Кирилл Казанцев - И никого не стало…
– Послушайте, уважаемый… – промямлил Иван Петрович, собираясь с духом. – Не понимаю, что вы тут вообразили и кто вы вообще такой… Вы понимаете, что я буду на вас жаловаться?
– О господи! – вздохнул незнакомец. – Какие вы все похожие, Иван Петрович. И как вас мать-земля до сих пор терпит? Пора, Иван Петрович, пора избавлять страну от засилья этой всепожирающей саранчи! – Он собрался извлечь из кармана заранее приготовленный платок, емкость с хлороформом, но это так маетно. С силой ударил чиновника в висок тыльной стороной ладони, и тот, не успев под занавес всхлипнуть, потерял сознание…
Примерно через час из здания престижной гимназии номер два вышел коренастый мужчина в элегантной дубленке и, помахивая портфелем, напевая под нос, направился к стоянке для машин. Обернулся, отойдя на расстояние. В свете фонарей недавно отремонтированный оплот знаний смотрелся очень даже выгодно. Остроконечные конструкции стремились ввысь – вылитый храм. Отныне здание напоминало нечто среднее между купеческим особняком и средневековой базиликой, разделенной на три продольных нефа. Новое слово в архитектуре, ни у кого нет таких школ! А кто добился этого великолепия?
Человек пребывал в безоблачном настроении. Он отправился дальше, завернул за угол… и был неприятно поражен, обнаружив, что на стоянке для машин, окруженной голыми кустами, не горят фонари! Позавчера горели два, вчера – один. А завтра что – в минус уйдем? Никакой ответственности у людей, и почему он один обязан за всем следить? Ладно, он еще разберется с этими лоботрясами из энергетических компаний…
На парковке оставалась лишь его машина – вполне «проходибельный» «Хайлендер». Остальные преподаватели давно разъехались – убирать свои жилища, закупать подарки, продукты к празднику. Он один – директор престижнейшей в городе гимназии – вынужден сидеть на работе до последнего! Двигатель, заведенный заранее с брелка, четко работал, ведь в теле этого монстра ему чихать на тридцать пять градусов мороза. Салон уже тепленький. Ничего, за полминуты на морозе он не успел окоченеть. Мужчина остановился, закурил, вдохнув вместе с дымом ледяной воздух – закашлялся. Черт, не подумал. Выбросил сигарету в снег и зашагал к машине. И внезапно насторожился, когда из-за округлого бока автокрасавца вылупилась девичья фигурка в песцовой шубке. Девушка подпрыгивала и постукивала сапожками.
– Владимир Ильич, миленький! – вскричала девчушка, бросаясь ему наперерез. – Замерзла уж совсем, вас тут поджидая…
– Свиридова? – изумился мужчина и всплеснул с досады руками. – А чего мы тут топчемся? Неужели меня ждешь?
– Вас, Владимир Ильич, вас… – попискивала девчушка, вертясь кругами вокруг директора. – Владимир Ильич, родненький, ну войдите в мое положение… Двойка по биологии за четверть – меня же отец за нее прибьет, а мать до весны от Интернета отлучит…
– А я тут при чем, Свиридова? – рассмеялся мужчина. – Учиться надо было в четверти – ведь голова-то у тебя варит, я же знаю. Вот только варит она у тебя, Свиридова, не в том направлении, что бы ты тут ни говорила. – Он украдкой посмотрел по сторонам – никого поблизости не было.
– Ну, Владимир Ильич, вы же добренький, я же знаю… – канючила девчонка, преданно заглядывая ему в глаза. – Ну, исправьте, пожалуйста, ситуацию, поговорите с Антониной Савельевной, позвоните ей. Она ведь слушается вас, как солдат полковника, я же знаю… А я все для вас сделаю, Владимир Ильич, ну, хотите, прямо сейчас ВСЕ для вас сделаю!
– Так уж все, Свиридова? – изобразил директор школы добрый ленинский прищур. – Помнится, в прошлой четверти мне уже приходилось тебя упрекать за злостное несоблюдение постельного режима.
– Я исправлюсь, Владимир Ильич, я буду как шелковая! – запрыгала девчонка. – Ну, вы же знаете, – она тоненько захихикала, – мы все изучали в начальных классах основы полового воспитания…
– Ладно, садись! – Он еще раз глянул по сторонам, открыл машину и взгромоздился на водительское сиденье. Ученица десятого класса престижной гимназии вприпрыжку побежала вокруг капота, запрыгнула на пассажирское место и стала яростно растирать раскрасневшиеся щечки.
– Ух, замерзла, это просто пипец какой-то…
– Ну, действуй, Маня, заодно и согреешься, – отеческим голосом произнес мужчина, устроился поудобнее, отогнул спинку сиденья и расстегнул дубленку.
– А вы точно поговорите с Антониной Савельевной? – щебетала девчонка.
– Действуй, действуй, посмотрим на твое поведение.
Им обоим заниматься подобными вещами было не в новинку. Девица приспособилась в соответствующей позе, изогнувшись, сноровисто расстегивала директору брюки, а тот в предвкушении расслабился, растекся, закрыл глаза и начал протяжно мурлыкать. Одобрительно заурчал, когда она добралась до самого главного и ответственного – ну, что ж, придется вечерком поднабраться силенок, чтобы провернуть нечто схожее с женой. Завершились подготовительные манипуляции, девчонка распахнула ротик, словно собралась проглотить Владимира Ильича целиком, подалась вперед…
И чуть не подавилась, когда вместо того, что положено, во рту оказался чупа-чупс в хрустящей обертке. Кто-то сунул его с заднего сиденья – и не промазал! Она захрипела, зафыркала, как породистая лошадь, выплюнула на ладонь непонятную гадость и с изумлением на нее воззрилась. Владимир Ильич почувствовал досадную заминку и выразил недовольство, потом открыл глаза и посмотрел вниз. Девица плевалась, подняла на него изумленные глаза:
– Владимир Ильич, вы чего?.. Вы это зачем?.. Прикалываетесь, да?
– Ты что, дура? – опешил он. Что случилось, дошло лишь тогда, когда в затылок уперся холодный металлический предмет и глухо задышал посторонний. Мужчина онемел от внезапного страха, щелкнул зубами, чуть не откусив себе язык.
– А ну, пошла отсюда, девочка-ромашка… – зловеще процедила темнота у него за спиной.
Десятиклассница истошно завизжала, завертелась. Принялась выкручиваться из неудобной позы – и в следующий миг с перепуганным воем уже выбегала из машины – спрыгнула с подножки и, петляя, словно заяц, бросилась в кусты.
– А…ы… – разжал директор мертвеющие губы.
– Какая же ты редкая скотина, Владимир Ильич… – с досадой сказали сзади. – Заслуженный учитель Российской Федерации, мать твою…
И такой удар обрушился на голову Владимира Ильича, что он мгновенно потерял сознание…
Задрожала рука с длинными музыкальными пальцами – они зашевелились, каждый сам по себе, в собственном направлении. Острая судорога изогнула руку, она задергалась, забилась об пол. Обладатель конечности перекатился на другой бок… и вдруг распахнул глаза, исторг сдавленный рык и уселся, бешено вращая головой. Это был молодой человек со скуластым вытянутым лицом, короткой стрижкой, высоким прямоугольным челом, двухдневной щетиной, добавляющей брутальности мужественному облику. Он был одет не по сезону – мятая куртка с оторванными пуговицами подошла бы для мягкой зимы, причем человеку, который постоянно ездит на машине. Брутальность органично сочеталась с безумством в налитых кровью глазах, опухшим лицом и мятыми джинсами. Он вертел головой, как филин. Мужчина не мог понять, где он находится и что происходит! Внезапно он что-то вспомнил, сунул руку под куртку и побледнел еще больше, обнаружив пустую кобуру. Подскочил, начал выворачивать карманы, вытряхнул денежную мелочь, носовой платок, служебное удостоверение. Телефона не было. Он заскрипел зубами, стал стучать себя по вискам, чтобы избавиться от неприятного сна. Но сон оставался в голове, по ощущениям он был похож на реальность. В мозгу отложилось, что как-то прохладно, он находится в большом, декорированном и обставленном, хотя и несколько запущенном помещении. Вповалку валяются какие-то люди, много людей, а неподалеку – кресло, до которого он, в принципе, может добраться. Молодой человек побрел на негнущихся ногах, наступил на чью-то руку (но не придал значения пустяку), дополз до кресла, рухнул в него. Голова трещала и пылала, как доменная печь. Он смотрел по сторонам зачумленным взором. Ну, полная шизофрения… Сознание понемногу прояснялось, глаза начинали видеть. Огромная комната, отделанная дорогими материалами – площадью не менее шестидесяти метров. Повсюду лежали люди, ему не почудилось – мужчины, женщины, кто-то на диване, кто-то на полу. Окна, обрамленные пыльными шторами – с ламбрекенами и балдахинами, между окнами – прогоревший, монументальный, похожий на портал в иное измерение, камин, декорированный светлыми мраморными плитами. Рядом с камином чугунная емкость с углем, похожая на «сундук мертвеца», кочерга, пустое ведро. Плазменный телевизор на подставке, синий огонек медийного плеера. Ковры, два кожаных дивана, кресло, в углу еще одно. Маленькая елочка с ободранной макушкой, украшенная леденцами на веревочках. Гостиная, словно «парадная зона». Она, похоже, совмещалась с кухней – слева от окна громоздились буфеты, стол с ворохом посуды, здоровый холодильник, подобие разделочной тумбы, миниатюрная газовая плитка, тазики, ведра, пластиковые бутылки с водой, два калорифера известного японского производителя, включенные в сеть и работающие вполсилы. Эклектика какая-то…
