Владимир Колычев - Белая волчица
Паспорт у Лены был подлинный, и жила она под своим собственным именем. Прежнее место ее прописки Максим пробил через паспортный стол.
А Кустарев узнал, как она жила до появления в Москве. Плохо, без отца. Мать замуж вышла, когда девчонке двенадцать лет исполнилось. Она уехала в Питер, в новую семью, а Лена осталась с бабушкой, которой теперь уже нет, умерла два года назад. У матери своя жизнь, дочь она вроде бы любит, но к себе не зовет. Да и отвыкла от нее Лена.
Поэтому и не вернулась она в родные края, когда сбежала от Аникеева. Квартиру здесь купила. Деньги у нее для этого были. Возможно, нажитые преступным путем.
Если так, то придется ее простить. Все равно ведь ничего не докажешь. Да и наживать врага в лице Кустарева майору не хотелось. Парень он хороший, надежный, в отличие от некоторых сильных мира сего за деньги не продается.
– А где живет?
Одинцов снова пожал плечами.
– Что-то темнишь ты, Максим Львович, – качая головой, проговорил Саньков.
– А зачем вам Лена?
– Правильный вопрос. Скажи-ка, ты Полоскова расколол?
– Хотелось бы.
Ситуация складывалась не очень хорошая, тревожная. Ворсобин не отказывался от своих показаний, шел на сотрудничество, но братва не дремала. Демона охраняли с усердием, но любая система имеет свойство давать слабину.
Вот если бы за ним присматривали бездушные роботы с запрограммированной инструкцией, тогда Одинцов мог бы спать спокойно, а людям он как-то не очень доверял. И злой умысел вмешаться может, и по разгильдяйству беды случаются.
Без Ворсобина Полоскова не прижмешь, и тот хорошо это понимает. Не станет Демона, и Штриха выпустят на свободу – сначала изменят меру пресечения, а потом и вовсе развалят дело. А Елецкий выйдет еще раньше. Лукомора за решеткой сейчас только показаниями Полоскова можно удержать.
– Так действуй!
– Не колется.
– Сыворотку правды используй.
– Шутите? – Одинцов удивленно глянул на полковника.
– Гипнотический взгляд задействуй, – заявил Саньков и усмехнулся. – Киршанову привлеки. Пусть она с ним поговорит.
Максим озадаченно провел рукой по лысине. Идея в принципе интересная, но не очень-то законная. Да и захочет ли Киршанова им помочь? Вдруг Кустарев не сможет ее уговорить? А она, судя по всему, баба нервная, с характером, как бы не начудила. Зря, конечно, Кустарев связался с ней, но раз уж вляпался, то любовь крутить должен осторожно, не перегибая палку.
– Это в ее интересах. Или ты думаешь, что Лукомор даст ей спокойно жить?.. Нет, ты так не считаешь, поэтому и спрятал ее.
– Я спрятал?
Саньков ехидно усмехнулся, покачивая головой. Полковник давал понять, что видит Максима насквозь.
– Лукомора дожать надо. Закончилось его время, хватит, пусть на пенсию отправляется.
– На пенсию? – повеселел Одинцов.
– А куда вора на заслуженный отдых отправляют?
Именно туда Максим и хотел пристроить Лукомора. Тюрьма для вора – и отчий дом, и мать родная, и даже пансион для престарелых.
– Мне нравится ваш юмор, Игорь Яковлевич. Ваша идея в принципе неплоха. Без вас бы я не решился, но если вы даете добро…
– Добро? Ну, скажем так, ты поставил меня в известность, а я не стал возражать, – проговорил Саньков и плутовато сощурил правый глаз.
– Хотя бы так.
– Вопросы есть?
– Есть.
Саньков нахмурил брови, учуяв подвох в насмешливом взгляде Максима.
– Если Лукомора не станет, кто его место займет?
– Закон его место займет. А мы с тобой этот закон блюсти будем.
– Понятно.
Максим заранее четко знал, что Саньков ни слова не скажет про Никиткина, который и претендовал на это свято место.
Утро, подъем, а просыпаться так не хочется. Глаза открываются с трудом, в голове каша, не понять, то ли утро начинается с работы, то ли она с него. Так было всегда, но только не сейчас.
Лена спала, свернувшись калачиком, спиной к нему, а он лежал на лопатках, скрестив запястья под затылком, и смотрел в потолок. На часах без четверти шесть, а сна ни в одном глазу.
Огорошил его вчера Одинцов. Без нажима, без уговоров так поставил перед фактом, что не отвертеться. И как Лене сказать? Она же ясно дала понять, что не хочет заниматься гипнозом. Да и Гриша не желал подвергать ее непомерным физическим и моральным нагрузкам. Выплеск энергии – это прежде всего удар по собственной психике. При этом еще и деформируется сознание, возникают сильные головные боли. Процесс очень сложный, наукой не изученный, возможно, опасный для жизни. И зачем он только согласился?
– Почему не спишь? – спросила Лена.
Она даже не шелохнулась, просыпаясь, и не повернулась к нему.
– Да не спится.
– Случилось что-то?
– Почему обязательно случилось?
– Значит, я угадала. Опять вы меня в чем-то подозреваете? – спросила Лена и вздохнула.
Он видел, как приподнялось ее хрупкое плечико. Еще ему показалось, что ее нежная кожа пошла мурашками. Он повернулся к ней, бережно укрыл ее по самый подбородок.
Лена худенькая, но не костлявая. Хоть сейчас ее в мини-бикини да под объектив профессиональной фотокамеры. Она с легкостью примет позу фотомодели, кокетливо взлохматит пальчиками челку, призывно улыбнется. На этом снимке Лена будет смотреться ничуть не хуже, чем на том, сделанном три-четыре года назад. Даже лучше!
Не нравится Лене быть заморышем, гадким утенком, она хочет превратиться в прекрасного белого лебедя. Девушка сама так говорила, а он только усмехался. Она всегда была для него белым лебедем, просто сейчас у нее появилось желание с особой тщательностью ухаживать за своими перышками.
От подарков она теперь не отказывалась. Гриша на днях был с ней в Москве, одел ее от и до. Старые сапоги, те самые тяжеловесные посмешища, он сам лично выбросил в мусорный бак. От серого мышиного пальто парень тоже хотел избавиться, но не решился. Сердце вдруг защемило. Настоящую красоту никакой шкурой не скроешь – ни мышиной, ни овечьей, ни лисьей.
– Нет, бандита одного подозреваем. Лукомор задушил свою жену, а он вывез и сжег ее тело. Так оно и было. Свидетели есть, а признания нет.
– Да, ты говорил.
– Лукомор во всем признался. Явку с повинной подписал.
– А этому что подписать надо? Чистосердечное признание?
– Да, хотелось бы.
– Хочешь, чтобы я помогла?
– Не хочу. Я вообще тебя в эти дела впутывать не желаю.
– Я и сама не хочу впутываться. Но Лукомор меня напрягает. Если его не прижать, он вырвется из клетки. Даже хорошо, что ты меня попросил.
Лена стремительно, даже порывисто поднялась с постели. Она старалась не сутулиться, держала плечи прямо, поэтому казалась высокой. Ну а в стройности ей никак не откажешь.
Высокая, весьма сексуальная в своей наготе, но немного чужая. Он любил эту чудесную девушку, считал ее своей и даже прирос к ней душой. Однако полного родства Гриша пока не почувствовал.
Может, потому, что Лена отвергала его?.. Она уже привыкла к нему, с легкостью ложилась в постель вместе с ним. Лена отдавала Грише свое тело, но мысленно принадлежала кому-то другому.
Он знал, кому именно. Она все еще любила своего Ивана. Возможно, так и будет дальше любить. Но его нет. Когда-нибудь память о нем выветрится из ее сознания. Тогда Гриша станет для нее всем и навсегда.
Да и не особо это страшно, если женщина немного чужая. Человек так устроен, что за свою стопроцентную собственность уже не борется. Чувство насыщения расслабляет его. Он уже не держит себя в напряжении, чтобы понравиться, угодить. Вместе с этим отрастает живот. А с Леной Гриша всегда в тонусе.
Впрочем, с ней расслабляться ни в коем случае нельзя. Гипнотическая сила никуда не делась. Она умеет ее контролировать, более того, наложила на нее табу. Но иной раз Лена так посмотрит!..
Глава 21
Казалось бы, ранняя весна и поздняя осень очень похожи. Тот же температурный диапазон и дождь, сегодня ледяной, завтра не очень. Снег в ноябре – явление отнюдь не редкое. Но осенью вместе с ледяной крупой и дождем на лобовое стекло может свалиться еще и опавший желтый лист.
А весной этого просто не бывает по определению. Душа человеческая возбуждается, наливается живительными соками. Каждая клеточка тела трепещет в ожидании чуда.
Арсению исполнилось двадцать восемь лет. Работа у него неплохая, зарплата отличная, квартиру в ипотеку взял, машину в кредит, проценты выплачивает без проблем. Все хорошо, и сам по себе он парень хоть куда, высокий, атлетичный, на лицо вроде ничего. Нижняя челюсть немного выпирает, нос чуть широковат, но это не беда. Для женщин мужская красота – совсем не главное.
Только вот не получается у него с женщинами. Ему давно хочется познакомиться с красивой или хотя бы просто симпатичной девушкой, а к его берегу почему-то прибивается только черт знает что. Не хотят хорошенькие барышни с ним.
