Забудь об этом, Варвар (СИ) - Бергер Кира

– Видел, что твое кончилось. – пожал плечами брат на мой недоумевающий взгляд. – Так и знал, что сама забудешь купить.

– Спасибо, – растроганно поблагодарила я.

– С тебя завтрак, – хмыкнул Марк, поцеловал меня в макушку и направился по своим делам, а я улыбнулась и громко пожелала ему вдогонку спокойной ночи.

5

Я бывала здесь ещё ребенком, но до сих пор знаю это место лучше, чем любое другое на планете.

Тихий шелест листвы, запах прелых водорослей, влажный ветер и высокие ели на той стороне озера. Всё так знакомо. Я хочу поднять руку, чтобы убедиться, что могу шевелиться по собственной воле, но ничего не получается. Я могу только двигать глазами, а ноги начинают идти сами. Они не слушаются меня, хотя я хотела бы замереть на месте. Босые ступни чувствуют мелкие веточки и сухую глину, ранятся о пожелтевшие иголки и мелкие камушки. Всё точно так же, как и тогда. Солнечные лучи теряются в зеленой листве, сарафан от пота прилип к телу, а в руках красные сандалии, недавно подаренные бабушкой. Я боюсь, что могу испортить их, потому и иду босиком. Я оглядываюсь и замечаю знакомую серую ящерку. Она каждый раз сидит на том голом валуне и греется. Я хочу поймать её, но меня хватают за запястье и тянут в сторону озера.

Смех разливается вокруг колокольчиками, и я тоже начинаю смеяться. Кудрявые волосы мешаются, пока я бегу. Цепляются за широкие ветки, которые безжалостно дергают пряди и заставляют жмурится. Я опять растеряла все резинки. Брат только-только привез из города новый набор, а я уже потеряла все. Бабушка будет ругаться, назовет растрепой, но мне сейчас все равно, мне весело. Теплая рука держит мою, и мы вместе бежим к берегу. Нам не страшно, хоть мы и одни в лесу.

Запах водорослей усиливается. Влажный раскаленный воздух забивается в нос, а я, наконец, вижу кромку воды. У берега совсем мелко, и под прозрачной водой отчетливо виднеется илистое дно. Сюда редко ходят люди. В деревне говорят, что здесь опасно. Какие глупости.

Мы отбрасываем прочь обувь и с брызгами влетаем на мелководье. Вода теплая-теплая, ласковая, а ил вязкий и тягучий. Из-за него ноги скользят на крупных камнях. Приходится отпустить чужую руку и пытаться поймать равновесие. Но я все же поскальзываюсь и с громким хохотом падаю в воду. Сарафан безнадежно промочен, кончики волос тяжелеют от влаги, а вязкий ил забивается между пальцев ног и пачкает светлую ткань. Я хохочу, хоть и понимаю, что от бабушки теперь точно достанется.

Встать удается не сразу, но я все же ловлю равновесие. Все еще хохочу. Хочу поделиться своей радостью, оглядываюсь и перестаю смеяться. Почему я вдруг осталась одна?

– Эй! – зову осторожно: – Ты где?

Тишина. Тишина такая звонкая, что давит на уши, причиняя боль. Вода неожиданно перестает быть теплой, камни на дне колют ступни, а ил вдруг становится еще более тягучим и засасывает.

Я переступаю с ноги на ногу, чтобы он не поглотил меня, и медленно поворачиваюсь. Смотрю в сторону середины водной глади, до которой можно дойти пешком по мелководью. Вернее, можно было. Раньше. Теперь мелководья больше нет. Я стою на самой грани глубокого черного обрыва, а мои пальцы смотрят прямо в бездну. Вокруг поднимается ветер. Холодный, колючий, безжалостный. Он теребит влажные кудри, а они хлещут меня по щекам и шее.

Я не могу оторвать взгляда от бездны, а она наблюдает за мной в ответ. Я слышу, как кто-то громко плачет. Надрывисто, захлебываясь слезами. Он зовет меня по имени и продолжает умолять:

– Спаси... Спаси меня...

Мне страшно. Я размазываю по щекам слезы и бросаюсь прочь. Я же была всего в двух шагах от берега, так почему он так далеко теперь?

Чужие пальцы смыкаются на моей щиколотке. Я визжу от страха, плач усиливается, и со всех сторон меня начинает обнимать тошнотворный шепот:

– Молчи! Молчи! Молчи!

Я затыкаю уши холодными ладонями, вырываюсь и снова бегу, скользя ступнями по дну. Бегу так быстро, насколько хватает сил. Вырываюсь на берег, обессиленно падаю на песок, но там меня уже ждут.

Чужая ладонь зарывается в волосы и безжалостно цепляет пряди, а шепот продолжает забиваться в уши:

– Молчи! Молчи! Молчи!

Я кричу, что есть мочи. Кричу так, что травмируются связки, и звонкий визг срывается на хрип.

– Варвар! Варя!

Это чужой голос. Он не должен был быть здесь. Он не принадлежит этому миру.

– Да проснись ты!!

Я резко села на кровати и едва не протаранила головой подбородок Марка. Из груди вырывалось сипение, а щеки жгли слёзы. Близнец сидел рядом и держал меня за плечи, обеспокоенно заглядывая в лицо.

– Опять? – брат покачал головой и осторожно обнял меня.

Я ответно вцепилась в его плечи и постаралась дышать глубже, чтобы успокоиться и прогнать из головы слишком реалистичные картинки.

Опять.

Отстранилась от близнеца только минут через десять. Марк потрепал меня по голове и сходил на кухню. Вернулся, всучил мне стакан теплой воды и заставил выпить.

– Какое сегодня число? – я с легкостью осушила его до дна.

Близнец кивнул на настенный календарь:

– Двадцать третье уже.

Хлюпнула носом и постаралась натянуть на лицо улыбку:

– Тогда понятно все. У Пашки скоро День Рождения.

Марк тяжело вздохнул и крепко сжал мою руку.

– Хочешь, съездим к нему?

– Хочу, – кивнула я. – И к тёте Ане хочу. Она ждать будет.

– На выходных, хорошо? – Марк погладил меня по волосам. – Я у Андрюхи машину возьму и поедем.

Я согласно кивнула. Брат снова меня обнял.

– Марк, – тихо проговорила, снова, как маленькая, шмыгая носом: – не уходи, пожалуйста. Он опять приснится.

– Не уйду, – вздохнул близнец. – Но надо попробовать заснуть. Ты принимала таблетки?

– Принимала. Но, ты же знаешь, в такие дни они никогда не действуют…

6

Предмет «Основы психологии» появился на втором курсе, когда наш педагогический университет умудрился пригласить к себе известного доктора наук Карасёва Алексея Ивановича. Он был настоящим светилом психологии и удивительным человеком, благодаря которому такой неуч и лентяй как я перестал прогуливать пары. Не все конечно, а конкретно Карасёва. Не удивительно, что и тему диплома выбрала связанную с детской психологией, а дипломным руководителем попросила стать Алексея Ивановича. Не ожидала, что он согласится, потому что помимо педуниверситета, Карасёв преподавал в медицинском ВУЗе и работал консультантом в недавно открывшемся в городе частном центре психологии. Не знаю, на что вообще надеялась, когда пришла к нему с темой диплома еще в сентябре, но Алексей Иванович легко согласился, и теперь, уже который месяц, я любовно писала работу, пропадая в самых настоящих библиотеках (кстати, медунивера тоже, за что отдельная благодарность Карасёву), засиживаясь по ночам и пугая родственников, привыкших, что к учебе я с детства относилась как к досадному недоразумению. Кстати, я даже решила поступать в магистратуру, только не на свой факультет начального образования, а на профиль педагога-психолога.

В общем, лекции Карасёва я обожала всей душой, не прогуливала, слушала с открытым ртом и записывала каждое слово, произнесенное обожаемым преподавателем, но сегодня все шло к тому, что я засну прямо на паре. Прошлая ночь вымотала до красных пятен перед глазами. Марк будил меня от повторяющегося кошмара еще раз десять, если не больше, и в итоге не выспался сам. Сегодня близнецу предстояло играть важный матч, но уходить брат не захотел, хотя я пыталась его выгнать и заставить немного поспать хотя бы под утро. Марк знал, почему все это происходит, и я знала. Скоро выходные и День рождения Пашки, а значит от кошмаров скрыться не получится. Если только не напиваться, конечно, каждую ночь до состояния воняющего перегаром безвольного овоща.

Пара уже началась, а Алексей Иванович опаздывал, поэтому я позволила себе опустить голову на сложенные руки и прикрыть глаза. Я даже провалилась в дрёму, но была нагло разбужена почти в ту же минуту.