Александр Зеленский - Схватка с преисподней
Но сколько хочет полевой командир за партию новеньких пистолетов-пулеметов, Валет так и не услышал, поскольку в этот момент где-то совсем рядом громыхнул взрыв гранаты и зачастили-забухали пулеметные выстрелы.
К Исмаилу подбежал моджахед, вооруженный автоматом Калашникова и, показывая пальцем в сторону, откуда стреляли, что-то ему проговорил.
Исмаил, подхватив свой хурджум с деньгами, быстро помчался за скалы. А к Валету подскочил Нурали и, дернув его за руку, потащил в противоположную сторону. И сделал это как раз вовремя, поскольку там, где только что стояли Валет с полевым командиром, разорвалась граната, выпущенная кем-то из подствольника.
— Аллах акбар! Аллах… — услышал Валет голос Исмаила, который тут же захлебнулся предсмертным хрипом. В этот самый момент он и разглядел в быстрых струях Вахша разодранные бумажки, несущиеся куда-то вниз вместе с цветастым хурджумом, разодранным попавшей в него гранатой.
— А-а… — произнес Валет, пытаясь что-то сказать Нурали, привлечь его внимание, заставить спасать уносимые быстрой водой деньги, но тот только отмахнулся, продолжая подталкивать его вперед по узкой тропе, спускавшейся все ниже и ниже к черте, куда захлестывала вода.
О своем телохранителе по имени Макс, убитом одним из первых в самом начале боя, Валет даже не вспомнил…
10
Отыскать человека, знавшего до мелочей историю убийства уголовного авторитета по кличке Лунатик, мне помог добрый знакомый, подполковник милиции Ячейкин. Когда-то он возглавлял уголовный розыск Тульской области, а потом пошел на повышение и оказался в Москве. Виктора Воробьева как земляка, а потом и коллегу по работе в милиции он хорошо знал и сразу заинтересовался моим частным расследованием.
Именно Ячейкин подсказал мне, что лучше всего об этом конкретном убийстве расспросить начальника дежурной смены ГУВД города Кулагина. Что я и сделал.
Наша встреча с Кулагиным произошла на Петровке, 38. Подполковник милиции на память не жаловался и потому сразу вспомнил дело об убийстве Лунатика-Струпко. И бывшего пограничника, который помог раскрыть это убийство, он не забыл.
— История вышла крутая, — покусывая губы, припоминал Кулагин. — По «02» позвонила женщина. Ее, как это у нас заведено, соединили со мной, и она сделала заявление о том, что нашла на своем огородном участке, точнее, в небольшой будке, где хранила садово-огородный инвентарь, окровавленный труп. Я уточнил, где находится ее огород, и она сообщила адрес: Капотня, недалеко от кольцевой автодороги…
Для меня этих слов оказалось достаточным для того, чтобы включился «кинопроектор» моего внутреннего видения. Сразу возникла картинка: оперативный «рафик» с синей полоской притормозил на окружной дороге и, приткнувшись к обочине, совсем остановился. Из него первой выскочила служебно-розыскная собака, притомившаяся от долгой дороги по площадям и проспектам столицы, а за ней — старшина милиции. Он с явным неудовольствием оглядывал серые задымленные окрестности. Дело в том, что со стороны города здесь круглосуточно отравлял атмосферу беспрестанно горящий факел Капотневского газо-конденсаторного завода, а со стороны области дымила градирнями огромная ТЭЦ.
За кинологом к огороду с деревянной будкой, где уже находилась группа вызванных людей, направились остальные члены оперативно-следственной бригады с Петровки.
Служебная овчарка, услышав команду проводника: «След, Икар! След!», тут же рванулась от будки, где на земляном полу лежал труп.
Судебно-медицинский эксперт — симпатичная женщина средних лет — приступила к своим обязанностям. Сначала она шла чуть сзади криминалиста, фотографировавшего все, что могло иметь отношение к убийству, а потом нагнулась над трупом и стала внимательно его осматривать.
Труп принадлежал мужчине лет тридцати пяти, слабой упитанности. Одет мужчина был в дорогой импортный костюм, превращенный, правда, в рваную окровавленную тряпку. На подбородке убитого она приметила глубокий порез, нанесенный скорее всего лезвием ножа. Кроме этого пореза на лице и груди было множество ссадин и кровоподтеков. Лицо почерневшее — так бывает при удушении. Да и другие признаки асфиксии были видны даже невооруженным глазом: язык вывалился изо рта, глаза навыкате, а главное — на шее проходила классическая стангуляционная борозда, точь-в-точь как на фотографиях в учебнике по судебной криминалистике.
— Какова давность трупа? — поторопил эксперта следователь прокуратуры, приехавший вместе с группой в «рафике» и теперь тщательно фиксировавший в протоколе каждое действие бригады.
— На улице температура около двадцати двух градусов выше нуля. Температура нормального тела тридцать шесть и шесть десятых градуса, — вслух размышляла эксперт. — Температура трупа застыла примерно на тридцати градусах. Посмотрим по таблице… Ага! Так и есть, смерть наступила либо вчера вечером, либо ночью.
— Ночью! — подсказал местный участковый инспектор, вызванный из своего опорного пункта. — Поскольку кровь на тропинке не размыта и одежда покойного сухая. А вчера у нас тут вечером дождь лил, как из ведра…
Пока разбирались что к чему, вернулись кинолог и оперуполномоченный. Собака вывела их к одинокому вагончику-времянке, стоявшему примерно в километре от места обнаружения тела.
Эксперт-криминалист тут же отправился к вагончику и сделал там необходимые снимки. Нашел он и несколько вещдоков, которые могли помочь следствию.
Криминалист — капитан милиции, проработавший в ЭКУ ГУВД много лет, не был уверен в том, что убийство произошло именно в будке, где было обнаружено тело. Скорее всего, считал он, неизвестного убивали в вагончике, а потом уже труп перетащили подальше от места преступления, чтобы хоть как-то замести следы. Но наследили еще больше… Видимо, убийцы занимались мокрым делом впервые.
Судебно-медицинский эксперт тем временем разбинтовала левую руку покойного и не обнаружила там никакой раны. Видимо, убитый под повязкой скрывал от посторонних глаз татуировку. На тыльной стороне кисти были выколоты щит и меч, а чуть ниже четыре буквы «С — Л — О — Н». Оперуполномоченный, взглянув на татуировку, усмехнулся и перевел аббревиатуру:
— «Смерть легавым от ножа». Наш клиент…
Работа оперативно-следственной бригады продолжалась. Сначала подозрение в убийстве пало на двух бомжей, чьи следы были обнаружены у будки. Но окончательно разобраться помогли капитан милиции Серебров и его добровольный помощник Воробьев, вышедшие на убийц самостоятельно. Они отыскали трех шалопаев, двум из которых только-только исполнилось по шестнадцать, а одному семнадцать лет.
…Капитан Серебров нажал кнопку звонка и, услышав шаги, потребовал:
— Откройте, милиция!
— А я что? Я ничего… — виновато передернул плечами белобрысый малый. Он был в одних трусах, глаза заспаны. Чувствовалось, что раннее посещение его жилища двумя здоровяками, один из которых был в милицейской форме, стало для белобрысого полной неожиданностью.
— Родимцев Игорь Нестерович? — уточнил капитан Серебров.
— Он самый… А что? Я ничего… — опять заюлил перепуганный юноша. — Зинк, скажи ему, что он в самом деле!.. — чуть не плача крикнул он в сторону спальни. — Подь сюда, Зинк!
Из спальни никто к нему на помощь не вышел, двое же молча, ждали в прихожей, что он еще скажет. Белобрысый совсем растерялся и начал выдавать такие подробности…
— Не убивал я! Честное слово!.. Это все Харя, истинный крест! Его рук дело!..
«На некоторых недорослей вид милицейского мундира действует как сильное слабительное, — подумал я, не утрачивая контакта с картинами, сменявшимися перед моим внутренним взором. — Вон как его “пронесло”, настоящий словесный понос…»
— Рассказывайте все! — приказал капитан Серебров, снимая фуражку.
— Это все Харя! Я только ударил Лунатика… Да и поделом гаду! Он хотел с нас деньги за свою разбитую тачку содрать, хрен жадный. Ну, я и не сдержался… А Харя, придурок! Он грузчиком подрабатывает в продуктовом — притащил с собой этот проклятый шнур и накинул Лунатику на шею сзади, пока мы дрались… А Перчик потом задушил. Перчик душил вместе с Харей! Я не вру…
— Одевайтесь! — распорядился Серебров.
— …Оказалось, что за теми хлопчиками много пакостных дел водилось. Убийство стало заключительной фазой их преступных деяний. Став их жертвой, Лунатик-Струпко избежал ответственности по статье за вовлечение несовершеннолетних в преступную деятельность. Впрочем, за ним и более серьезные дела водились, — так закончил свои воспоминания Кулагин.
Вернувшись домой в свою холостяцкую двухкомнатную берлогу, я попытался как-то систематизировать, упорядочить собранные сведения. Набросав на чистом листе бумаги несколько пунктов, я разделил массив собранной информации на служебную, спортивную и личную — словом, постарался охватить всю жизнь Воробьева. Так мне было легче выяснить причины, которые могли бы привести к устранению самого Воробьева.
