Анатолий Афанасьев - Анатолий Афанасьев Реквием по братве
К нему подлетели две массажистки, турчанка Зузу и хохлушка Галя, и с веселым клекотом взялись охаживать ловкими кулачками его бугристую тушу. Он любил их обеих, но предпочтение все же отдавал турчанке (подарок Наюр-бека из Таджикистана), возможно, потому, что смуглоликая Зузу не понимала по-русски ни бельмеса, да скорее всего вообще не понимала человеческих слов. Беленькая и черненькая, обе пухленькие, со светящимися глазками, неистощимые на озорство, они действовали на него умиротворяюще. После их массажа он впадал в блаженную дрему и несколько минут словно плавал в юных грезах, размягченный, с оттаявшим сердцем. Но сегодня не вышло. Муса испортил утро, все же засадил маленькую занозу в сердце.
Честно говоря, племянник давно беспокоил Рашида. Старший брат Халид перед смертью (он умер от трех пуль в живот) поручил Арслана его заботам, но этого и не требовалось. Без всяких обещаний ни при каких обстоятельствах Рашид не оставил бы сироту. Теперь это был уже не мальчик, а взрослый мужчина двадцати трех лет, сильный, умный и смелый, как все мужчины в их роду; но с течением времени в характере Арслана проявились некоторые черты, непонятные Рашиду. Скорее всего это объяснялось тем, что по материнской линии Арслану подмешали русской крови, а природа, как известно, не терпит противоестественных соединений. Его простодушие и доверчивость граничили с идиотизмом. Сколько ему важных дел поручали, столько он и проваливал. Из осторожности Рашид использовал племянника только для разовых акций. Так хоть убытку меньше. Недавно послал в Баку за товаром, так Арслан вместо вагона травки пригнал две цистерны со спиртом и еще гордился собой, ожидал похвалы от дядюшки. Похвалы не дождался, но и вразумить дурачка, как положено, Рашид никогда не осмеливался: покойный брат стоял перед глазами с тремя пулями в брюхе и с вечным укором в глазах. Когда выяснилось, что в цистернах вдобавок спирт метиловый, мальчик немного смутился, но уже через час бодро похвалялся:
— Какая разница, гяуры жрут и такой!
Допустим, это верно, гяуры пьют и гуталин, но как это оправдывало Арслана? В том месяце отправил родича в Гамбург для налаживания одного солидного европейского транзита, и действительно, кого же еще посылать? Мальчик образованный, говорит на трех или даже пяти языках, Рашид купил ему три диплома о высшем образовании, причем один штатовский, пять штук за него отвалил — ну и что же? Да ничего, пустой прогон получился. В первый же вечер в портовом притоне Арслан подцепил какой-то хитрый триппер, ни с кем не встретился, вернулся через неделю весь синий, зато с красными чирьями на щеках. Ладно, вылечили кое-как, а что дальше? Какая дальше у него будет судьба, если он неприспособленный к бизнесу? В первый раз Рашид-борец поговорил с племянником по-настоящему сурово. Спросил:
— Чего ты хочешь, Ари, скажи? Чего ты ищешь в жизни? Может, чего-то такого, чего я не знаю?
Молодой человек испугался его насмешки и тут же искренне повинился:
— Прости, дядюшка Рашид. Я стараюсь, но, наверное, я просто невезучий. Если хочешь, убей меня.
И в глазах такая преданность, как у пса. Ну как после этого на него сердиться? Он в самом деле был невезучий, как и его покойный отец. Халид ничего путного не добился в жизни, еле-еле перебивался рэкетом, да подторговывал барахлишком на оптовых рынках, зато из трех пуль, пущенных убийцей, все три ухитрился поймать животом. А это не очень легко, если учесть, что стреляли в темноте и с большого расстояния.
Но чего у Арслана не было и не могло быть, так это врагов. Его незлобивость была еще поразительнее, чем доверчивость, и, рожденный в смутное время, когда, по словам древнего поэта, скалы плачут от горя, мальчик ухитрился прожить так, что, наверное, ни разу не прихлопнул и комара у себя на лбу. Правда, молва приписывала юноше расправу над Сашей Зеленым, а также участие еще в двух-трех подобных историях, где он якобы показал себя героем и настоящим горцем, но уж Рашид-борец лучше других знал, что все это если не ложь, то большое преувеличение; он сам старательно поддерживал слухи о тайно-мужественном характере мальчика, как же иначе? Ведь если прослывешь овечкой, то рано или поздно тебя обязательно прирежут на шашлык. Горькая истина была в том, что, видимо, опять же от русской бабки перетекла ему в кровь юродивая склонность к всепрощению, которая заставляла его на самых злейших обидчиков смотреть с миролюбивой улыбкой. Арслан был совершенно не способен, как настоящий мужчина, накопить в сердце ярость, затаиться для того, чтобы однажды подстеречь негодяя на узкой тропинке и, образно говоря, вонзить в поганую грудь меч возмездия. Откуда взяться врагам у такого человека? Именно поэтому сообщение Мусы о том, что мальчик пропал, Рашид-борец сперва воспринял как несерьезное (загулял в очередной раз постреленок), но сейчас, поразмыслив, ощутил внезапный приступ тревоги. Конечно, у Арслана врагов не было, зато у его дядюшки их не счесть. Он удивился, почему эта мысль сразу не пришла ему в голову. Сбросив дрему с глаз, спросил у Гали-хохлуш-ки, усердно выскребавшей его пятки:
— Скажи, девочка, давно ли ты видела Арслана?
— О-о, господин, — у прелестной блондинки вспыхнули щеки. — Если вы упрекаете меня, то…
— Нет, нет, — Рашид поднял руку, — я не упрекаю. Я знаю, мальчик иногда заглядывает к тебе, это нормально. Хочу спросить о другом. Когда ты видела его в последний раз, он ни на что не жаловался?
Теперь девушка покраснела до макушки.
— Нет, господин, Ари остался доволен. Ему немного нужно, он очень нежный.
Рашид в сердцах отпихнул ее ногой, бедняжка опрокинулась на спину. Турчанка Зузу, разминающая его могучее предплечье, увидя, что хозяин чем-то недоволен, замерла, как мышка, и тихонько пискнула от страха. Рашиду это не понравилось. У девочек не было причин его бояться. Он никогда не бил женщин, полагая, что склонность к садизму — признак мужской слабости. Убить можно, без этого бывает не обойтись, но истязать, мучить — зачем? Женщина не является человеком, так отмечено и в сурах, но даже если принимать ее за скотину, то какой нормальный хозяин станет издеваться над домашним животным? Это стыдно и глупо. Хороший хозяин оберегает и любит все, что живет и дышит в его саду — и птицу, и кошек с собаками, и баранов, и коз, и коров — и самый малый цветок, распустившийся на клумбе. А как же иначе? Аллах акбар.
— Галя-джан, — ласковым тоном извинился перед девушкой за свою дерзость. — Немножко подумай головой. Я спрашиваю, не показался ли тебе мальчик странным, непохожим на себя? Может быть, говорил какие-то слова, каких ты раньше не слышала? Или называл какие-то имена?
— О нет, господин. Он вообще со мной редко разговаривает. Быстрее, быстрее, давай-давай — и убегает. Ари очень нетерпеливый.
…Из кабинета Рашид-борец сделал три звонка, которыми поднял на ноги все сложные разветвленные службы охраны, обеспечивающие безопасность клана в Москве. Приказ был всем один: немедленно найти Арслана или его следы. Тому, кто отличится, Рашид, — он всегда так делал в экстренных случаях, — посулил награду — пятьдесят тысяч долларов. Но принятых мер ему показалось мало, и он связался со своим добрым кунаком, полковником Сашей Милюковым из ФСБ. К помощи полковника он прибегал нечасто, не хотел засвечивать по пустякам столь взаимо-полезную дружбу. Сам Милюков был потомственный разведчик и входил в головку некоего особо засекреченного подразделения. Рашид-борец, разумеется, не доверял своему русскому побратиму ни на грош, хотя бы потому, что так и не понял толком, где служит Саша и чем занимается, кроме того, что пьет водку, любит красивых баб и иногда в охотку оказывает Рашиду мелкие услуги в сугубо информационном ключе. К слову сказать, его информация иногда шла на вес золота, но хитроумный полковник не брал за нее ни копейки, чем вызывал у Рашида еще большее недоверие. В новом мире, построенном в России для сильных, независимых мужчин, в основном иностранного происхождения, где все продавалось и покупалось, человек, который что-то отдавал бескорыстно, выглядел не просто подозрительно, а в некотором смысле вызывающе.
Осведомившись, чем занят полковник, и услышав, что ничем не занят, а сидит и чешет себе пузо, Рашид-борец пригласил его в гости, намекнув, что хочет посоветоваться о таком важном деле, о котором нельзя говорить по телефону.
— Почему такая срочность, бек? — удивился Саша Милюков.
— Все узнаешь, дорогой, все узнаешь, — таинственно ответил Рашид. — Посидим у камина, как ты любишь. Вина выпьем. Очень надо, поверь.
— Приеду, бек, — хмуро отозвался полковник. — Через час. Жди.
Сделал как обещал. Через час с небольшим вошел в голубую гостиную — стремительный, в распахнутой кожаной куртке, с загорелым продолговатым лицом, на котором весело светились холодные синие глаза. Обнялись — и в который раз Рашид-борец с уважением отметил, какая опасная сила таится в этом худощавом и с виду совершенно безалаберном человеке. Эта сила передавалась через прикосновение, от кожи к коже, как дыхание ветра с горных вершин. Никому из соплеменников Рашид-борец не признался бы в этом, но про себя думал, что пока у русских еще есть такие бойцы, с ними лучше не сталкиваться лоб в лоб, лучше заключать контракты, вести переговоры и ждать: кто этого не понял, тот рано погибал. Примеров много, не хочется вспоминать.
