Ирина Арбенина - Ночь лунного страха
— И что же? — нетерпеливо перебил его Никита, опасаясь, что Иван, как это свойственно людям его возраста, ударится в занудную ностальгию по ушедшим временам и рассказ затянется.
— Короче, нашли тогда эти археологи уникальное захоронение. Только вот беда, в живых из них никто не остался. Ночью кто-то на их палаточный лагерь тогда напал — и всех порешил!
— Жуть… — Лопухин опасливо оглянулся на темные деревья за спиной.
— Это, знаешь ли, парень, с археологами иногда случается. Время от времени. Случаи подобные известны. Профессия в этом смысле опасная: человек в лесу, в палатке, ведь, считай, беззащитен! Любой хулиган и сумасшедший, любой беглый из тюряги за паспорт или несколько картошек и банку тушенки тюкнет по голове топориком — и привет! Короче, порешил их кто-то.
— Кто?
— Ну, неизвестно! А местные, аборигены, вишь ты, все по-своему повернули…
— Это как?
— Захоронение то богатое очень было. И женское… Ну вот как наше, то, что мы сейчас копаем.
Может, это жрица погребена была. А может, волшебница, как местные говорят, колдунья. Такие дамы, которые обладали даром общения с духами и могли влиять на судьбу человека, были окружены у здешнего народа особым почитанием и страхом… Ну, вот аборигены и выдумали, что раз ее побеспокоили, без погребения оставили и из земли вытащили, то дух ее, стало быть, неприкаянным стал…
— И что же?
— И мстить начал! Вроде бы как в медведицу, в зверя дух этот вселился.
— Так, Аулен? — обернулся Никита к охотнику.
— Так, так… — закивал охотник. — Страшный зверь…
— Ты что же думаешь, что археологов и вправду этот зверь убил? — удивился Лопухин.
— Убил, убил… — снова закивал Аулен со странной, немного радостной улыбкой на скуластом лице. — Они потревожили могилу и святилище великой Шуркэн-Хум.
— Что такое Шуркэн-Хум?
— Ворожея, по-нашему, — объяснил Иван.
— Конечно, это не могло сойти им с рук… — заметил Аулен. — Все они погибли.
— Тебе, что же, их не жаль?
— Никому не было их жаль. Ведь это были совсем глупые люди. Видно, они не знали, что дух непогребенного тела никогда не может успокоиться и всегда бродит вокруг могилы. Он может, например, как птица, сидеть рядом на дереве. Или, как зверь, бродить рядом в чаще. Даже, как змея, скользить рядом в траве. Глупые люди потревожили могилу, и дух женщины-волшебницы лишился пристанища. Все знают, что она превратилась в большую бурую медведицу.
Многие даже видели этого волшебного зверя. На шерсти у него блестит серебряный ободок обруча, как у самой великой Шуркэн-Хум, скелет которой археологи отправили на вертолете в музей. Но дух Шуркэн-Хум остался дома.
— А ты-то сам его не боишься?
— Я сам Шуркэн-Хум не боишься… — В глазах Аулена блеснули, словно отсветы от огня, странные искорки. — Шуркэн-Хум не трогает местных людей, ведь мы потомки ее племени. Она убивает приезжих и охраняет наши могилы.
— Ну вот видишь, что нас ждет? — ухмыльнулся Иван, явно довольный тем, какое впечатление произвел на Никиту рассказ охотника. — Аулен и нас дураками считает, можешь не сомневаться!
— А вы что думаете по этому поводу? — Никита повернулся к таинственно помалкивающему Семановичу.
— Большая. Бурая. Медведица! — усмехаясь, подтвердил Семанович. — Такого же цвета, как вот эта таежная ночь. Поэтому она сливается с этой темнотой и подкрадывается невидимо. Говорят, она умеет ходить совсем неслышно. Большая редкость для медведя. Ну да недаром же в нее дух ворожеи вселился!
Шуркэн-Хум наваливается сзади, переламывает хребет. Говорят, что на шее у нее обруч.
— Может, ошейник?
— Можно и так сказать… — заметил Семанович. — Серебряный тонкий запаянный ободок.
— Это ведь все сказки? — с надеждой спросил Никита.
— Кто ж его знает? В таких местах быль от правды никогда не отличишь. Во всяком случае, говорят, будто в то утро, когда археологи погибли, не нашли серебряного обруча, находившегося между третьим и четвертым позвонками у жмурика в захоронении.
Косточки остались, будто и не дотрагивался до них никто. А ожерелье исчезло.
— Ну, ясное дело, кто убил археологов, тот, видно, и ожерелье унес? — заметил Никита.
— Вот и я о том же… А местные, вишь, верят, что на медведице он теперь, этот обруч серебряный, — заметил Иван.
— Ну и дела… — поразился Лопухин.
— Короче, с той пора сюда, в эту Тавду, носа никто не совал. Настоящим археологам денег не дают на экспедиции, а черные археологи боялись шибко… Суеверные! Вдруг про медведицу это все правда? Вот только Семанович у нас отчаянный. Уж сколько лет ему эта история не дает покоя… Все твердил: раз одно захоронение нашли, значит, еще есть! И видишь, прав оказался. Добился своего. Думаешь, Аулена легко было уговорить нам помогать? Горы золотые ему пообещали, точнее — реки водки… Все племя его споить поклялись огненной водой… Еле уговорили! Никак не хотел сюда с нами идти. Боялся шибко. Да и сейчас, не гляди, что он храбрится, все равно, я уверен, от страха трясется — того и гляди сбежит! У них медведь ведь самый почитаемый, самый главный зверь. Ведь вся жизнь у них с охотой, со зверьем связана. У них и клятву дают над лапой или мордой убитого медведя.
— А вы сами?
— Что — сами.
— Не боитесь этой медведицы?
Иван пожал плечами.
— Да лес ведь полон диким зверьем, разве не так? — нехотя буркнул он.
— Так-то так…
Иван положил руку на ружье:
— Что делать… Будем защищаться!
— Се ля ви. Такова жизнь. Если беде суждено прийти, не убережешься, — подтвердил Семанович.
Глава 6
День выдался в городке странный. С самого утра улицы утопали в тумане. Причем то вдруг становилось ясно и казалось, что теперь весь день будет светить солнце; то вдруг машину снова накрывало холодным и белесым клоком густого тумана, как будто они были не в машине, а в самолете и входили в тучу.
Тогда Светлова вела машину очень медленно. Потом опять становилось ясно. Как будто от большого главного тумана где-то далеко отрывало клоки и приносило к ним в город.
Уже битый час Анна и Дэзи ездили по улицам в поисках «того самого дома». Дэзи отказалась садиться за руль, и это пришлось сделать Светловой.
Сама девушка сидела, бессильно откинувшись на спинку сиденья, с бледным, застывшим, как маска-, лицом. И возможно, из-за такого своего состояния, а возможно, как раз из-за этого дурацкого тумана и не могла никак узнать, определить дом, в котором с ней приключилась в высшей степени странная история.
— Нет, это какое-то мучение! — пожаловалась наконец Аня. — Ну и денек! Явно не для следопытов…
Люди на улицах, дома, деревья — все то исчезало на некоторое время в тумане, то появлялось снова.
В какой-то особенно густой порции тумана Светлова остановила машину совсем.
— Знаешь что, Дэзи… Тебе нужно хоть немного успокоиться. — Анна осторожно и ласково дотронулась до ее руки. — Сосредоточиться….
Очевидно, она сделала это совершенно напрасно, потому что у Дэзи тут же появились на глазах слезы.
— Это всегда так, — всхлипнула девушка. — Никто не жалеет, и ничего, держишься. А только пожалеют, и сразу плачешь.
— Ну и поплачь, — вздохнула Светлова. — А потом мы с тобой снова займемся делом.
— Я такая одинокая, — призналась Дэзи сквозь слезы. — Очень одинокая и совершенно сумасшедшая…
— Ну-ну!
— Но вы же сами говорили, что я сумасшедшая.
— Ничего я такого не говорила, — запротестовала Светлова.
— Ну, не говорили, так думали.
— Тем нормальный человек и отличается от идиота, что в состоянии менять точку зрения по мере поступления новой информации.
— Разве так бывает, чтобы ни с того ни с сего упасть в какой-то странный обморок, а потом — чтобы глюки всякие?
— Бывает всякое, — возразила Светлова. — Правда, у этого «всякого» непременно должно быть какое-то объяснение. Вот что, поплакали и хватит. Поехали дальше, посмотрим-ка, что же это за таинственный дом.
И она снова включила двигатель. А Дэзи вдруг судорожно схватила ее за руку.
— Осторожно! — возмутилась Светлова. — Мы чего доброго врежемся. Разве так можно?
— Понимаете, я боюсь…
— Понимаю. Но пойми и ты… Нам нужно вернуться туда прежде всего из-за тебя. Даже если нам и не удастся ничего толком выяснить. Хотя я вовсе не исключаю, что удастся. Нужно убедиться, что тебе вовсе не снились страшные сны. А если и снились, то и у этого явления должно быть какое-то объяснение.
По каким-то причинам ты ведь там потеряла сознание? По каким, спрашивается?
— Ну хорошо, хорошо. Как хотите… — Дэзи смирилась и откинулась на спинку сиденья. — В конце концов если вы все берете на себя…
— Беру, беру, — вздохнула Светлова и тронула машину с места.
Снова выглянуло солнце. И вдруг Дэзи воскликнула:
— Узнаю! Я узнаю эту улицу! Поезжайте вперед: кажется, этот дом должен быть справа…