Татьяна Полякова - Список донжуанов

— Менты ничего не говорят, они спрашивают.

— Теперь у них работы непочатый край, — самодовольно изрекла Марья.

Мы оба уставились на нее, причем Андрей с любопытством, а я, признаюсь, со страхом.

— Почему? — одновременно спросили мы, а Марья широко улыбнулась.

— Я им про дядьку настучала, про Хохла этого. Теперь у них есть подозреваемый. Дядьке-то жена рога наставила с нашим Серегой, и он сильно осерчал и фотки требовал, звонил тебе и запугивал.

Челюсть у Андрея Петровича отпала, а я судорожно вздохнула. Дар речи Андрей обрел первым:

— Да как вам в голову пришло…

— По озарению свыше, — деловито сообщила Марья. — Голос мне был, к тому же не могла я бросить Симу в беде, какой-то паразит нам свинью подсунул, то есть труп, а отвечать кому? То-то…

— В вас начисто отсутствует чувство самосохранения, — вынес весьма мягкий вердикт Андрей. — А с голосами надо бороться. Вы лечиться не пробовали?

— Это на что он намекает? — обратилась ко мне Марья.

— На белую горячку, — пожала я плечами. На душе было так скверно, хоть волком вой.

— Ничего подобного. Мои голоса совершенно никакого отношения к психам не имеют, просто сподобил господь. Вот как Жанну д'Арк.

— Ее за это на костре сожгли, — с грустью напомнил Андрей, должно быть сожалея, что поступить так с Марьей невозможно.

— Ничто не делается без божьей воли, значит, господу было угодно, чтобы она пострадала здесь. А тем, кто на этом свете сильно переживает, тому на том свете уготовано царствие небесное. Вот и Жанне д'Арк была прямая дорога в рай.

— Рай нам обеспечен, — подвела я итог и, кивнув Андрею на прощание, села в машину. Он наклонился ко мне и зашептал:

— Я попробую… черт, что же делать?

— Ничего, — пожала я плечами, — придется пострадать.

Марья к тому моменту плюхнулась рядом со мной и все норовила заглянуть мне в глаза. Я не торопясь тронулась с места, но, видно, что-то в моем поведении ей подсказало, что я вовсе не в восторге от ее голосов, потому что ее энтузиазм сменила тихая грусть. Марья робко спросила:

— Не надо было на дядьку стучать?

— Дядька этот разозлится и нам с тобой головы оторвет, — ответила я, хотя пугать Марью мне не хотелось.

— Почему это? Вовсе нет. Если он нам головы оторвет, менты сразу поймут — его рук дело, коли грозил и прочее. Нет, я считаю, не зря мне голос был. И Олег сказал, что мысль недурна, я же с ним советовалась.

— Олега по голове ударили, так что у него все мысли недурны.

— Это тебя Андрей Петрович так настроил. Вот уж скользкая личность. Я вот что тебе скажу: он с этим Бойко заодно. Ага. Он ему и настучал про фотографии в портфеле, а тот послал свою шпану, они и ударили Олега по башке. Точно, все сходится.

— Да откуда Андрею было знать, что Олег возьмет с собой фотографии?

— Так папаша его с ним в сговоре; пока он Олегу по ушам ездил, Андрюха кабинетик обыскал и даже в сейф заглянул. По крайней мере мог, потому что Олег сказал, что от всех сейфов по два ключа, один, к примеру, у него, а другой у папаши Гридина. Чего б сыночку ключик не взять? Но фоток нигде не оказалось, и он сообразил, что они могут быть лишь в одном месте: в портфеле Олега, который тот, идя к папе, прихватил с собой. Ну он и сообщил куда надо.

Несмотря на голоса и прочее, данное утверждение не казалось мне абсолютно глупым. Я пожала плечами, поразмышляла и напомнила:

— Но Андрей не видел фотографии. Как он мог знать, что на них жена Бойко?

— Может, не знал, может, догадывался? Мог альбомчик видеть у Сереги или тот по пьяному делу похвалился: так, мол, и так, совратил с пути истинного гражданку Бойко. А уж остальное докумекать нетрудно.

— Но тогда выходит, что Андрей желал моему мужу неприятностей.

— Смерти его он желал, ясно как день.

— А причина?

— Ну, это вообще проще простого: он в тебя совершенно втюрился и убрал соперника чужими руками. Адвокаты все такие, их хлебом не корми, дай только ближнему напакостить и чтоб, главное, самим в сторонке отсидеться.

— По-моему, было проще помочь мне получить развод, чем заваривать такую кашу.

— И ничего не проще… Серега дружку поди спасибо не сказал бы за то, что тот жену увел, а так как парень он пакостный… Тьфу ты, господи, о покойниках плохо не говорят.

Разговор и в самом деле пришлось прекратить, потому что мы подъехали к дому. На кухне дядя Жора просматривал какие-то бумаги. Из вредности я не хотела спрашивать, что это, но любопытство мучило меня. Сам он, конечно, не пожелал ничего объяснять, зато сразу же полез с вопросами. Пока рассказывала я, все было хорошо, дядя Жора благодушно кивал и даже похвалил меня под конец, что ничего не напутала. Потом Марья поведала о голосах и своем походе в милицию. Физиономию дяди Жоры слегка перекосило.

— Тебе самое место в палате для буйных, — вынес он свой вердикт, впрочем, говорил он спокойно, просто выглядел грустным.

Затем набрал номер на мобильном и ушел в гостиную. О чем он говорил, подслушать мне не удалось, но то, что звонил морячку, вне всякого сомнения, потому что назвал его Виктором.

Вернулся и объявил:

— Соберите самое необходимое.

— От дядьки прятаться будем? — сообразила Марья, а я напомнила:

— Мне прятаться нельзя: у меня мужа убили и идет следствие.

— Пусть себе идет, — отмахнулась Марья, — здоровье дороже. — И кинулась собирать вещи.

Я решила, что такое дело доверять ей не стоит, и уже собралась присоединиться к ней, но тут зазвонил телефон.

— Вы Симона? — с вызовом спросил женский голос. Перед моим мысленным взором сразу возникла роковая брюнетка с капризным лицом и мощным бюстом, из тех, что всегда выглядят как-то томно и без конца курят.

— Слушаю, — немного растерялась я.

— Меня зовут Алла, Алла Викторовна. Должно быть, вам обо мне известно. — В тот момент я решила, что мне звонит супруга Бойко — та, что с бюстом и коровьим взглядом. Ей бы очень подошел этот голос, но все мои догадки ничегошеньки не стоили, потому что женщина продолжила:

— Я жена Гридина. Андрея Петровича.

— Очень приятно, — брякнула я.

Она хихикнула и спросила:

— В самом деле? Что ж, я рада. Думаю, нам есть о чем поговорить.

— Если честно, я с трудом представляю…

— По-моему, вы спите с моим мужем, — невежливо перебила она, а я покраснела, потому что дядя Жора подслушивал.

— Вот уж нет.

— Забавно. Значит, он только начал вас охмурять?

— Слушайте, у меня неприятности, и у меня нет времени на всякие глупости.

— Неприятностью вы называете убийство мужа? Хороша неприятность. Кстати, об этом я тоже хотела поговорить.

— Вы-то какое отношение имеете к этому убийству? — спросила я, а девица удивилась:

— Я? По-моему, это вы имеете к нему отношение.

Она опять выделила местоимение «вы», и стало ясно: еще одной особе пришла охота обвинить меня в смерти Сергея. Сговорились они все, что ли? Однако выслушать чужое мнение все же стоило, вдруг да и скажет что-нибудь интересное, и я согласилась.

— Хорошо, давайте поговорим.

— Жду вас в два часа в кафе «Бастион», это на Большой Михайловской. — Не простившись, она повесила трубку, а я вздохнула и перевела взгляд на часы.

— Поедем? — спросила Марья с надеждой.

— Тебе-то зачем ехать? — удивился дядя Жора и был, по моему мнению, прав.

— Нельзя Симу одну отпускать, мало ли что враги измыслят.

— Вот я с ней и поеду, — решительно заявил он, — а ты дом сторожи.

— От кого? — призадумалась Марья.

— От ребятишек Хохла, разумеется.

— Они сюда явятся?

— Конечно. Как только узнают, что ты о них в милиции наплела.

— И что мне делать? — забеспокоилась Марья.

— Голоса слушай. Ты у господа в большой чести, не даст пропасть за фунт изюма.

— Оно конечно, — кивнула Марья, вдруг начав тревожно оглядываться, — но я лучше с вами поеду.

Дядя Жора показал себя человеком широкой души: милостиво кивнул, правда, усмехаясь. Еще раз взглянув на часы, мы спешно покинули квартиру. Большая Михайловская находилась на другом конце города, так что, если мы хотели прибыть в кафе вовремя, необходимо было поторопиться.

Кафе занимало отдельно стоящее здание, похожее на средневековую крепость. На флагштоке развевалось знамя со святым Георгием, вышитым золотом.

— Богобоязненные люди здесь обитают, — глубокомысленно изрекла Марья, но как-то без особой уверенности. А у меня ее вовсе не было, потому что я знала: кафе принадлежало общественной организации, объединявшей бывших воинов-интернационалистов. Репутация у него была, скажем прямо, скверная. Муж, ныне покойный, называл его притоном и предостерегал меня от посещения этого места, как от чумы, оттого я и удивилась, что Гридина выбрала для встречи такое место.

Однако, несмотря на Серегины запугивания, кафе выглядело вполне прилично и даже респектабельно. Девушка в белоснежной блузке и мини-юбке встретила нас у входа и проводила в бар, он был пуст, что и неудивительно в такое время. Выпив кофе, я взглянула на часы и смогла убедиться, что дама запаздывает уже на пятнадцать минут. Впрочем, вряд ли это должно удивлять, такие особы обожают заставлять людей ждать, надо набраться терпения.