Сергей Зверев - Бандитские звезды гаснут быстро
Он чуть отстранился и увидел лицо женщины, которая смотрела как-то не так, а потом на его голову обрушился страшный удар. Антон успел услышать женский визг и разозлиться на самого себя. Он летел или падал долго. Очень больно было в голове. Нет, не внутри, а снаружи. Какая-то часть сознания не покинула его и умудрялась анализировать ощущения.
«На голове – это значит, что череп не пробит. Лишь поврежден кожный покров. Это не страшно, хотя сотрясение мозга можно получить и при таком ударе. Но все равно это лучше. Может, я успел перед самим ударом все понять и чуть отклонил голову? Сколько же их тут?»
Потом он упал на что-то мягкое и весь подобрался, чтобы не удариться головой об пол. Кажется, Антон все-таки не потерял сознание. Он слышал гулкие, с каким-то нереальным эхом шаги рядом, голоса, звучащие, как с пластинки, которую придерживают руками. На низких частотах, протяжно.
Антон поморгал и стал видеть куда лучше. Он лежал на левом боку, прямо перед диваном, на теле Лободы, который все еще находился в бессознательном состоянии. А голоса стали наконец-то звучать нормально. Нет, женский слишком пронзительный, как будто Карина кричит. Вообще-то так оно и было. Антон пришел в себя и почувствовал, что по шее течет теплая струйка крови.
«Все-таки он мне голову основательно разбил», – подумал он, ощущая саднящую и ломящую боль левее темени.
Потом Антон узнал обувь. Старые большие кроссовки Шорохова топтались возле его головы, а садовник бубнил что-то, перебивая Карину.
«И этот здесь. Что же за день такой! Одно откровение за другим!»
Антон развернулся на спине, задрал ноги и сплел их пониже колен садовника. Последовал жесткий захват ножницами, после которого противник обычно валится на спину. Еще поворот. Пятка Антона должна была бы врезаться в солнечное сплетение Шорохова, но встретила перед собой скрещенные руки. Антон ощутил боль в ноге, которую Шорохов теперь сам взял в замок и вывернул в сторону. Чтобы не получить повреждений, Антон поддался направлению давления и послушно повернулся на правый бок, но при этом успел нанести удар каблуком ботинка прямо в уху противнику. Шорохов выпустил его ногу и вскрикнул.
Кувырок через голову назад, и Антон очутился на ногах, в боевой стойке. Оказалось, что этот парень раньше многое умел и еще помнил кое-что из приемов рукопашного боя. Кажется, форму он потерял основательно, но нельзя слишком уж обольщаться. Шорохов тяжело, но относительно быстро поднялся, держась за ухо ладонью.
«Кажется, я ему хорошо попал», – подумал Антон с нескрываемым удовольствием.
Пистолет был у него сзади за ремнем, но стрелять в данный момент не стоило. Это надо делать только в самом крайнем случае. Незачем дырявить людей, если они должны предстать перед судом, отвечать перед своей совестью. Неизвестно, кто и как будет оценивать их поступки на том свете, поэтому пусть они сначала по полной программе получат на этом.
Шорохов стиснул зубы, побагровел, наклонил голову и попер в атаку. Мощный кулак едва не впечатался Антону в висок, но он поднырнул под руку Шорохова и встретил его ударом ноги в колено. Удар болезненный, когда он наносится не прямо, а чуть сбоку. Шорохов заревел и споткнулся. Антон отбил еще один удар, увернулся от захвата и врезал садовнику точно в лоб. Не столько сильно, сколько эффективно. Человек сразу начинает понимать, что его усилия пропадают даром, а противник лупит его по всем части тела. Вдобавок такие вот удары хорошо помогают терять ориентацию.
Отскочив в сторону, Антон смотрел, как Шорохов держится за колено, хромая, матерясь сквозь зубы, разворачивается к нему. Выражение лица у садовника было зверское. Попадись сейчас Антон ему в руки, он точно убьет.
«Интересно, что его так раззадорило? – думал Антон. – То, что я его с женскими трусиками застал, сорвал его планы и пришел освободить Карину, или то, что она меня сейчас целовала?»
– Володя, остынь! – прикрикнул Антон, выплясывая в боксерской стойке. – Я ведь тебя покалечить могу. Чего ты так взъелся на меня? Я тебе не враг.
– Все из-за тебя! Все началось, когда ты в доме появился. Все проблемы из-за тебя, гада! – хрипел Шорохов, приближаясь к Антону.
– Ты подумай своей пустой головой, Володя! – Антон рассмеялся. – Проблемы-то в тебе самом, а не во мне. Сейчас ты создаешь себе дополнительные…
Договорить он не успел, потому что противник с рычанием, как медведь, ринулся на него. Антону даже показалось, что Шорохов просто готов принимать его удары и не обращать на них ни малейшего внимания. Он хотел только добраться до Антона, сомкнуть руки вокруг него, схватить пальцами шею и давить, давить, давить.
Ну уж нет! Антон подпустил к себе Шорохова и резко ударил по рукам снизу вверх. Его нога согнулась в колене, резко выпрямилась и нанесла страшный удар в центр груди.
Шорохов покачнулся, отступил на шаг назад, сморщился от боли и снова попер вперед. Было видно, как у него перехватило дыхание, как потемнело его лицо, как он судорожно сглотнул.
«Силен! – подумал Антон. – Или бешенство в нем достигло такого накала, что он и с оторванными ногами будет ползти за мной и пытаться схватить».
Уйдя влево от пальцев противника, схвативших воздух, Антон предплечьем отбросил руку Шорохова, пытавшегося схватить его, и провел классический апперкот.
Но в тот момент, когда его кулак пошел по дуге снизу вверх и готов был уже впечататься в подбородок Шорохова, садовник вдруг каким-то чудом успел отстраниться и сгибом локтя поймать руку Антона. Последовал рывок, и Антон оказался прижатым спиной к бугристой груди Шорохова. Пальца садовника мгновенно полезли нащупывать горло жертвы.
– Нет! – закричала Карина, поняв, что ее единственный защитник оказался в печальном положении. – Володя, нет!
Антон напрягся, чтобы плечами раздвинуть медвежью хватку. Он прижал подбородок к груди, чтобы помешать схватить себя за горло, уперся ладонью в кисть Шорохова, пытаясь не пустить его руку к своей шее, но сил для этого у него явно не хватало. Это напоминало борьбу с заводским трехтонным прессом. Еще несколько мгновений, и рука садовника сожмет его горло, сломает хрящи, пережмет дыхательные пути.
Собрав все силы и волю в комок, Антон умудрился чуть разжать руки Шорохова, отстраниться от его тела. Этого было достаточно, чтобы его рука сделала хоть какой-то замах. Антон почувствовал, что под его локтем, который врезался в ребра Шорохова, что-то хрустнуло. Впрочем, это могла быть его собственная кость. Тем не менее садовник шумно выдохнул и ослабил хватку. Кажется, предыдущий удар ноги в его грудь произвел-таки неизгладимое впечатление.
Антон еще раз ударил локтем назад, тут же врезал каблуком ботинка в голень ноги противника, а потом ужом закрутился в его объятиях. Все эти движения и удары принесли нужный результат. Садовник не ожидал такого бурного противодействия, не смог удержать Антона, и тот скользнул из его рук вниз.
Пытаясь первым делом вдохнуть полную грудь воздуха, Антон шарахнулся в сторону, чтобы оказаться подальше от цепких смертельных лап садовника, но разъяренный Шорохов, который понял, что жертва снова ускользает, успел подцепить ногу противника своей ступней. Изрядно помятый, Антон потерял равновесие, рухнул лицом вниз и понял, что в его ноги вцепились пальцы Шорохова. Антон не успел даже подняться на колени, как на нижнюю часть его туловища, как бетонная плита, навалился садовник.
Тут Антон увидел, что на расстоянии вытянутой руки лежит его нож, который он выронил, когда Карина кинулась к нему с неудержимыми объятиями. Антон чудом дотянулся до ножа и схватил его за рукоятку. Он чувствовал, как тяжеленный Шорохов наползал на него.
Бить пришлось вслепую, не глядя назад. Лезвие со скрипом вошло в человеческое тело. Шорохов вскрикнул и стиснул Антона еще сильнее. Тому пришлось ударить еще пару раз примерно в то же место. Хватка противника ослабла, и Антон наконец-то смог отпихнуть его от себя ногами.
Тяжело дыша, Антон отполз в сторону и прислонился спиной к дивану. С ножа капала кровь прямо ему на колени, а в метре от него стонал, зажимая плечо, садовник. Удары пришлись в район бицепса и трицепса его правой руки. Раны получились страшными, судя по количеству крови, вытекавшей из них.
– Ну ты и дурак, Шорохов, – прерывисто дыша, сказал Антон и отбросил нож. – Что же ты натворил, а? Тебе же срок светит теперь, дубина!
– Я тебя убью, – прошипел садовник уже без былой ненависти.
– Вот это уже неважно. Что моя жизнь, когда ты свою искалечил окончательно, столько боли принес другим, своей любимой женщине. Это ведь дело не вас двоих или не нас троих. Тут ведь такие люди замешаны, такие дела творятся! Ты, сам того не понимая своим ослиным умом, вляпался в аферы с государственным имуществом стоимостью в миллиарды. Понимаешь, в какой ты компании оказался?
