Татьяна Полякова - Большой секс в маленьком городе
– Чего ты орешь? – вздохнула я, прекрасно понимая его состояние.
– Ладно, пошли.
Я-то думала, мы отправимся восвояси, но он повел меня в гостиную. Труп, должно быть, уже увезли, потому что в гостиной его не было, зато на низком столике со стеклянной столешницей стояла бутылка коньяка, наполовину пустая, на полу опрокинутая рюмка, на пестром ковре ее не сразу можно было разглядеть.
При нашем появлении голоса стихли, все посмотрели на меня с интересом. В комнате находилось пятеро мужчин, троих я хорошо знала, они мне кивнули, и я ответила тем же, двое нахмурились, точно мое появление их озадачило. Может, так оно и есть.
– Ольга Сергеевна Рязанцева, – представил меня Артем, обойдясь без комментариев. Наверное, потому, что был уверен: меня в городе каждая собака знает. Боюсь, он был недалек от истины.
– Павленко Ярослав Иванович, друг покойного господина Ковтана, – представился высокий мужчина.
Лицо второго показалось мне знакомым. И не зря показалось, потому что Павленко продолжил:
– Это господин Рылов Артур Филиппович.
– Очень приятно, – буркнула я и потянула Вешнякова за рукав. – Этим-то что здесь надо? – шепнула я.
Он досадливо отмахнулся, а мне пришлось замолчать.
– Значит, Ковтан звонил вам вчера? – задал вопрос мужчина с густой седой шевелюрой по фамилии Соболев. Ему-то, кстати, находиться здесь без надобности, раз уж речь идет о самоубийстве, но он приехал лично. Это говорило о том, какую важность придавали данному делу местные власти. Впрочем, чему удивляться: смерть Ковтана, самоубийство это или нет, все равно выглядит подозрительно.
– Да. Он звонил мне вчера, – охотно ответил Павленко. – Вечером, где-то около восьми. Но я был очень занят, и мы договорились, что он перезвонит сегодня.
Утром я ему позвонил сам где-то около десяти. Вел он себя странно. Чувствовал себя неважно, но вчера покинул больницу. Сказал, что жену с дочерью отправил в Испанию, потом заговорил о том, что его положение безвыходное. Я поначалу не понял, о чем он, потом сообразил, что это имеет отношение к недавним неприятностям.
– Вы имеете в виду трупы в опоре моста? – оживился Артем.
– Да... Я удивился, почему его это так беспокоит.
То есть я хочу сказать, конечно, это все крайне неприятно, но, если человек не знает за собой вины, отчаиваться не стоит. Надо набраться терпения, пока во всем разберутся... У него ко всему прочему возникли финансовые трудности, он нес большие потери. По крайней мере он так сказал... Я пытался его успокоить как мог, он отвечал невразумительно... Мне даже показалось, что он пьян. Мы простились, но я чувствовал странное беспокойство, поэтому перезвонил ему. Он был не в себе. Заговорил о боге... никогда не замечал в нем особой религиозности. Потом вдруг попросил меня приехать. Как раз ко мне зашел Артур Филиппович, они с Ковтаном тоже знакомы. Я обещал заехать позже. Но когда мы поговорили с Артуром Филипповичем, то решили все-таки заглянуть к Ковтану. Мало ли что. У человека больное сердце, и со всеми этими неприятностями... Не возражаете, если я выпью воды? – вдруг спросил Павленко. Разумеется, никто не возражал. – Я попросил господина Рылова поехать со мной.
– Собственно, – впервые подал голос Рылов, дюжий дядька с красным лицом и шрамом на подбородке, – мы поехали на стадион «Динамо», точнее, в казино «Олимпийское», которое там находится. У нас с ними возникли кое-какие трения из-за помещений, ну и заскочили сюда, потому что Ярослав Иванович беспокоился...
– Да-да, так оно и было, – подхватил Павленко. – Мы позвонили, открыл нам сам хозяин. Семью, как я уже сказал, он отправил в Испанию, а домработницу отпустил на несколько дней. Мы вошли в гостиную, он сел на диване, вот здесь... – Павленко показал рукой на диван рядом с камином. – Бутылка была открыта, в рюмке коньяк. Он все смотрел на рюмку, на протяжении всего нашего разговора. Это было... неприятно. Не знаю, но меня это почему-то беспокоило. Он предложил выпить нам, но мы отказались. Я посоветовал ему взять себя в руки. Он молчал, и мы почувствовали себя неловко, выходило, что мы зря приехали. Но я боялся оставлять его в таком состоянии, попытался вызвать его на разговор, но он отвечал односложно и неохотно.
Создавалось впечатление, что ему не терпелось от нас избавиться. Нам ничего не оставалось, как покинуть его. Провожать он нас не стал, сказал просто: «Дверь за собой захлопните». Мы вышли на крыльцо, и тут я вспомнил, что забыл на столе мобильный. Мне звонили, когда мы были у него... Разумеется, дверь мы уже захлопнули и в дом войти не могли. Дверь он не открыл, на звонки не отвечал, и вообще... у меня было предчувствие беды. Я вызвал милицию. Дальше вы знаете.
– Значит, он принял яд сразу же после вашего ухода?
– Видимо, да. Я-то боялся другого, сердечного приступа, ведь в последнее время он так нервничал. Но яд... это не укладывается в голове. Я не могу вообразить причину, по которой он захотел расстаться с жизнью.
– И вам неизвестно, где он мог взять яд?
– Конечно, нет. Все это так... нелепо, – с трудом нашел он слово.
Я потопталась еще немного в сторонке и поспешила удалиться. Артем выскользнул следом. Закурил, протянул пачку мне, забыв, что мне есть чем гордиться. Я покачала головой и, достав из кармана мундштук, принялась его грызть, разозлилась и сменила мундштук на зубочистку.
– Дядю принудили покинуть бренный мир, – вздохнул он. – Если попросту не отравили.
– Адвокат подсыпает яд в рюмку? – закатила я глаза.
– Иногда так припечет; что и подсыпешь... Что-то вчера произошло...
– Вчера нам доставили кассету.
– Точно. Дяди знали, что мы возьмемся за Ковтана...
– Я бы на его месте в Испанию сбежала, вместе с семьей. Чего уж сразу травиться-то...
– То ты, а у него могли быть другие резоны. Позвонили, предупредили: жди ареста. Вот у мужика нервы и не выдержали. В любом случае, мы в исходной точке.
Черт, голова кругом...
– Артем, надо найти парня, что был с Александровым, – вздохнула я. – Те фотографии чего-то стоят.
Это шанс.
Он кивнул и вновь загрустил.
Оставив Артема с его проблемами, я отправилась к Глаголеву, очень надеясь, что мне не придется уходить от него с пустыми руками.
Глаголев встретил меня улыбкой, поднялся навстречу и пожал мне руку.
– Рад вас видеть. – Прозвучало это так, что я поверила, хотя у него не было повода радоваться мне. Он достал из ящика стола папку и протянул мне. Папка толщиной и весом похвастать не могла, всего-то несколько страничек машинописного текста. Предваряя мои слова, Глаголев развел руками:
– Все, что смогли.
Я взяла папку, а Глаголев уже успел приподняться, намереваясь выпроводить меня, но тут же замер, выжидательно глядя на меня.
– Можно нам немного посплетничать? – растянув рот в улыбке, спросила я.
– Посплетничать? – Он вроде бы не понял.
– Ага.
– На какой предмет?
– На предмет вашего непосредственного начальства.
Теперь он насторожился, отвечать не спешил, смотрел на меня, ожидая, что я скажу еще. Но и я не спешила, тоже смотрела на него и улыбалась. Пауза затягивалась. Глаголев не выдержал первым.
– Вы Шутова имеете в виду?
– Точно, – кивнула я.
– Чего о нем сплетничать? Человек как человек.
– Хобби у него есть? Может, шарфы вяжет, огурцы выращивает или в карты играет...
– О хобби мне ничего неизвестно. Ольга Сергеевна, а откуда у вас вдруг интерес к Шутову?
– Особого интереса у меня нет, если честно. Вот если бы кто ответил мне на вопрос: с какой стати он тогда о пленке забеспокоился? Надоумил кто или знал наверняка, что пленка интересная?
Улыбка сползла с лица Глаголева. Он пробовал вернуть ее на место, но получилось у него это как-то неважно.
– А пленка интересная? – спросил он, не отрывая от меня взгляда.
– Откуда же мне знать? – удивилась я. – Я же ее выбросила.
– Я в этом сильно сомневаюсь, – ответил он и теперь действительно улыбнулся. Я поднялась и, кивнув на прощание, покинула кабинет.
– До свидания, – сказал мне вдогонку Глаголев. Я очень надеялась, что о нашем разговоре Шутов узнает очень скоро. Если они с Глаголевым в одной связке, тот побежит докладывать уже сейчас. А если Глаголев честный мент, тоже доложит, потому что не понять, что я от него хочу, он не мог. В любом случае, узнав о нашем разговоре, Шутов должен забеспокоиться, а за ним начнут беспокоиться и его хозяева. А мы посмотрим, что из этого выйдет.
Еще раз заглянув в папку, я поехала по адресу, который значился в ней первым.
Надо сказать, Глаголев расстарался: в Друзьях погибшего Александрова числились одиннадцать человек.
Если верить кратким справкам, ничего интересного: с Александровым они либо учились в институте, либо жили в одном дворе. Я навестила всех и могла констатировать, что парня с бородкой среди них нет, причем никто из этих одиннадцати о его существовании и не догадывался. Ничего примечательного о жизни Романа Александрова я тоже не узнала. Обычный парень. Последнее время с друзьями виделся редко, наркотой раньше не баловался, но кто его знает. Многие отмечали его неуживчивый характер и сетовали, что он не пошел в армию. Глядишь, взялся бы за ум...
