Дэнни Кинг - Дневник налетчика
— Я всего лишь привык быть точным. Чего вы ржете? Самые мелкие детали всегда оказываются самыми важными, — сконфуженно промямлил Гордон.
— Ты серьезно, Гордон? Ты правда ходил и подбирал их? — спросил Бен.
Тут даже Эдди, славившийся своей кислой рожей, не выдержал и прыснул со смеху.
— Во придурок! — воскликнул он, явно малость перегнув палку.
— Вернемся к делу! — рявкнул Гордон. — Вы не в детском саду. Нам предстоит серьезная работа. Короче, Гэри, ты поведешь пикап, в котором будут Крис и Том, — заявил он, подвинув машинку к заднему входу на плане.
— Бр-рум, бр-рум, бр-рум, — хихикнул Бен, и мы снова все дружно заржали.
— Уроды недоделанные! — простонал Гордон.
Позже он признался мне, что купил в магазине также набор пластмассовых солдатиков.
— Слава Богу, я их не вытащил, — сказал он. — Но по-моему, так положено, когда планируешь ограбление, разве нет? Разве тебе не приходилось этим заниматься?
— Строить из себя идиота? Нет, я стараюсь не делать этого без особой нужды.
После короткого перерыва мы снова вернулись к плану, пока наконец не договорились во всех подробностях. Двое заходят спереди, двое — сзади. Эдди отопрет двери и будет ждать нас. Всех присутствующих в клубе (включая Эдди) мы сгоним на танцевальную площадку. Гордон с Джимом будут присматривать за ними, а мы с Томом направимся к сейфу.
— Не забудьте, что это не обычный сейф в какой-то конторе. Там хранится вся выручка ночного клуба. Сейф двойной и спрятан в тайнике за душем, — напомнил нам Эдди. — Там он держит все свои бабки. Об этом никто не знает, но я видел собственными глазами.
— Тогда все сразу поймут, что это ты нас навел, — сказал Гордон.
— Нет. О том, что я в курсе, знал только Джон. Будь он жив, я бы и помышлять об этом не стал! Но поскольку он отдал концы — все в порядке.
— А Сэм точно знает комбинацию?
— Конечно, не беспокойся!
— Что ж, хорошо. Как-то не хочется отрезать ему пальцы ни за что ни про что.
— Он слишком любит ковырять в носу, так что расколется после второго или третьего, — заверил нас Эдди, сунув палец в ноздрю в качестве наглядной демонстрации.
— Ладно. Все внутренние двери открываются одним и тем же кодом: четыре, шесть, два, три. Повторите про себя несколько раз, чтобы не забыть. Что еще?
— Акцент, — сказал Гордон.
— Да, акцент. Мы же не хотим, чтобы парни Брода разыскивали нас в Лондоне? Так что, если придется открыть рот, говорите с ирландским акцентом. Северная Ирландия — самое то. Что-нибудь вроде: «Лягай, шуки шраные!»
— Я не понял ни слова, — озадаченно протянул Джим. — Что ты сказал?
— Ложись, суки сраные, — перевел я. — Послушай еще раз: «Лягай, шуки шраные!»
Джим и Гэри дружно пожали плечами и покачали головами.
— На ирландский выговор совсем не похоже, — заявил Гэри.
— Я же не претендую на роль в сериале «Отец Тед»! Не важно, похоже или нет, главное, чтобы мы скрыли наш настоящий выговор.
— А ну, скажи еще раз! — потребовал Том.
— Лягай, шуки шраные!
— И в какой части Ирландии, по-твоему, так говорят? В Бомбее? Это больше похоже на беззубого паки!
— Тогда попробуй сам — а я погляжу, какой из тебя ирландец!
В ответ послышалось шесть реплик с индийским акцентом.
— А может, нам прикинуться членами шайки «Тамильские тигры»? — встрял Гордон.
— Лягай, шуки шраные! — повторил я снова, чтобы показать им, как надо имитировать ирландский выговор.
— Ну да, а есе моя хосет два пиалы риса и пахлава, спасиба бальсая, — сказал Том. — Слушайте, темно уже! Я пошел ударить по пивку.
— Ладно. Только завтра у нас большой день, так что смотрите не наклюкайтесь. Пара банок пива — и в кровать, — сказал я им. — Кстати, держите рот на замке. Не разговаривайте с незнакомцами, — добавил я вдогонку.
— Хорошо, мамочка! — откликнулся Гэри от двери.
Гэри, Том, Джим и Бен дружно вывалили на улицу в поисках развлечений. Никогда этого не понимал. Как можно за сутки до серьезного дела засунуть все мысли о нем куда подальше и вести себя так, будто завтра у вас самый обычный день? Зачем им внешние стимуляторы? Неужели их не стимулирует предвкушение завтрашнего грабежа? Нет, хоть убей — не пойму! И никогда не понимал. Работа для меня — все. Я бы на их месте всю ночь просидел над планом, пытаясь предусмотреть каждую случайность, каждую деталь. Начистил бы оружие, проверил его боеспособность, ощутил в руках его тяжесть и отрепетировал каждое слово, которое скажу людям по ту сторону баррикад. Я бы так накрутил себя, готовясь к работе, что не смог бы глаз сомкнуть всю ночь!
Боже, до чего мне это нравится!
А вам нет? Не могу себе представить. Для меня не существует ничего лучше. План, подготовка, обсуждение, проведение операции — да по сравнению с этим все остальное в жизни бледнеет и меркнет! Неужели есть люди, которым не хотелось бы стать грабителями? Не может такого быть. Я говорил это прежде и повторю еще раз. Если бы я мог гарантировать человеку, что он войдет в банк, сунет клерку пушку под нос и выйдет с пятьюдесятью тысячами фунтов, никого не убив и не попавшись копам в лапы, во всей Британии не найдется ни одного придурка, который отказался бы. Единственное, что останавливает людей, это страх. А я вот не боюсь. Хотя нет, неправда. Честно говоря, я нервничаю не меньше других, но это тоже часть азарта. Не холодей я от страха при мысли о риске, которому подвергаюсь, мне не было бы так интересно. А кроме того, страх — естественное человеческое чувство. Таким образом природа предупреждает нас, чтобы не подставлялись зазря.
Неужели я и вправду все это брошу и поселюсь на морском берегу?
Нет, ни за что! Я же с ума сойду от скуки. Лежать на боку и подсчитывать свои денежки — разве это жизнь? Минимум через полгода я свихнусь, как в Греции. С таким же успехом можно сесть за решетку вместе с Гевином. Нет, я свое дело не брошу. Все, что мне нужно, это небольшой перерыв… Быть может, сделаю себе новое лицо, пока все не утихнет. А потом снова всплыву на поверхность.
Дебби с Аланом уже арестованы, Иванс сдержал свое слово (кстати, он должен мне двадцать фунтов: он же обещал поймать меня до исхода дня!). Эдди, прочитав об этом в газетах, поинтересовался:
— Твоя жена и вправду трахалась с тем уродом?
— Да.
— Ты серьезно? — усмехнулся он. — С этим жирным куском сала?
— Да, серьезно.
— Боже правый! Толстяк трахал твою жену!
— И что ты хочешь этим сказать?
— Нет-нет, ничего. Я ничего не говорю. Просто…
— Ну?
— Да он же толстый! И он трахал твою жену.
Я чуть не рассмеялся. Эдди тщетно пытался вывести меня из себя. Моей ахиллесовой пятой была вовсе не Дебби, и меня не волновало, толстый Алан или нет. Пускай они ржут и издеваются как хотят, мне до фонаря. В принципе я был даже рад. Лучше пусть мне припомнят Дебби, чем то, как я намочил штаны в самый разгар налета. Если они изменят мою эпитафию — я не против.
RIP
Крис Бенсон
1962 — 20??
Его жена трахалась с толстяком.
— Нет, он правда такой большой и толстый?
Да какая мне разница!
Моей настоящей болью была Хизер. Я по-прежнему мучился из-за того, как все обернулось. Мучился и страдал. Из всех моих знакомых только одна Хизер заставила меня хоть на мгновение задуматься о том, что́ нормальные люди получают от жизни. Возможно, будь у меня такая жена вместо Дебби, я не лез бы на рожон — просто чтобы вернуться к ней вечером домой. Хотя… не знаю. Когда я думал об этом слишком долго, мне становилось больно. Я раскаивался в том, что угрожал Хизер пистолетом, и надеялся, что когда-нибудь она простит меня. Я безумно тосковал по ней. Интересно, скучает она по мне? Я очень на это надеялся. Мне невыносима была мысль о том, что она вообще не думает обо мне. Хотя бы иногда. И без злобы.
Я хотел…
Будь это возможно, я просто хотел бы…
Сам не знаю, чего бы я хотел. Мне снова стало больно, и я прекратил думать о ней, сосредоточившись на работе.
Скорее бы! Классное дельце будет завтра. Самое грандиозное из всех, в которых я участвовал. Восемь миллионов фунтов! До сих пор нам удалось отхватить за раз (считая в том числе и годы работы с Гевином) всего лишь какой-то жалкий миллион. Я всегда мечтал о большем. Хотелось провернуть такую операцию, чтобы мое имя стало легендой. Типа «Большого ограбления поезда» или «Ограбления Бринкс-Матт»[19]. Жаль, конечно, что деньги грязные, поскольку не исключено, что о нас вообще не напишут в газетах. А славно было бы, если бы все плебеи читали обо мне, возвращаясь с работы в автобусе или на поезде, — о том, как я провел этот день, пока они корпели на своих паршивых работенках. Читали и мечтали. Да, они будут качать головами и говорить друг другу, как это ужасно, но прочитают каждую строчку, каждую цитату, каждое слово.
