Джерри Остер - Погоня за «оборотнем»
У Джен есть друг, который знаком с женщиной по имени Ли-ли-ан. Так это имя не пишется, она его так произносит, как будто она француженка, хотя на самом деле из Бруклина, как и мы с Джен. Ли-ли-ан продает детям наркотики на квартире, вроде бы безопасные, не разбавленные всякой ерундой. И если принимать малыми дозами, то это не опасно для жизни. Мне она не понравилась, эта Ли-ли-ан, из-за манеры произносить свое имя, — ведь ее имя Лилиан, так ведь? — манеры одеваться, как девочка, и слушать детский рок, который мне нравится. Но взрослым не пристало его слушать, так ведь?
Джен рассказала Лилиан, что мой папа «нарк». Она это сделала, потому что Лилиан хотела знать, что мы хотим купить. Джен попросила ее что-нибудь нам порекомендовать. Я была против этого. Я сказала, что Лилиан нам не может ничего порекомендовать, скорее всего, нам самим нужно знать, чего мы хотим, иначе попадем в ловушку. Вот тут Джен и рассказала, что мой папа «нарк» и что от него я узнала о наркотиках и делах, с ними связанных. Я сказала Лилиан, что мой папа больше не «нарк» и что он умер. А Лилиан ответила: «Бедная девочка».
Она дала нам «экстаз» по оптовой цене, объяснив, что это весьма приличный наркотик. Я промолчала, но вспомнила, как папа однажды говорил то же самое. Папа также сказал, что о семье Мэнсон тоже никто плохого слова не слышал, пока они не убили много людей.
Не помню, сколько времени я находилась у Лилиан, и все ли время там была Дженифер. Потом я оказалась в этой комнате, в какой-то трущобе. Не знаю, как я сюда попала. Тут были мужчины, которые не выглядели подлецами, но и хорошими они вряд ли были. Я поняла, что Лилиан, должно быть, сообщила им о моем отце, и они меня похитили. Они думали договориться с другими «нарками» и заставить их сделать то, что им было нужно.
Мистер Аронсон тоже присутствовал. Он работал с папой и обычно приходил к нам обедать, наверное, один раз в год — не в День Благодарения, Рождество или другой крупный праздник, а на День Труда или Памяти, иногда на День Четвертого июля, на день рождения мамы. Ко мне в комнату он вошел лишь раз. Он ничего не сказал, но я поняла по его лицу, что мне следует молчать, иначе можно навлечь на себя большую беду.
Потом пришла мама. У нее была короткая стрижка. В руке она держала пистолет. У меня в комнате находился охранник, и мама выстрелила ему в лоб. У него мозги вылетели из затылка и забрызгали всю стену. Мама обняла меня и спросила, все ли со мной в порядке, а затем повела в другую комнату. Там был мистер Сейлес. Охранник, стоявший за дверями моей комнаты, теперь лежал, уткнувшись лицом в пол, в луже крови.
Мама и мистер Сейлес вывели меня наружу, мы сели в машину, которую повел мистер Сейлес. Мама заставила меня лечь на заднем сиденье, что я, и сделала, положив голову на ее колени. Я не видела, куда мы едем, потом заснула и проспала долго, потому что, проснувшись, заметила, что светает. Мать разрешила сесть, и я увидела, что мы находимся за городом. Мы подъехали к большому дому, стоящему посреди лужайки. Он утопал в зелени. Там были бабушка с дедушкой, и мама сказала, что там все будут в безопасности. Маме нужно было завершить дело, но она пообещала вернуться побыстрее.
Прежде чем уйти, она сказала: «Некоторые из нас, включая и меня, думали плохо о твоем отце, подозревая, что его купили люди, занимающиеся наркотиками. Мы называем это „стать оборотнем“. Твой папа им не стал, он только делал вид, что был им, потому что хотел найти настоящего „оборотня“, того, с кем он работал долгое время и к кому не мог подойти просто так и обвинить — он хотел найти неоспоримые доказательства». Я спросила: «Это не мистер Аронсон?» Она ответила отрицательно — мистер Аронсон тоже играл отведенную ему роль. Потом она сказала: «Легче всего обмануть людей, доверяющих нам, любящих нас, ждущих выполнения наших обещаний. Они единственные, кого мы можем предать. Люди предают Родину, семью, друзей, коллег за деньги, власть и, думаю, по другим причинам. Некоторые из них, как мне кажется, не выдерживают ответственности. Может быть, легче мошенничать, чем играть по-честному, — мошенник устанавливает свои правила и выигрывает».
Помнишь книжку, которую ты любила, когда была маленькая, — «Приключения Стенли Кейна»? Там есть свинья, повторяющая «я выиграю, я выиграю» независимо от того, в какую игру она играет. Стенли Кейн спрашивает ее, как получается, что она выигрывает, а свинья говорит, что по правилам всегда выигрывает свинья. Стенли Кейн спрашивает: «А кто придумывает эти правила?» На это свинья отвечает, что это делает она сама.
Не странно ли видеть, как твоя мать стреляет человеку в голову, и смотреть, как мозги разлетаются по стене и кровь хлещет, а потом говорить о книжке, которую тебе читали в четыре года.
Глава 30
Скэлли собирался повеселиться. Он суетливо побежал по направлению к конюшне, открыл замок, взломал крышку первого попавшегося деревянного ящика, достал один из отвратительных безобразных автоматов, пару патронташей, перевязался ими, как Рэмбо, и так же быстро вернулся в дом. Хотя вид Скэлли и внушал страх, в жизни своей он, если и стрелял, то из детского ружья и, будучи по натуре мирным парнем и питая отвращение к резким звукам, он тем не менее изрешетил западную стену дома Рэчел, отчего она стала напоминать кусок швейцарского сыра.
Он был миролюбивым парнем и поэтому целился гораздо выше уровня голов, и даже много стекла не разбил, разве что несколько окон, перед которыми точно никто не стоял. Этого хватило для того, чтобы рок-звезды, богатые повесы, бывшие кумиры большого тенниса, наследники и наследницы, их любовники и любовницы разбежались кто куда. Они бежали и пронзительно визжали, запрыгивая в свои роскошные машины, или просто бросались на землю. Скэлли смотрел на обалденно красивую блондинку, которая отъезжала на белом «шевроле». Он впервые увидел ее на вечере, разглядывая компанию, и у него даже появилось желание с ней познакомиться.
Те, кому удалось выехать первыми, беспорядочно метались, ударяясь друг о друга. Затем они рванули к главным воротам, вылезая из них гуртом, и разъехались в трех направлениях, не разбирая пути. И (это было особенно смешно) Брай — помните Брайа? — отъехал от дома на «оборне», никого не задев, проскочил главные ворота, не получив ни царапины. Брай проехал по дорожке, повернул налево, ни в кого не врезавшись, поехал по дороге, где с правой стороны стена, — и врезался в нее. Именно таким и было наказание, придуманное Рэчел за то, что Брай уронил рождественский шар на пол.
Об этом стало известно не сразу, конечно же. После того, как Скэлли изрешетил стену, он вошел внутрь дома, держа автомат на бедре, как Рэмбо, и огляделся в поисках неуспевших уйти и, возможно, прячущихся под стульями, в шкафах и других местах. На глаза не попался никто, и единственным, кто остался, был Кит Болтон, лежащий на дне бассейна. В этом даже была некая гармония — Кит Болтон в доспехах и Скэлли, разбирающийся в них практически профессионально.
У Скэлли промелькнула мысль нырнуть в бассейн и вытащить оттуда Болтона, но это было бессмысленно — он давно был мертв, а Скэлли потом пришлось бы сушить одежду, кроме того, его могла застать полиция. Хотя район и нельзя было назвать густонаселенным, однако кто-то из соседей мог услышать стрельбу, крики, визг, шум сталкивающихся машин и вызвать полицию. Увидев, как он вытаскивает Болтона, полиция не приняла бы его объяснений о непричастности к убийству.
Но кто-то еще оставался, так как у дома сиротливо стояла машина марки «корвет» с красной кожаной обивкой внутри и разбитым с правой стороны лобовым стеклом — результатом стрельбы. Отсутствие половины стекла компенсировалось ключами, вставленными в замок зажигания. Он открыл багажник, швырнул туда автомат, сел за руль, завел мотор и выехал из ворот главного входа. Проехав еще немного, он увидел «оборн» Брайа. Тот все еще сидел за рулем, тупо глядя на стену через еще более поврежденное, чем у Скэлли, стекло.
Скэлли умело петлял по дорогам, радуясь, что не почел за труд их изучить, и каково было его удивление, когда он обнаружил, что сидит на «хвосте» джипа Рэчел. За рулем сидела Сюзан Сейнт Майкл, так и не снявшая кожаных перчаток, а рядом с ней Рэчел. Если это кино, то в это трудно было поверить, но происходившее было реальностью. Джип явно уходил от преследования. Скэлли решил выяснить, от кого они стараются уйти.
Он проследовал за ними в Санрайз на Монорвиль, и когда они повернули налево, чтобы выехать на ЛАЙ, Скэлли сделал вид, что продолжает ехать прямо, но на самом деле выключил свет и повернул за ними на ЛАЙ. Казалось странным, что, кроме них, на шоссе не было других машин, только они и он, Скэлли, — невидимый, незаметно следовавший за ними, как призрак.
