Нечаянное зло - Аркадий Горизонтов
Вечером они снова засели за телевизор. Вторая часть видео целиком посвящалась поискам семей, детям которых благотворительный фонд Романа Петровского оказывал помощь. Журналистка моталась по адресам, стучалась в двери, опрашивала соседей, разыскивая то Анжелику Семенову семи лет, то пятилетнюю Кристину Барабанову, то Матвея Кислова, которому относительно недавно поставили две дозы уникального препарата. Все безуспешно, ни дети, ни их родители не находились. Порой за кадром звучал голос Каретной: «Ой, что-то здесь не так», а однажды она в сердцах бросила оператору: «Петровский-то наш, похоже, жулик!»
— Мам, ты что-нибудь понимаешь? — сонным голосом поинтересовался Андрей.
— А как же… Светлана ваша, упокой, Господи, ее душу, искала детей, которым поставили дорогущие уколы, да так и не нашла… От того и злилась. Слышал, как она сказала о Петровском: «Жулик, говорит, стопудовый»…
Следующим утром Котов положил на стол своего начальника отчет о проделанной работе, содержащий осторожный вывод о том, что журналистка могла подозревать Петровского в махинациях. Однако факт их совершения требует проверки и доказательств.
Пятнадцатого марта состоялось повторное обсуждение диссертации аспиранта Авдеева, инициированное заведующим кафедрой Коромысловым. Присутствовали все, за исключением Эфировой и Шарова, они, сказавшись больными, на заседание не явились. Вернувший себе «корону» заведующего Коромыслов преобразился: повеселел, приосанился, подобрал живот. «Вторую неделю на диете», — шепнул он Хабарову доверительно.
— Коллеги, — начал Коромыслов заседание, — Максим Авдеев показал пример завидного трудолюбия. В сжатый срок устранил замечания и вынес на суд кафедры исправленный вариант диссертации. Это похвально… Я повторно перечитал работу и отметил, что она стала значительно лучше, если хотите, заиграла новыми красками. — Он отметил «глубину выводов», «отточенность формулировок» и «зрелость суждений». — В этой связи предлагаю запланировать защиту диссертации на июнь, тянуть не стоит, ибо Максим фактически готовый кандидат наук, и все присутствующие это прекрасно понимают.
Он посмотрел на подчиненных, гипнотизируя их взглядом, словно киплинговский удав Каа бандарлогов. «Поддерживаем», «Авдеев давно состоялся», «другого мнения быть не может», — тут же раздалось с мест.
Предложенные Коромысловым сроки защиты как нельзя лучше отвечали интересам самого диссертанта и его научного руководителя. Поскорее развяжемся, подумал Хабаров, как говорится, с глаз долой — из сердца вон.
В этот день Кириллу Борисовичу с Максом все казалось прекрасным: университет, коллеги по кафедре, снующие по сторонам студенты и даже болонская система… По дороге домой КэБ говорил без умолку:
— Ну, вот видишь, Максим, все случилось, как и должно было случиться. С тобой мы проблему решили, теперь осталось закрыть дело Каретной — классной журналистки, большого профессионала, но при этом редкостной аферистки.
— Вы полагаете, что она все же отрицательная героиня нашего романа?
— Без сомнения. Так ее характеризуют знающие люди, да и поступки Светланы говорят сами за себя. Возможно, завтра мы узнаем больше. Мне звонил Дымов, пригласил на подведение итогов. Я сказал, что мы придем вместе. Тебе полезно, и к тому же ты ценный участник расследования.
— Добрый день, Кирилл Борисович… Приветствую, Максим! Проходите. — Дымов подошел к гостям, чтобы поздороваться за руку. — Андрея, — он кивнул на лейтенанта, — не представляю, вы его знаете.
Котов учтиво поздоровался. Окинувший его взглядом Хабаров отметил перемены, произошедшие с молодым человеком. В первую очередь его уверенный взгляд.
— Пока вы занимались диссертацией, Андрей много чего сделал, — продолжал старший следователь, — нашел Коршунова, побывал в Черноморске, привез оттуда собаку, просмотрел диск с видеозаписями Каретной. Я тоже не прохлаждался, встретился с Петровским.
— И как он вам?
— Скользкий тип, да такой, что ухватить не за что. Но при всем этом он не убийца. В день смерти Каретной, 12 декабря, находился вне города. Был в командировке, так что у него железобетонное алиби, не подкопаешься. В гостинице «Плаза», где он останавливался, подтвердили данный факт. Мы не поленились, связались с организаторами форума строителей, которые тоже свидетельствуют в пользу Петровского. Он выступал с докладом, его видели и слышали десятки людей…
— А что по его фонду?
— Пускай Андрей скажет, он смотрел диск…
Котов, откашлявшись, изложил свои выводы.
— Каретная предполагала, что Петровский при осуществлении благотворительности занимался обманом. Не могу этого утверждать, на видео негативное высказывание о генеральном директоре звучит разово. Но вкупе со статьей, о которой вы знаете, подозрение представляется небеспочвенным.
— Я потом поясню значение этой статейки, — вклинился в рассказ лейтенанта Дымов.
— Разрешите продолжать, товарищ майор?
Старший следователь кивнул.
— Подозрения касались получивших лечение детей, которые потом бесследно исчезли из поля зрения. Собственно, кроме Зуевых и Якуповичей — постоянных участников всех акций, никого больше не видели. Поэтому Каретная сосредоточилась на поисках пропавших. Но, судя по отсмотренным материалам, так никого и не нашла…
Хабаров повернулся к старшему следователю.
— И как это объясняет Петровский?
— Очень просто. Утверждает, что другие не захотели огласки, и сколько он ни упрашивал родителей подключиться к благотворительной акции, те отказывались. Нет, и все тут…
— А что говорит по поводу статьи, опубликованной в обход Рассказова?
— О, здесь, по его словам, целая история. Какая только, не пойму. Мелодраматическая или комедийная? У Петровского, оказывается, были отношения с Мариной Белоглазовой…
— What a small world, — тихо проронил Хабаров.
— Что? Кирилл Борисович, выражайтесь яснее, — поморщился Дымов.
— Мир тесен, говорю. Я эту Марину хорошо помню, — живо откликнулся КэБ, — эффектная спортивная девушка с прекрасным аппетитом. — Он чуть было не озвучил сумму оплаченного им ресторанного чека. — Грубоватая, правда. Но возможно, это его и привлекало. Сам, поди, тоже не голубых кровей…
— В общем, Каретная, узнав об этом от Марины, выболтала все жене Петровского. И сделала это, по его мнению, из ревности. Очевидно, она была в него влюблена, а он, такой-сякой, предпочел Белоглазову.
Снова заговорил Хабаров:
— Понимаю, о чем речь… Видимо, Каретную задело, что Марину — девушку без роду и племени, предпочли ей, а на нее — блестящую журналистку — ноль внимания. Так, что ли?
Они к тому же внешне похожи. Следовательно, у Каретной были шансы понравиться Петровскому, но этого не произошло. Сердцу, как говорится, не прикажешь. В общем, черт ногу сломит. Или он пускает нас по ложному следу? Наговорил ерунды всякой в надежде, что мы поверим.
Хабаров на секунду задумался, потом, как бы очнувшись, спросил:
— Но вы ничего не сказали о Коршунове. Кто это?
— Водитель такси, услугами которого Светлана пользовалась
