Татьяна Полякова - Жестокий мир мужчин
Допустим, Миша мог куда-то отлучиться, но безногий Яков Васильевич вряд ли где-нибудь прогуливается… хотя мне его привычки неизвестны.
– Сегодня никто не хочет говорить со мной, – обиделась я и покинула дом, возле калитки опять оглянулась и позвала: – Эй, кто-нибудь, ответьте мне…
– Что вы кричите, точно в лесу? – услышала я вопрос. Женщина лет шестидесяти стояла под окнами дома со стороны улицы и неодобрительно меня разглядывала, я смогла это обнаружить, немного сфокусировав зрение.
– Хозяева где? – спросила я и вроде бы икнула.
– А где ж им быть, наверное, дома.
– Нет. Я стучала и звала, никто не откликнулся.
На крыльцо соседнего дома вышла женщина.
– Семеновна, ты Мишу видела? – обратилась к ней моя собеседница.
– Когда?
– Да вот хоть сейчас.
– Нет. Утром видела, за молоком приходил. А чего?
– Девушка хозяев спрашивает, а никого нет.
– Как нет? А Васильич?
– Не знаю, говорит, нет.
– Может, отдыхает? А Миша уехал куда…
– На чем уехал? Вон машина-то ихняя. Стоит под навесом.
Вслушиваясь в этот диалог, я начала быстро трезветь. Когда женщины исчерпали возможные варианты отсутствия хозяев, я попросила:
– Давайте посмотрим в доме, вдруг Якову Васильевичу стало плохо?
Женщины забеспокоились, и мы вместе вошли в дом, после чего разделились. Одна поднялась на второй этаж, другая отправилась в кухню, а я на веранду. Обе время от времени звали:
– Васильич, Миша…
Никто не откликнулся. Тут нечто привлекло мое внимание: блеснуло в кустах роз. Я сделала пару шагов, осторожно приподняла ветки и увидела инвалидное кресло. Оно валялось возле забора.
Мороз пошел по коже, я нервно поежилась, сзади подошли женщины, они тоже заметили кресло.
– Это что же такое? – растерянно прошептала одна. – А где ж?..
Договорить она не успела, мой взгляд выхватил покатую крышу то ли сарая, то ли погреба, и я торопливо направилась к нему. Трава вокруг притоптана, точно в этом месте проехала машина.
Пристройка оказалась угольным сараем. Ухватившись за ручку, я потянула на себя дверь и заглянула внутрь, слыша за своей спиной дыхание спешащих женщин.
В сарае было темно, и в первое мгновение я ничего не поняла, последние лучи солнца высветили кучу угля в дальнем углу, женщины вдруг закричали, а я сообразила, что вижу торчащую из угля руку. Грязную, окровавленную, с металлическим браслетом на запястье.
– Да что ж это, господи? – пролепетала женщина рядом, потом крикнула: – Люди! – и кинулась к калитке.
А я отошла к забору и вцепилась в него обеими руками. Несколько минут меня рвало, я пыталась отдышаться, а что происходит вокруг, понимала с трудом.
Когда я наконец начала соображать, народу в саду собралось много. Расталкивая толпу, к сараю протиснулся милиционер в расстегнутом кителе и заломленной на затылок фуражке, видимо участковый.
– Граждане, соблюдайте спокойствие! – раз пять повторил он.
Я отошла от забора и присоединилась к толпе. Вновь прибывшие пытались узнать, в чем дело, им охотно поясняли:
– Убитые, оба, и Васильич, и племянник. Убили и в уголь сунули. Вот что делается… Как жить, господи? Кому инвалид помешал?.. Да у него деньжищ миллионы… Откуда, он ведь на пенсии? На пенсии, бандюга он… А парнишку за что? Такой был хороший парнишка, приветливый… В «Скорую» звонили?.. Какая «Скорая», сейчас следователи приедут, убийство ведь.
Последняя реплика привела меня в чувство. Надо убираться отсюда. Кто я и что здесь делаю, объяснить будет затруднительно, а тут два трупа, и от меня за версту разит коньяком. Стараясь не привлекать к себе внимания, я покинула сад, вышла через калитку и бросилась к машине. Народ все прибывал, люди бежали со всех сторон, а до меня никому не было дела. Я торопливо завела мотор и покинула поселок, нервно поглядывая в зеркало. Ни погони, ни криков «держите!».
Только оказавшись в городе, я притормозила и, кажется, всхлипнула:
– Господи…
Дома сунула голову под холодный душ, потом забралась под него целиком, дрожала всем телом, стискивала зубы и пыталась прийти в себя.
«Что происходит?» – билось в мозгу, но ответить на этот вопрос я не могла. Было еще несколько вопросов, но и на них я не знала ответа, закуталась в махровый халат, кое-как добралась до постели и рухнула лицом вниз.
Звонок отдавался в мозгу, сводя меня с ума. Я подняла голову с подушки, силясь понять, где я и что происходит. Угольный сарай и торчащая рука – это пьяный кошмар или все было в действительности?
Я тряхнула головой и стала искать сигареты. И тут сообразила, что в дверь звонят, давно и настойчиво.
Шаркая ногами, пошла открывать. На пороге стоял любимый старший брат и выглядел очень испуганным.
– Что у тебя с замком? – рявкнул он. – Не мог открыть своим ключом…
– Понятия не имею, – ответила я и скрылась в ванной. Когда я оттуда вышла, Сашка успел приготовить кофе и теперь сидел за столом, нерешительно мне улыбаясь.
– Я заезжал вчера, – сообщил он.
– Я к тебе тоже…
– Мне сообщили…
– Надо думать. – В этом месте я усмехнулась и стала смотреть в окно, избегая Сашкиного взгляда. Сейчас он напоминал мне побитую собаку и здорово действовал на нервы. – Надеюсь, я не нанесла твоему заведению ощутимый урон? – вздохнула я.
– Все нормально.
– Серьезно? – Это показалось забавным. – Ты так считаешь?
– Я говорю не об Илье, – пожал он плечами. – Хотя и здесь не вижу повода впадать в отчаяние. Он обещал потолковать с тобой. Я уверен, вы сможете во всем разобраться.
– Ладно, утешитель, – фыркнула я. – Вчера я переборщила с коньяком, похмеляться не собираюсь, если ты об этом, и нянька мне не нужна. Тебе он что-нибудь пожелал сказать?
– Нет, – покачал головой мой брат. – Такое впечатление, что он ждет чего-то.
– Чего? – насторожилась я.
– Не знаю.
– А как обстановка в городе?
– В каком смысле? – удивился Сашка.
– С возвращением Ильи что-нибудь изменилось?
– Чепуха… Что может измениться? Мы уже говорили об этом.
– Точно. Говорили. Еще я говорила с человеком по имени Яков Васильевич, и он обещал перемены с появлением Ильи. Выходит, ты знаешь далеко не все.
– Какой еще Яков Васильевич?
– Безногий, – охотно пояснила я. – Бывший друг Терина, носившего кличку Большой.
– Опять ты об этом, – поморщился Сашка.
– Об этом, – согласно кивнула я и добавила: – Его убили.
– Кого? Безногого?
– Да. И его, и Мишу, парня, который жил с ним.
– Откуда ты знаешь? – нахмурился Сашка. – Вчера вечером ты ездила на их дачу?
– Ездила, – вздохнула я. – И нашла обоих в угольном сарае. Что такого знал человек, если его решили убить? Одинокого безногого инвалида?
– Ты меня спрашиваешь? – хмыкнул он. – Так скажу честно: не знаю и знать не хочу. В милицию звонила?
– По поводу убийства? Нет, соседи вызвали.
– Но они с тобой беседовали?
– Менты? Нет, я уехала. Народу сбежалось… весь поселок. А я была в стельку пьяная и не хотела иметь дело с властями… хотя и протрезвела после того, как заглянула в сарай.
– Аська, давай-ка я тебя на курорт отправлю, пока здесь все не кончится. Чтоб у меня душа не болела. Третью неделю как на бочке с порохом. Человек я тебе не чужой, сделай одолжение, исчезни дней на десять. А вернешься, тебя будет ожидать приятный сюрприз. Вот увидишь… – говорил он вроде бы серьезно.
– Приятный сюрприз в том смысле, что Илья скажет мне: «Я тебя люблю, дорогая»?
– А почему бы и нет?
– Ты сам-то веришь в это? – пожала плечами я.
– Мне не нравится твое настроение, – нахмурился он.
– Бог с ним, с настроением. Скажи лучше, что именно должно кончиться?
– Я не понял, – еще больше нахмурился Сашка, а я засмеялась:
– Ты сам только что сказал: «Пока здесь все не кончится». Что такое должно кончиться, Саша?
– Не цепляйся к словам, – разозлился он. – Я имею в виду, пока не выяснится все с Ильей, что же еще?
– А что мешает все выяснить прямо сейчас?
– Илья не желает говорить на эту тему.
– А через десять дней пожелает?
– Слушай, что за черт в тебя вселился?
– Саша, что происходит? – посерьезнев, спросила я.
Он взглянул на меня в упор, зло поджал губы.
– Что? – повторила я свой вопрос, Сашка криво усмехнулся.
– Я хочу, чтобы моя сестра мне верила…
– Теперь это трудно, – ответила я и выдержала его взгляд. – Или мы поговорим, или…
– Или? – повторил он, а я пожала плечами:
– Не могу ничего обещать тебе…
– Ясно. – Он поднялся и пошел к двери. – Очень скоро тебе станет стыдно, но, чтобы угрызения совести тебя не слишком мучили, я говорю прямо сейчас: я тебя люблю и потому прощаю. Постарайся вести себя разумно, – заключил он и покинул квартиру.
А я вышла на лоджию посмотреть, как брат садится в машину.
– Я тоже тебя люблю, – проронила грустно себе под нос.
