Татьяна Светлова - Тайна моего двойника
А ведь и впрямь не подумала.
— Ты молодец, — похвалила его я.
— Что будешь ей говорить? — поинтересовался Джонатан, когда мы подошли к дому первой мадам, бывшей в девичестве Хайсмитт.
— Не имеет значения. Если она не закричит при виде меня «Шерил!», то остальное неважно.
* * *Она оказалась четвертой в списке. Внизу, по интерфону, на вопрос «кто там?» я ответила: «Это я». Я никогда не задумывалась, похожи ли наши с Шерил голоса, или ей просто было неловко переспрашивать, но дверь подъезда открылась. Лифт выпустил нас на третьем этаже, и мы сразу же увидели приоткрытую на цепочку дверь — должно быть, наши голоса все-таки не совсем похожи. Из-за дверей выглядывала женщина, довольно пожилая, с аккуратно уложенными крашеными волосами и настороженным лицом. Увидев нас, она начала снимать цепочку с двери и защебетала:
— Шерил, это ты, моя девочка! Что случилось с твоими волосами? Неужели ты решила постричься? Это надо же — обратилась она к Джонатану, — чтобы с такими волосами расстаться! Вы, как мужчина, объясните ей, что длинные волосы — это состояние для женщины! Ох, простите, познакомимся: Жюстин.
Как удачно! Она, как я и предполагала, приняла меня за Шерил, а Джонатана — за ее дружка, и теперь мы хотя бы узнали ее имя.
— Джонатан, — протянул руку «дружок» и вручил букет роз.
— Ой, как это мило, спасибо! Проходите, проходите, ты давно не была у меня, девочка. Что же не позвонила?
Я понимала, что как только я открою рот, она сразу поймет, что я — не Шерил. И голос не тот, и акцент к тому же. Поэтому я просто улыбнулась и прошла в гостиную, следуя жесту хозяйки — мне хотелось сначала расположиться по-домашнему, чтобы не испугать ее и не быть выставленными в ту же минуту за дверь.
— Кофе хотите?
Мы дружно кивнули, улыбаясь изо всех сил.
Жюстин отправилась на кухню, из которой доносились потрясающе вкусные запахи — должно быть, она ждала гостей к вечеру.
Мы уселись на огромный старинный диван, оббитый темно-коричневым бархатом, с затейливо гнутыми деревянными ножками и подлокотниками и бесчисленным количеством маленьких подушечек, таких же бархатно-коричневых с золотыми клепочками. На кофейном столике из красного дерева стояла серебряная вазочка с искусственными цветами и серебряный подсвечник с рождественским еловым веночком по ободу. Мне нравилась эта гостиная, уютная и старинная, с большим камином в углу, с темным буфетом из вишневого дерева, с этажеркой, уставленной фарфоровыми безделушками, какими-то куколками и вазочками… В ней все было не так, как в наших малогабаритных и бедноватых квартирках в России, но в то же время, все чем-то неуловимо напоминало дом моей бабушки — дух времени, дух другого поколения витал в нем, и присущее этому поколению ощущение тепла, надежности, неколебимой разумной устроенности жизни…
Бабушка, подумала я. У меня была бабушка, она умерла, И дедушка был, только он еще раньше умер. Но они были, я их помню, и они меня любили, свою внучку. Неужели может со мной случиться такое, что вдруг все эти люди, которые мне так дороги, обманывались или обманывали? И я им не внучка и не дочка, а не известно кто?
Чушь, чушь, чушь! Главное, что любили, и любят по сей день, и я их люблю — навсегда. А все остальное не имеет никакого значения!
Жюстин появилась из кухни с подносом, на котором стоял кофейник, фарфоровые чашечки и тарелка с бисквитами. Я помогла ей расставить все это на столе, Жюстин разлила кофе по чашкам и, наконец, уселась.
— Ну, рассказывай, как живешь, моя милая?
Откашлявшись для храбрости, я произнесла, глядя ей в глаза:
— Дело в том… Я не Шерил.
Жюстин не поняла. Она улыбалась, думая, что в этом содержится какая-то шутка, которую она не может уловить.
— Я не Шерил, — повторила я. — Меня зовут Оля. И мы с Шерил очень похожи.
Чашка звякнула о блюдце, глаза округлились, изумление залило их до слез. Она переводила взгляд с меня на Джонатана до тех пор, пока изумление не начало сменяться страхом. Должно быть, ей уже стало мерещиться, что я аферистка, шантажистка и налетчица.
— Я специально пришла к вам, — сказала я веско, — чтобы сообщить, что Шерил попала в больницу.
Это было грубо, но я умышленно выдала эту информацию в первую очередь: Жюстин враз перестала бояться меня — теперь она начала бояться за Шерил. В лице появилась растерянность, затем беспокойство:
— Как в больнице? Что случилось?
— Она пострадала при взрыве, но она жива, не волнуйтесь, — поторопилась я успокоить женщину.
— А… — у Жюстин в глазах заблестели слезы, — все на месте?
— Все на месте, — кивнула я. — Только она без сознания.
Жюстин ахнула, закрыв рот руками.
— Врачи говорят — должна выжить, — добавила я.
Жюстин не отнимала рук от лица.
— Какой взрыв? Диверсия в метро? — проговорила она, наконец.
— Нет… Взорвалась ее машина. Преступников не нашли.
Жюстин растерянно молчала, и я поняла, что наступил момент для настоящего разговора.
— Это было самое настоящее покушение… Мне нужно многое рассказать вам, Жюстин, и многое у вас спросить. В этой истории слишком много загадок, и может быть, вы поможете прояснить некоторые из них…
Жюстин не смотрела на меня, уставившись с сокрушенным видом куда-то в кофейную чашку. Она думала о Шерил, и мыслями она была далеко, с ней, своей племянницей, тогда как я, сидевшая рядом, была ей чужой и ей не было до меня никакого дела. Между нами возникла стена, прозрачная, как стекло, и прочная, как стекло пуленепробиваемое.
— Я не стригла мои волосы, — проговорила я проникновенно, не давая воцариться пуленепробиваемой тишине, — а они у меня были такие же длинные и красивые, как у Шерил… Мне их остригли. В больнице. В той же самой, где лежит сейчас без сознания Шерил.
Я выразительно посмотрела на Жюстин. Жюстин продолжала созерцать свою чашку, лишь мимолетно и как-то искоса подняв на меня глаза.
— Я тоже попала во взрывную волну, — продолжала я с драматическим нажимом, — хотя пострадала меньше: я была дальше от машины. И, чтобы понять, кто хотел нашей смерти, мне необходимо понять, отчего мы так с Шерил похожи…
Я нарочно так сказала: «кто хотел нашей смерти». Я до сих пор не знала, кто и чьей смерти желал, но эта резкая, как пощечина, фраза просто обязывала тетю Шерил рассказать мне все, что она знала о нашем рождении.
— Могу я увидеть ваши документы? — вдруг спросила Жюстин
— Пожалуйста, — я протянула свой паспорт и Джонатан полез за своим удостоверением личности.
— Это твой друг или друг Шерил? — кивнула Жюстин на Джонатана, принимая его удостоверение.
— Наш общий друг.
— Так ты — русская? — разглядывала она мой «серпастый-молоткастый».
— Как видите.
— И как ты тут оказалась? Как ты нашла Шерил?
— Я ее не искала. Мы с ней встретились случайно…
И я рассказала Жюстин нашу короткую историю, обойдя молчанием коробку отравленных конфет, загадочных «одноклассников», поразительную осведомленность Игоря — бедной Жюстин и так хватило переживаний.
Я закончила говорить. Воцарилось молчание. Мы терпеливо ждали.
— Я… — с трудом расклеила губы Жюстин. — Вы понимаете…
Ну же, ну! Говори, Жюстин!
— А Кати знает? — выпалила она, явно вместо каких-то других слов, которые уже была почти готова произнести.
— Знает. Она здесь, в Париже.
Мы снова замолчали.
— Мы понимаем, Жюстин, — вдруг нарушил тишину Джонатан, — что вам трудно решиться вот так, сходу, рассказать незнакомым людям доверенные вам секреты…
Это он правильно сказал, Джонатан. Теперь, когда наличие секретов установлено и легализовано, ей будет легче их рассказать.
— …Но вы видите эту девушку из России, которая похожа на вашу племянницу, словно ее сестра-близняшка. Разве такое сходство может быть случайным? Поймите, вокруг этих двух девушек так много загадочных и опасных событий, что совершенно необходимо прояснить их, хоть частично! Кто знает, может быть их судьба сейчас в ваших руках, — воскликнул он патетически.
Логики в этом было мало, Джонатан блефовал, но на Жюстин, тем не менее, подействовало.
— Это не мои секреты, дети мои, — вздохнула она. — Я не имею права их разглашать.
Жюстин задумчиво гладила бархатную подушечку и молчала, но мы с Джонатаном чувствовали, что лед тронулся.
— Для Вирджини это уже ничего не изменит, — поднажала я. — Она погибла много лет назад. А вот для Шерил как раз очень важно. И для меня тоже. Чтобы нам не погибнуть…
Мне было немного стыдно так сгущать краски, но что же было делать? Надо же как-то заставить ее говорить!
— Хорошо, — решительно тряхнула Жюстин крашеными кудрями. — Но если у вас на уме что-то недоброе, имейте ввиду, я нигде потом официально не подтвержу свои слова.
Я встала и подошла к ней вплотную.
— Посмотрите на меня внимательно, Жюстин, вглядитесь в мое лицо. И вы увидите, что оно покрыто шрамами. Посмотрите на мои руки — вытянула я ей под нос свои бледные пальцы, — на них тоже шрамы. Это следы ожогов и осколков стекла, которые впились в мою кожу. То же самое у Шерил, только еще сильнее, она ведь была рядом с машиной… Это вообще чудо, что мы не оказались обе внутри. Мы должны были с ней ехать… Шерил уже завела мотор и протирала стекла в ожидании, пока я спущусь. Знаете, что ее спасло? Что она пошла мне навстречу, чтобы придержать дверь: у меня в руках были сумки….
