Вячеслав Жуков - Роман с убийцей
Видя, что Паша чуть не заплакал, Лерыч поспешил утешить приятеля.
– Конечно, не справедливо. И знаешь что… за такое твою Танюху надо прикончить.
– И прикончу, – разошелся Паша. – Вот только выйду, и ей хана. А заодно и ее муженька на тот свет отправлю. Они там тешутся, а я тут… Обидно. – Зек отвернулся и заплакал.
Через три дня Пашу отпустили на свободу. Кончился его срок. И перед тем, как уйти, Мареев зашел к Лерычу в мастерскую проститься.
Лерыч посмотрел на него. Непривычно было видеть приятеля не в грязной зековской робе, а хоть и в старенькой, но чистой одежде. Вроде как и не он это. Вот только щетина на лице. Ее хоть на дню по два раза брей.
– Не хочешь на дорожку? – шутливо спросил Лерыч, кивнув на банку с клеем, стоящую на столе вместе с краской.
Паша улыбнулся.
– Не, – помотал он головой, потом сделался вдруг серьезным. – Бывай, Лерыч. Мне тебя будет не хватать. Ты один тут человек, – покосился он на остальных художников, сидящих за большим столом. Перед каждым лежали дощечки, на которых они старательно выводили лики святых.
Лерыч молчал. Так сделалось тоскливо на душе. Везет Паше. Сегодня же будет дома. Да и чего там ехать от Рязани до Москвы. Если бы Лерыча отпустили, бегом бы побежал. Но ему еще долго трубить тут.
Зная, что Лерычу посылки ждать не от кого, Паша сказал на прощанье:
– Если чего надо, напиши. Я пришлю, – пообещал он. И ушел.
В окно Лерыч видел, как он, одетый в поношенный спортивный костюм с сумкой в руке, пошел по дорожке к воротам.
Глава 18
С утра Лерыча вызвали к заместителю начальника колонии по режиму майору Луцику.
В кабинете кроме самого Луцика находился еще гражданский, рыжебородый толстячок с улыбающейся сальной рожей. Как только Лерыч вошел, рыжебородый уставился на него так, словно зек для него вещь, которую тот собирался купить. Осмотрел Лерыча со всех сторон и кивнул Луцику. Что означал этот кивок, Лерыч узнал, когда майор вдруг сказал:
– Вот что, Безруков. Ты у нас считаешься лучшим художником…
Лерыч воспринял сказанное Луциком как заслуженную похвалу. Хотя зачем ему похвала майора, когда так было на самом деле, и в колонии все это знают. Его картины частенько выставлялись в художественной галерее города. А начальство колонии не раз хвалили за такого художника.
– Ну вроде бы, – ответил Лерыч, как бы окончательное суждение насчет себя оставляя все-таки за майором, чтобы не рассердить того.
Луцик присоединился к общему мнению по поводу Лерыча и сказал безапелляционно:
– Ладно. Не скромничай. Так и есть, чего тут говорить, – он ненадолго замолчал, посмотрел на рыжебородого, потом продолжил: – Мы с начальником колонии посовещались и решили тебе доверить одно важное дело, – подчеркнуто произнес майор.
Лерыч уже понял, в чем заключалось это важное дело. Где-то что-то надо подрисовать, за этим сюда и приехал этот рыжебородый. С художниками в колонии так поступали часто. По договоренности с начальством, их вывозили с территории колонии, куда требовалось. А это могло быть все, что угодно. Последний раз, например, Лерыча возили реставрировать помещение, в котором должен был открыться ресторан. Причем, по заказу хозяина ресторана, Лерычу пришлось расписывать внутренний интерьер под старину. Получилось отлично. Хозяину ресторана работа заключенного художника очень понравилась. За работу Лерыча и сопровождавшего его прапорщика Суворова накормили по-царски. И прапорщик даже разрешил пропустить пару стопарей водки.
Сколько денег получил начальник колонии, Лерыч не знал. Но раз он использовал таким образом своих зеков художников, значит в том была выгода. И неплохая.
– Мы и раньше оказывали шефскую помощь нашим храмам, – говоря все это, хитрющий майор Луцик посмотрел на рыжебородого толстячка. Тот благодарно кивнул в подтверждение. А Лерыч вздохнул. Хороша шефская помощь, когда вкалывать приходится за пятерых. Бригаду реставраторов нанимать, большие бабки платить надо, а зеку что, пайку да глоток свободы, не считая прапора, который обычно от скуки мается да не знает куда себя деть.
Вот и на этот раз в кабинет к Луцику вошел прапорщик. Тот самый, по фамилии Суворов. Обычно он везде сопровождал Лерыча с художниками. Увидев его, майор Луцик произнес оживленно:
– Значит, так Безруков. Сейчас ты возьми с собой все, что тебе надо для работы и поедешь с Виталием Андреевичем. Там есть работенка по твоей части. Где чего подрисуешь, подмажешь. В общем, давай, – махнул Луцик на дверь и добавил: – Прапорщик Суворов будет тебя сопровождать, чтобы никаких там недоразумений не возникало. Смотри, Безруков, не подведи нас. Честь колонии, – сделал майор ударение, подчеркивая этим значимость родного учреждения.
– Не подведу, гражданин начальник, – пообещал Лерыч. Все-таки, там за воротами, лучше чем здесь.
– Я рад, что ты меня правильно понимаешь, – кивнул майор Луцик. – Поезжайте, – благословил он и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
Суворова Лерыч знал хорошо. Нормальный мужик, хотя и пьяница. А вот Виталий Андреевич Валерке не понравился сразу. Морда у него хитрая, воровская. Такой смотрит тебе в глаза, а сам руку в карман запускает. Но раз начальство приказало, придется уважать рыжебородого. Хотя чего тут особенного? Можно и потерпеть.
Вез их с Суворовым рыжебородый Виталий Андреевич на своей недавно купленной «Ниве». Как оказалось, прапорщик Суворов тоже давно мечтал о такой машине и даже откладывал деньги на ее покупку. Они с рыжебородым всю дорогу только и болтали об машине. А Лерыч чтобы не скучать, зыркал по сторонам на улицы города, с которым теперь у него была связана частичка жизни.
Объектом, про который говорил майор Луцик, оказалась небольшая церковь на окраине Рязани. Как выяснилось, Виталий Андреевич состоял при ней старостой и непосредственно занимался ее ремонтом.
– Вот, смотри, Валерий, – уважительно обратился он к Лерычу, когда они вошли в храм. – Вот здесь фресочку надо будет обновить. Потом с иконостасом надо что-то решать. Видишь, как стерлись лики святых. А ты иконы пишешь хорошо. Так что давай, приступай. Это по твоей части. Решай, проблему.
Лерыч посмотрел на облупленные стены.
– А чего тут решать, когда вся краска облупилась.
Рыжебородый Виталий Андреевич заискивающе улыбнулся, разгладив рыжие усы, и сказал:
– А вот ты, Валерий, как раз здесь для того, чтобы все это безобразие, – указал он рукой на стену, – исправить. Стены надо расписать, а где возможно, освежить красочку. Одним словом – приступай.
Прапорщик Суворов стоял рядом, но в разговоре участия не принимал, тупым взглядом водил по стенам. Видя, что он заскучал, рыжебородый староста отозвал его в сторонку.
Лерыч услышал, что староста куда-то зовет Суворова и что-то там говорит про день рождения и про уже накрытый стол. Но завидовать не стал. Не до этого сейчас. Вон работы сколько, как минимум неделю здесь провозиться придется, а то и больше. Суворову что, он за Лерыча кистью водить не будет. Ему бы только водки попить. В окно Лерыч увидел, что староста с прапорщиком зашли в один из домов, стоящих рядом с церковью.
А Лерычу так еще спокойней, никто не стоит над душой, и после небольшого перекура, он приступил к работе.
Виталий Андреевич пришел часа через три посмотреть как идут дела. Работой Лерыча он был очень доволен, но расстроился, когда Лерыч сказал ему, что голубой и белой краски больше нет.
– Если дальше продолжать, то надо в магазин идти за краской, – сказал Лерыч, вытирая кисточки тряпкой смоченной в растворители.
– А так не получится? – спросил слегка озадаченный староста.
– А как я могу нарисовать небеса, – указал Лерыч на свод, – если у меня нет голубой и белой краски. Вы хотите, чтобы я изобразил их кроваво-красными? Тогда, пожалуйста. Красной краски тут полно. А вот белой и голубой – нет.
Лерыч посмотрел на тот дом, куда зашли староста с прапорщиком. Его окна были свежевыкрашенны, и сразу стало понятно, куда девалась краска.
– Вот что, Валерий… – староста посмотрел на рядом стоящий дом, в котором жил церковный сторож. Это его день рождения они отмечали. И причем так хорошо, что прапорщик Суворов уже отрубился, но говорить об этом зеку, староста посчитал неэтично. Да и самому ехать за краской не хотелось. Все-таки, выпивши он. Вдруг гаишники остановят.
– Твой сопровождающий, как бы это сказать… – замялся староста.
Лерыч пришел ему на помощь.
– Отдыхает?
Староста дохнул на Лерыча водочным перегаром, при этом кивнув. Потом сказал:
– Ты знаешь, где находится магазин?
Лерыч усмехнулся.
– Ну вы даете. А кто же мне покупает краски?
Рыжебородый с радостью достал из кармана тысячерублевку.
– Этих денег, надеюсь хватит?
– Вполне, – подхватил Лерыч.
Староста выглядел довольным.
– Сдачу возьми себе. Только не задерживайся там. За час управишься?
