Кирилл Гольцов - Дом на цилиндрах
Земля в горшке действительно выглядела неважнецки, но я не видел никаких препятствий к тому, чтобы он сходил и полил бедолагу. Именно эти мысли и были озвучены вслух.
— Вы не понимаете, я не могу.
— Чего не можешь?
— Оставить пост, нам ни на что нельзя отвлекаться, даже читать или слушать музыку!
— Почему это? — спросил Хельман.
— Не положено.
— Исчерпывающий ответ. А в туалет-то ты ходишь? — усмехнулся я.
Здесь на лице охранника отразилось какое-то уныние, и он вяло кивнул:
— Там нет плошек для воды…
— Ладно, с этой проблемой мы как-нибудь разберёмся позже. Кирилл, двигаем отсюда! — сказал Хельман и схватил меня за руку.
— Да, ты прав, — кивнул я, осторожно высвобождаясь. — Нам прямо. А вам счастливо оставаться!
Ответа не последовало: охранник опять сидел неподвижно, глядя перед собой.
— Ты не находишь, что какой-то он странный? — подмигнул Хельман.
— Да, так же как и вообще моя поездка сюда, — кивнул я и увидел, что дыма становится больше. — Чёрт, давай поторапливаться. По сравнению с газетой в туалете здесь уже горит целая типография!
Мы побежали к выходу, и тут из клубов дыма опять появилось то же самое лицо, что и в туалете. Я непроизвольно вскрикнул и отпрянул, но моё тело продолжало двигаться вперёд.
— Ты чем это занимаешься? — послышался рядом голос Хельмана.
— Осторожнее! — крикнул я или мне только так показалось.
В следующее мгновение ужасный извивающийся рот поглотил меня и вокруг опустилась тьма. Какое-то время в ней продолжал клубиться дым, только чёрный и постепенно приобретающий вид множества рук. Их движения становились всё более резкими и отчаянными, а в следующий момент я увидел, что нахожусь на морском или океаническом берегу, где вместо воды невообразимое множество спутанных чёрных тел, постоянно движущихся и молящих о помощи. Кажется, они заметили меня, и теперь руки как бы сходились в одном направлении, образуя ужасающий и в то же время красивый гигантский цветок. Но мне вовсе не хотелось помогать никому из них: казалось, стоит мне дотронуться хотя бы до одной руки, как она меня крепко схватит и неудержимо поволочёт в ужасающий вращающийся клубок, сделав его частью и обречённым вечно ждать кого-то, кто придёт на берег и поможет.
Я попятился и почувствовал, что песок под ногами начинает кружиться, подталкивая меня к этому ужасу. Мои отчаянные попытки обернуться и убежать казались обессиленными и слишком нерешительными, чтобы всерьёз противопоставить их окружающей силе. Всё ближе, ближе — вот уже скрюченные и неестественно гнущиеся во все стороны пальцы начали ощупывать мою одежду, потом цепляться и карабкаться вверх.
— Нет! — отчаянно закричал я.
Кажется, мой голос, многократно усиленный, прогремел надо всем вокруг и с трубным звуком, словно отвечая, где-то на горизонте из моря рук начало подниматься нечто, напоминающее перевёрнутую ёмкость для железнодорожной перевозки нефтепродуктов. Только она не была чёрной, а словно светилась вся серебром и на её выщербленной поверхности отражались сотни извивающихся пальцев, словно выталкивающих цистерну из пучины.
— Не хочу! — опять прозвучал мой громоподобный голос, хотя, кажется, я не произносил ни звука.
Почему-то эта появляющаяся конструкция показалась намного страшнее и опаснее всего остального, и именно от неё прежде всего стоило бежать. Но, нет, руки уже крепко обхватили моё тело, и я словно поплыл, передаваемый ими, не дающими мне упасть или выбрать другой путь, вперёд. Куда? К этой ужасающей неизвестности, кажущейся весьма простой и безобидной, но словно распространяющей вокруг волны ужаса.
— Нет!
Всё перед глазами поплыло, меня начало трясти сильнее, и вот уже мрак стал рассеиваться, а я увидел бесконечный голубой купол неба и два лица, обеспокоено склонившиеся надо мной. Одно из них принадлежало Хельману, второе, видимо, судя по головному убору, врачу.
— Ну как ты? Пришёл в себя? — спросил Хельман.
— Да вроде как… — Я приподнялся и увидел, что лежу внутри машины скорой помощи. — Вы меня заберёте?
Врач в затёртом белом халате хохотнул в ответ.
— Очнулся? Сам встанешь? Ну и вали отсюда… Твой друг, думаю, присмотрит!
— Спасибо, доктор! — улыбнулся я и опять почувствовал лёгкое головокружение.
— Вот так, с тобой полный порядок… — бормотал Хельман, помогая мне подняться и выводя из машины.
Рядом располагался небольшой парк с каким-то абстрактным величественным мемориалом, на ближайшей скамейке которого мы и примостились. Деревянные доски были хорошо разогреты, но лично для меня это сейчас не имело никакого значения.
— Вот так знакомство у нас! Трудно будет забыть. Однако долг платежом красен: ты меня тащил по лестнице с шишкой на лбу, а я тебя сквозь дым! — рассмеялся Хельман.
— Да уж, денёк. Так что там произошло? — поинтересовался я, хотя и представлял себе примерное развитие событий.
— Ничего такого, что не случается с человеком во время пожара. Тебе стало плохо, я подхватил и помог выбраться из здания, а там уже перехватили инициативу врачи. Поскольку ты оказался единственным пациентом, они, как стервятники, сначала все на тебя набросились, но потом потеряли интерес, убедившись, что ты ещё поживёшь и ничего трагичного не случилось. Вот и вся история. Банально?
— Пожалуй… — вздохнул я и сплюнул, чтобы избавиться от привкуса гари во рту. — Голова немного гудит, а так здесь, в теньке, я чувствую себя вполне нормально.
— Вот и хорошо. Не могу же я с тобой целый день возиться. Извини, конечно, но у меня полно и других дел… — строго сказал Хельман.
Мы посмотрели друг на друга, а потом чему-то безудержно рассмеялись. Кажется, от этого мне опять стало хуже, но вскоре ощущения сменились какой-то лёгкостью и необычайным подъёмом настроения. Хохоча, я смотрел, как вокруг трёх пожарных машин суетятся люди в форме, таская шланги и яростно жестикулируя. И на какое-то время мой взгляд неотрывно задержался на медленно вертящихся полостях двери, откуда, несомненно, меня так недавно тащил Хельман. Прозрачные внутренности вертушки были заполнены рекламными плакатами, на одном из которых летящий над городом Человек-паук выпускал перед собой паутину, а ниже красовалась непонятно к чему относящаяся, но отдающая чем-то сексуальным в таком контексте надпись: «Хочешь попробовать?»
— Ты, кстати, никогда не задумывался о самоубийстве? — Хельман кашлянул и улыбнулся.
— Нет. Странный вопрос. Или ты подумал, что я решил свести счёты с жизнью в этом дыму?
— Наверное, всё-таки нет… Уж слишком экзотичный способ. Однако я сейчас задумался именно об этом. Теоретически, конечно. И вспомнил товарный поезд…
— Очень весёленькая тема!
— Предложи другую. Я пока не хочу вставать со скамейки, но и молча сидеть не намерен.
— Да нет, ничего страшного, и эта сойдёт. Так причём здесь товарный поезд? — усмехнулся я и вытер тыльной стороной руки пот, собирающийся кажущимися гигантскими бусинками на лбу.
— Ты видел, как крепятся на платформе цистерны с какой-нибудь химической гадостью?
— Ну, в общем, да.
По моему телу пробежал озноб, и я почему-то явственно вспомнил свой обморочный кошмар, заволновавшись, что разговаривал в забытьи и именно поэтому Хельман заговорил об этом.
— А обращал внимание на дощечки внизу?
— Какие дощечки?
— Ну, те, что находятся под опоясывающими по бокам цистерну листами железа?
— Честно говоря, нет…
— А я вот однажды стоял, курил на платформе и разглядывал от нечего делать такой состав. Было прохладно, ветрено, и представь моё удивление, когда я, привычно бросив окурок на рельсы, услышал мягкий мелодичный звон, а окурок, закружившись и несясь по воздуху, взмыл обратно и приземлился только за оградой. Мне, конечно, стало любопытно, я подошёл к краю платформы и увидел валяющуюся возле рельсов пустую банку из-под пива. Заметь, единственную, которая валялась в доступной видимости. Именно в неё попал мой окурок и отрикошетил — вот они, случайности. И тут, переведя взгляд перед собой, я сам впервые обратил внимание именно на эти самые дощечки.
— Очень интересно! — улыбнулся я.
— Давай только без неуместного сарказма. Так вот, мне неожиданно захотелось лечь на рельсы под эту платформу и ждать, пока тронется поезд, чтобы увидеть, пошатнётся цистерна или нет. Скорее, даже немного не так: меня разбирало любопытство, как же именно будут перекатываться эти дощечки при движении. Скажешь, какое-то глупое и никчемное мальчишество? Возможно, но, представляешь, тогда казалось, что мне не жаль отдать за такое зрелище свою жизнь, и удержала меня на месте всего лишь одна мысль. В противном случае, наверное, мы бы сейчас с тобой мило не беседовали, — Хельман подмигнул и вздохнул.
