Николас Николсон - Призрак Фаберже

— Все отлично, — сказал Дмитрий, обнимая за плечи одну из девушек. — Ты пойдешь на презентацию?

— Конечно, — беззаботно ответил Саша. — Там ведь есть на что посмотреть. Выставка будет в Большом Кремлевском дворце?

— Нет, в Оружейной палате. Проводить коммерческое мероприятие в Кремле — это все равно что устроить аукцион в кабинете президента в Белом доме. Ты-то уж должен об этом знать.

— В Москве сейчас все возможно. Увидимся на презентации.

— Обязательно, — подтвердил Дмитрий. — Послушай, после выставки мы хотим поехать в новый ночной клуб. Суперэлитное место. Ты не хочешь посмотреть, как теперь развлекаются в Москве?

— От такого предложения трудно отказаться, — улыбнулся Саша.

Дмитрий наверняка знает все лучшие клубы Москвы, где можно собрать кое-какие сведения о Дикаринском и его бизнесе. Слава Богу, что Дмитрий пока ему доверяет.

Оставив Дмитрия, Саша подошел к столу, где Джон Бернхэм со все возрастающим оживлением делился планами относительно продажи Снегурочки.

— Для нас это приоритетный проект, — вещал он собравшимся вокруг него гостям. — Мы уверены, что на торгах будут побиты все рекорды — цена за статуэтку может подскочить до нескольких миллионов. Во всяком случае, мы на это надеемся.

— Правда ли, что Озеровские подали на вас в суд и торги могут быть отменены? — спросил корреспондент газеты «Коммерсант».

— Мы ведем переговоры с Озеровскими и фон Кемпами, но пока еще рано говорить о результатах.

— Может быть, князь Озеровский хочет высказать свое мнение? — обратился к Саше тот же корреспондент.

— Я не участвую в семейном иске, — ответил Саша по-английски, чтобы его поняли представители «Лейтона». — После революции прошло много лет. Хотя я и русский, но родился и вырос в Америке. И считаю, что теперешние владельцы статуэтки имеют полное право ее продать. Я не имею к этому никакого отношения. Однако надеюсь, что купивший ее будет отдавать себе отчет в том, что этот миллион долларов мог бы принести большую пользу России. Поэтому я призываю его внести аналогичный вклад в какой-нибудь достойный проект в этой стране.

На некоторое время в зале установилась тишина. Был слышен только шепот людей, переводивших Сашину речь. Потом гости одобрительно закивали головами. Некоторые даже похлопывали его по спине, когда он проходил по залу. Позади раздался насмешливый голос, который показался ему знакомым:

— Какая проникновенная речь!

Обернувшись, Саша увидел свою кузину.

— Виктория! — воскликнул он, целуя ее. — И ты здесь. Как продвигаются дела с бутиком?

— Мне кажется, мои наряды придутся не по вкусу московским дамам, — сказала Виктория, провожая взглядом девицу в прозрачном платье, сквозь которое отчетливо просвечивала грудь. — Судя по всему, они предпочитают более зримые эффекты, которые отсутствуют в моих коллекциях.

— Я очень рад, что ты осталась на презентацию.

— Я осталась здесь из-за тебя. И еще из-за этого отороченного соболями жакета от Сен-Лорана, который боюсь надевать в Нью-Йорке, где тебя в любой момент могут облить краской эти ненормальные защитники животных. А вот в Москве он придется в самый раз.

— Ты неподражаема.

— Рада, что ты это заметил. А как у тебя дела?

— События приобретают интересный оборот. Мне столько надо рассказать тебе, — тихо проговорил Саша, наклоняясь к ее уху. — Я думаю, что эта Снегурочка поддельная.

Виктория широко раскрыла глаза.

— Ну, господин специалист, вы даром время не теряли. Давай не будем обсуждать это сейчас. Поговорим у тебя в гостинице. Здесь слишком много народу.

— Но я живу здесь, а не в гостинице.

— Неплохая берлога. Но все же лучше перебирайся ко мне в «Метрополь». Что-то мне не нравятся твои хозяева. Ты только посмотри, какие у них обои.

— Я не могу, Виктория. Это будет невежливо.

— Ты невыносим. Ладно, пойду подкрашусь, а потом ты мне покажешь старую Москву, и мы проведем незабываемую ночь в русской столице. Заснеженный Кремль, лучшая икра и водка, мужской кордебалет Большого у меня в номере! Но прежде мне предстоит увидеть некий чудовищно разукрашенный сортир.

С этими словами Виктория упорхнула в туалет. Когда она проходила по залу, мужчины буквально сворачивали шеи, провожая ее глазами.

Машины медленно подъехали к Спасским воротам, которые открыли специально для этого случая. В свете ярких фонарей тихо падал снег, закрывая пеленой освещенное здание Дворца съездов.

— Мы что, туда едем? — спросила Виктория. — Он похож на Эйвери-Фишер-Холл, но только чуть постарше и пострашнее.

— Образец советской архитектуры шестидесятых годов.

— Угу, — промычала Виктория, подкрашивая губы. — А может, сбежим и посмотрим царские драгоценности в Оружейной палате?

— Мы именно туда и едем. Презентация состоится в Оружейной палате, но если ты попытаешься прорваться в Алмазный фонд, тебя пристрелят на месте.

— И продырявят мой кружевной жакет? Нет уж, увольте.

Оружейная палата была для Саши одним из самых любимых мест в Москве. Сейчас ее вновь открыли, и гости бродили по залам, с восхищением взирая на несметные царские сокровища. Персидское оружие с золотыми надписями и драгоценными камнями. Английское и аугсбургское серебро шестнадцатого и семнадцатого веков, которого уже не увидишь даже там, где оно изготовлялось. Зал, в котором собраны троны Романовых и предшествующих им царей. Трон из слоновой кости, который Софья Палеолог привезла с собой из Византии, алмазный трон Ивана Грозного и двойной трон для малолетних Ивана и Петра, за которым пряталась их сестра, царевна Софья, чтобы незаметно подсказывать им, что следует говорить. Вдоль стен стояли стеклянные витрины с платьями для коронаций и расшитыми мундирами.

— Это потрясающе, — восхищенно проговорила Виктория. — Никогда не видела ничего подобного.

Саша посмотрел вокруг. Он так долго изучал эти вещи, что они ему немного поднадоели. Гораздо интереснее было наблюдать за Викторией, которая бродила между витринами, громко восторгаясь искусством старинных мастеров.

Потом они перешли в круглый зал, где были собраны пасхальные яйца Фаберже из императорской коллекции.

— Ты знаешь, — задумчиво произнесла Виктория, — мы все знаем их по фотографиям, но, когда видишь их воочию, это совсем другое дело.

— Что ты хочешь сказать?

— Видишь ли, — начала Виктория, внимательно разглядывая яйцо 1908 года с Александровским дворцом внутри. — Когда на них смотришь, тебя, казалось бы, должны восхищать искусная работа, драгоценные камни, фантастическая цена…

— А на самом деле?

— На самом деле мне становится грустно. Они ведь не предназначены для того, чтобы их разглядывали, — это же семейные вещи. Я представляю, как муж, пусть даже и очень богатый, преподносит подарок своей любимой жене. Посмотри, на яйце портретики их детей, а внутри дом, в котором они жили. Это что-то очень личное. Когда я смотрю на это, у меня просто мороз по коже.

— А что тогда говорить мне? Все вещи, которые проходят через мои руки, запачканы кровью, — беспомощно пожал плечами Саша.

— Не знаю, как ты можешь спать спокойно.

— А я и не сплю. Во всяком случае, в последние дни.

Поднявшись по лестнице, покрытой красным ковром, и пройдя мимо неулыбчивых охранников, они очутились в Патриарших палатах — средневековом зале, который в девятнадцатом веке заново отделали в древнерусском стиле. На темно-красных стенах мерцал золотой цветочный узор, резные карнизы играли всеми цветами радуги, а со сводчатого потолка строго взирали лики патриархов Русской православной церкви.

По залу были расставлены десятки витрин, в которых разместились изделия, выставленные на торги аукционными домами «Лейтон», «Кристи» и «Сотби». Вокруг стояли их представители, беседующие с русскими клиентами. «Сотби» доверил общение с клиентами четырем удивительно красивым русским девушкам, которые, томно улыбаясь, доставали из витрин драгоценности, чтобы их можно было рассмотреть получше.

У витрин «Лейтона» Анна в одиночестве раздавала какие-то листки, тщетно пытаясь привлечь внимание клиентов. Саше стало ее жаль, но ведь они сами отстранили его от работы. Иначе он стоял бы рядом, помогая налаживать контакты.

— Сколько мы здесь пробудем? — спросила Виктория, поднимая с подноса рюмку водки.

— Я должен все посмотреть и встретиться с Геннадием. Потом здесь будет фуршет и танцы. А в довершение всего Дмитрий и его валькирии пригласили нас в ночной клуб.

— Как мило, — сказала Виктория без всякого энтузиазма.

Бросив на нее предостерегающий взгляд, Саша пошел по залу. Осмотрев вещи, выставленные «Сотби», они подошли к витринам «Кристи».

— Вот эту штучку я бы с удовольствием купила, — заявила Виктория, указывая на бриллиантовое колье, якобы принадлежавшее императрице Александре.