег к ней в постель, обнял. Вероника заметила, что тело его напряжено... Вроде бы и нет Альбиноса, но парень, по-прежнему, чего-то боится.

– Что тебя конкретно интересует? – поморщилась девушка.

Так не хотелось копаться в этой теме. Лежать бы и лежать без движения.

– Ты ее боишься?

– Нашел, когда спрашивать. Сейчас я ничего не боюсь... Может, у нас роман с ней был, – дурашливо хихикнула Вероника.

– Не понял.

– Ну, я ей нравилась, она ко мне приставала... И знаешь, ей очень не понравилось, что Альбинос меня к себе забрал...

– А то, что Егор с ней?

– Ну, Егор... Она меня с Джинном хотела попробовать. Потом вроде бы расхотела. И Джинна прогнала...

С одной стороны, Вероника говорила правду, но с другой – осознавала, что не должна была Жене об этом говорить. Но ее несло...

– Может, она меня на пару с Егором хочет? – спросила девушка. И снова засмеялась, как веселая дурочка.

– А ты бы хотела?

– Хотела бы я?.. У Лаймы героин... А у мамы его нет... Женя, отвези меня к маме!

Это был всего лишь каприз, который вдруг резко перерос в навязчивую идею.

– Женя, отвези меня к маме, ну, пожалуйста!.. Ты слышишь меня или нет?

Она оседлала парня и кулачком ударила его в грудь. Он схватил Веронику за руки, с силой перевернул на спину.

– Она же тебя предала!

– Меня все предали!.. И ты тоже!

– А вот не надо! Я тебя не предавал!

– А телефон зачем спрятал?.. Может, я маме хотела позвонить!.. Дай мне телефон, пусть мама за мной приедет!.. Или ты меня к ней отвези! Ну, отвези, пожалуйста!.. Или дай позвонить!..

Она билась в истерике, а Женя держал ее за руки, не позволяя вырваться. А потом вдруг оказался у нее между ног... Ему опять было мало. А она хотела к маме и не хотела быть его вещью... Он выл паровозным гудком, а она плакала от обиды и боли.

Глава 26

Прокурорский майор был похож на красавца-гренадера – рослый, видный; новенький, с иголочки мундир, сидел на нем как влитой. И говорил он напористо, то с одной стороны к делу подойдет, то с другой. Шуму от него было много, но все без толку.

– Но вы же знали гражданина Ревякина! – настаивал он.

– Понятия не имею, кто он такой.

– Но вас же видели вместе.

– Где и кто?

– Есть люди, и я их вам покажу.

– Вот, когда покажете, тогда и поговорим!

Его можно было сравнить с кучером, который лихо гнал своих коней, но карета, которой он правил, была без колес и едва волочилась по наезженной дороге.

– Но я не могу вам их показать.

Он понимал, что не в силах взять Лайму в оборот, поэтому кривился с досады.

– Почему?

– Есть такое понятие, как оперативная информация...

Он с надеждой смотрел на нее, как будто ждал, что эта жалкая наживка будет проглочена.

– У вас, может, и есть, а я девушка законопослушная и к уголовщине никакого отношения не имею. И что такое оперативная информация, увы, не знаю...

– Ну да ладно, не знаешь! И на вокзалах тебя никогда не снимали, да?

– Что-то я вас не понимаю, товарищ майор, – свирепо повела бровью Лайма.

Конечно же, она знала, что такое оперативная информация. И даже сама на заре своей карьеры помогала операм задержать своего третьего по счету сутенера. Она тогда попалась на проституции; прямо в отделении, в грязной камере отдалась ментам, но этого им оказалось мало. Ее банально развели на протоколе. Сказали, что выпускают на свободу и предложили подписать «пустую формальность». А это были ее «признательные показания» в краже. И чтобы не загреметь за решетку, пришлось сдать своего сводника. Ну и затем она еще несколько раз оказывала ментам мелкие услуги – про того скажет, на другого покажет. В общем, работала на них как агент, поставляла им ту самую оперативную информацию, о которой сейчас шла речь. Но, менты, как правило, не сдают своих агентов. И то, что кто-то из оперов слил прокурорскому майору правду о прошлом гражданки Никодимовой, ничего не значило. Стукач – это не свидетель.

– Да все ты понимаешь... Шарахалась по вокзалам, прибилась к Альбиносу, он тебя приютил, обогрел. Ты сначала собой для него торговала, потом поднялась... Особняк у тебя роскошный, видно, что высоко поднялась...

– Это что, обвинение?

– Нет, пока что предположение.

– Да, ну тогда предполагать будете в присутствии моего адвоката...

– Ох, напугала! – скептически сказал майор.

Но Лайма смотрела немигающим взглядом, гипнотически, подавляюще. Она твердо верила в себя, и этим заставила майора поверить ей. Он понял, что без адвоката она не скажет ни слова.

– Ну ладно, виноват, не сдержался, – тоном вальяжного человека повинился он. – Сами должны понимать, работа нервная, контингент не сахарный... Да и вам хотелось помочь, Лайма Васильевна. Положение очень серьезное. Сами знаете, кем был покойный Ревякин – проституция, наркотики. Мафия, одним словом. А вы подозреваетесь в его убийстве... Ну, не нами, а ближайшими соратниками Ревякина, если их так можно назвать. И вам, сами должны понимать, угрожает опасность с их стороны. Вам банально могут отомстить за его гибель...

– Простите, товарищ майор, – с насмешкой и удивленно повела бровью Лайма. – Хотела спросить, с кем вы сейчас разговариваете?

– С вами, с кем же еще?

– Да? Тогда извините, а то я думала, что вы играете в народном театре, репетируете роль...

– Роль репетируете вы, гражданка Никодимова! – оскорбившись, вскинулся майор. – Только зря вы со мной так! Если я с вами по-хорошему, то это не значит, что мне можно хамить!

Лайма молчала – отстраненно, со скучающим видом. И это раздражало следователя.

– Вы как будто не понимаете, что Ревякин ехал к вам домой! Как будто не вы живете в километре от места взрыва! Как будто не вы могли свести с ним счеты!

Лайма могла рассмеяться ему в лицо. Не было у майора никаких доказательств ее вины. Даже косвенными их не назовешь – так, досужие домыслы на базе устаревшей оперативной информации. Майор, похоже, даже не знал, что именно Лайма управляла делами мафии, держала в руках связующие нити. Для него она была всего лишь проститутка, из разряда дешевых выбившихся в элитную касту и прочно закрепившихся на самой вершине. И то, что она могла убить Ревякина своими руками – даже для него было из области фантастики. Скорее всего, он думает, что это могли сделать ее люди. Кто? А бес его знает!