Александр Чернобровкин - Время - ноль
– Пошли, – сказал старший лейтенант, – ты, Спиря, тоже.
В доме воняло сосной и красной, будто здесь делали гробы. В первой комнате, рядом с лестницей на второй этаж, лежал на полу пожилой рослый мужчина с крупными чертами лица и седой гривой. Одет он был в пижаму, тапочки валялись неподалеку от порога, открыв ступни со вздувшимися венами. Пальцы на ногах были вымазаны чем-то синим. Хозяин промокал рукавом разбитую губу и без страха смотрел на визитеров.
– Не ждал? – спросил Старшой. – Думал, шутим?
Кооператор ничего не ответил, попробовал встать.
– Деньги где? – спросил Спортсмен и, не дождавшись ответа, сбил его ногой. – Отвечай, падла, когда спрашивают!
Хозяин сплюнул на пол красную слюну, почти незаметную на свежевыкрашенных досках, процедил:
– Ты кого, мразь... – и от удара ногой гулко стукнулся головой об пол, затих в неудобной позе.
– Спиря, сделай телевизор погромче, – приказал Старшой и посмотрел на Сергея и Толика: – Свяжите ему ноги, а руки привяжите... к перилам – и дальше обрабатывайте. Пока не заговорит. А мы сами поищем.
Шиша молча был кастетом вполсилы по ребрам привязанного к перилам кооператора, Спортсмен – кулаком, от души и больше по лицу, и ругался с обидой в голосе, точно били его самого. Кооператор тяжело дышал, распространяя запах свежего перегара, и молчал минут десять, а потом заговорил, да так жалобно, что трудно было поверить, что говорит именно этот крепкий мужик.
– Не бейте!.. Больно!.. Нет у меня денег... все на дом ушли... Ой, больно!..
Сергей презрительно сплюнул и перешел в соседнюю комнату. Шторы там были опущены, у углу орал телевизор, на столе стояли пустая водочная бутылка и тарелка с солеными огурцами и хлебом, на полу валялось выкинутое из шкафа и тумбочки барахло. Старший лейтенант на спеша двигался вдоль стены, тщательно осматривая и обстукивая мебель, а Спиря, как собака в мусорнике, рылся в ворохе женского белья. Ему понравился бюстгальтер, новый и, наверное, самого большого размера. Как-то рывками Спиря потянул его к себе и попробовал засунуть в карман брюк. Заметив насмешливый взгляд Сергея, кинул бюстгальтер назад. Говорит заикаясь, особенно, когда видит деньги и со страху, и ворует заикаясь руками.
Старший лейтенант закончил обход комнаты, остановился в центре еще раз внимательно осмотрел ее. На вид ему года тридцать два, лицо, из-за простецкого носа картошкой, обычное, без милицейской наглости, вот только уголки губ тянутся книзу, готовые принять презрительную гримасу, а так – встреть его на улице, принял бы за инженера на скромном окладе, по вечерам занимающегося тяжелой атлетикой – крепко сложен и в движениях проскальзывает хорошая спортивная подготовка. Он повернулся к Сергею, посмотрел пристально, прищурив серые с желтизной глаза, словно спрашивал: ну, говорить будет? Вместо этого произнес:
– Молчит?
– Скулит.
– Пошли дальше, – приказал старший лейтенант, забирая со стула небольшую пачку денег и несколько золотых украшений.
Мебели в остальных комнатах было маловато, обыскали быстро и ничего серьезного не нашли. Старшой и Спиря пошли на второй этаж. Сергей подменил Шишу: и в Афгане не любил рыться в чужих вещах, лучше уж бить.
От кооператора несло мочой, пижама между ног потемнела. Он еле шевелил разбитыми губами, умоляя не бить. Скоро расколется. Смелой, оказывается, была водка, а она вытекла с болью и потом.
Еще несколько ударов – кооператор обмяк и прошептал:
– Скажу...
– Конечно, скажешь! – Спортсмен довольно хохотнул. – И не такие говорили!.. Ну?
– Подожди... – шепелявил хозяин дома прикушенным языком.
– Старшой! – позвал Спортсмен и посмотрел на Сергея: – Сходи за ним. – Он приподнял залитый кровью и слюной подбородок жертвы, заглянул в мутные глаза с красно-желтыми белками. – Оклемался? Ну, давай, выкладывай.
– Больно...
– Ну?! – Спортсмен тренированно, как по боксерской груше, ударил по грудной клетке.
Сергей нашел Старшого и Спирю в дальней комнате, оборудованной под кабинет. В нижнем ящике старомодного шкафа был вделан самодельный сейф, который вскрыли с помощью молотка и зубила, валявшихся теперь на полу. Спиря торопливо пересчитывал деньги. Много денег.
– Заговорил, – сообщил Сергей.
– И без него отыскали! – заикаясь, сказал Спиря.
– Ерунда это. Должны быть еще. – Старшой посмотрел в окно на гараж и сарай.
– И эти не помешают! – сказал Спиря, складывая деньги в наволочку.
Сергей спускался по лестнице вторым. Сверху видны были кисти связанных рук, натертые веревкой до крови. Ноготь на указательном пальце левой руки сломался, торчал вбок. Седая голова безжизненно упала на грудь и открылся поросший короткими волосами загривок. Толик сидел на корточках у стены, курил, придерживая сигарету снизу, и косил глаза на ее кончик, в Спортсмен, ссутулившись, точно озяб, – на краешке дивана, как робкий посетитель в приемной большого начальника, и курил торопливо, выпуская дым из ноздрей. Хотя сигарета выкурена была наполовину, жар не успел превратиться в пепел.
Милиционер подошел к кооператору. Подняв ему веки, заглянул в глаза.
– Перестарались? – спокойно произнес Старшой. – Понимаете, что наделали?
Ответил Шиша:
– Повязались веревочкой... мокрой. Вышак теперь светит...
– Не каркай, – оборвал милиционер и пошел в комнату, где работал телевизор. Вернувшись оттуда, приказал: – Отвязывайте и тащите сюда.
Бельевая веревка затянулась туго и сильно врезалась в руки. Спиря дал перочинный нож, но помогать не захотел, отошел подальше от лестницы. Спортсмен и Шиша тоже смотрели куда угодно, но только не на труп. Слизняки! Ведь пять минут назад молотили по этому телу, а теперь – будто оно моментально во что-то другое превратилось. Пришлось старшему лейтенанту помогать Сергею.
– На диван, лицом к телевизору, – приказал Старшой, когда приволокли труп в соседнюю комнату – В сенях растворитель видел, неси сюда.
Сергей принес две широкие и низкие бутылки растворителя, разлили вонючую жидкость по комнатам, дивану, где лежал прикрытый газетой хозяин дома. Капли растворителя оставляли на газете темные пятна, словно припаливали ее.
– Ждите меня в машине, – приказал старший лейтенант.
«Москвич» долго не запускался, скрипел шестеренками и взвизгивал, будто отсырел под дождем.
– Чертов рындван! – заикаясь, ругался Спиря.
Из дома выбежал Старшой. Будто испугавшись его, двигатель завелся, весело заскрипели «дворники», счищая набегающие на стекло струи дождя.
– Жми – и побыстрее, – сказал милиционер, тяжело упав на переднее сиденье.
Вот и все – не надо теперь объяснять ни Спортсмену, ни Шише, почему не хочет работать с ними. Теперь до конца будут вместе...
На следующий день в ресторан пришли все, точно каждый боялся остаться один или оставить без присмотра сообщников. Сидели в банкетном зале, большом и неуютном, и лишнее пространство и пустые места а длинным столом, рассчитанные человек на двадцать, давили. Жанна притихла, как бы полиняла немного, и Оксана говорила меньше обычного. Сергей ничего ей не рассказывал, но она или почувствовала, или от подруги узнала. А Спортсмен проболтался: слишком внимательно Жанка смотрела при встрече на Толика, Сергея и Старшого. Оказывается, она знакома с милиционером. Здороваясь, произнесла:
– Давно тебя не видела, Коноваленко!
Пили жадно и много, официантка носила, носила бутылки, а потом выставила на тумбочку сразу десяток коньяка и шампанского: берите сами.
Здорово нагрузившись, Жанна не выдержала:
– А ну вас – как на похоронах сидите! Танцевать хочу!
– Танцуй, – огрызнулся Спортсмен, – места тут хватает. Можешь опять на стол залезть.
– Под стол! – в тон Виктору ответила она. – В зал хочу! Пойдем, Коноваленко?
– Пойдем, – спокойно ответил милиционер.
Что-то было между ними раньше, может, роман. В паре они смотрелись. Рядом с тяжелым, неповоротливым Коноваленко Жанна казалась хрупкой и грациозной, а ее светлая красота смягчала его угрюмую простоватость. Такой, как Коноваленко, не обломается под Жанниными чарами, наоборот, подомнет ее под себя, и она будет рада этому.
Спортсмен, видимо, тоже понимал это или знал, что было между милиционером и Жанной раньше, иначе бы не отвернулся от них и не налил себе, когда они вышли из банкетного зала, полный фужер коньяка и не выпил залпом. Скоро полезет целоваться, а затем будет искать, с кем подраться.
– Пойдем и мы, – предложила Оксана, которая недолюбливала перепившего Спортсмена.
– Не хочу.
– Ну, пойдем!
– Отстань.
Может, Оксана и обиделась, но вида не показала, переключилась на Толика. Он, как ни странно, оказался податливым, позволил уговорить себя, хотя танцевать, наверняка, не умеет и не любит. В паре они не смотрелись, и это почему-то – ведь абсолютно не ревнует Оксану – согрело самолюбие.
