Михаил Черненок - Роковое место
– Не финти лишнее, – остановил Хватов. – На все, что ты перечислил, за глаза хватит трех тысяч долларов.
– Не жмись, шеф!
– Нет у меня столько валюты, – твердо сказал Хватов и для убедительности приврал: – Недавно Герману Суханову одолжил больше тысячи.
– Потребуй, чтобы Герка срочно вернул должок.
– Вечером я улетаю в Москву. Пробуду там неделю. Твердо намерился сделать дело, бери в долг три тысячи и управляйся до моего возвращения. Не управишься – пеняй на себя. Пошлю к чертовой бабушке все твои планы.
– Давай баксы, управлюсь, – решительно заявил Темнов.
После ухода Темнова Виталии Осипович позвонил в спорткомплекс Полееву и сказал, что по заданию Чешуякова срочно улетает в столицу за спортивным инвентарем к зимнему сезону. Поручив Ахмету свои обязанности, добавил, что вернется на следующей неделе.
Навеянная коньячными парами уверенность в успехе рискованной задумки после разговора с Полеевым стала угасать. Поначалу убаюкивавшая фраза Темнова: «Даешь мне бабки в долг, а на какие дела, тебе ни фига неизвестно», теперь показалась фиговым листком, который в случае провала не спасет от ответственности за финансирование серьезного преступления. Возникла гнетущая тревога. Готовясь к худшему, Хватов съездил в банк «Феникс», где хранил свои сбережения в валюте, и перечислил полмиллиона долларов в московский коммерческий банк «Фламинго». После этого заехал в городскую кассу аэрофлота и купил билет на вечерний рейс до Москвы.
Первый день в столице показался Хватову коротким. Его хватило только на то, чтобы за взятку устроиться в приличном номере гостиницы «Россия», выспаться после ночного полета да побывать в национальном Фонде спорта. Из разговоров со знакомыми чиновниками Виталий Осипович без особого огорчения сделал вывод, что хлебного места здесь ему никто не приготовил. Нахлебников хватало своих.
Следующим утром, позавтракав в гостиничном буфете, Хватов отправился в банк «Фламинго». Получив подтверждение о поступлении перечисленной из Новосибирска валюты, стал выяснять, в какую из стран дальнего зарубежья можно ее переадресовать. Разбитной коротко стриженный клерк в похожем на смокинг черном пиджаке посоветовал воспользоваться услугами надежного «Дойч-Банка». За пять стодолларовых банкнот, предложенных Хватовым, шустряк ловко провернул многодневную операцию в несколько часов. Сложнее оказалось оформить визу на выезд в Германию. Потеряв надежду получить заветный штамп в паспорте официальным путем, пришлось опять свернуть на апробированную неофициальную тропу. Непоколебимая, будто ледяная глыба, седая дама, оформлявшая документы, мгновенно растаяла, как только Хватов вынул из кармана пухлый бумажник с валютой. Дорога за кордон разом открылась.
Ужинал Виталий Осипович в ресторане «Арагви». Неторопливо запивая марочным сухим вином отличный шашлык, обильно приправленный кавказской зеленью, просидел около двух часов. Щедро расплатившись с официантом, пошел от ресторана до гостиницы пешком. На малолюдной Красной площади остановился, словно космонавт перед опасным полетом. Задумчиво посмотрел на мрачную пирамиду мавзолея, затем перевел взгляд на рубиновые звезды таинственного Кремля. Куранты пробили десять вечера. Виталий Осипович сверил часы и, с опаской обойдя серое возвышение лобного места, зашагал к ярко освещенной «России».
Несмотря на позднее время, жизнь в отеле кипела через край. В буфетах кучковались загадочные лица, в основном, южных национальностей; рьяно спорили о политике то ли народные депутаты, то ли их помощники; по длинным коридорам фланировали девицы в коротких юбочках. Отбоярившись от назойливых услуг юных распутниц, Хватов закрылся в своем номере и сел к телефону. Через новосибирский код набрал квартирный номер Бубликова. В трубке долго слышались продолжительные гудки. Наконец после соединительного сигнала раздался сиплый голос Темнова:
– Ал-л-ле…
– Ты уже дрыхнешь? – спросил Виталий Осипович.
– Че уже… – Темнов шумно позевнул. – У нас, шеф, второй час ночи тикает.
– Как дела?
– Нормалек. Колеса с кибиткой куплены, инструмент на мази. Осталось расписаться с «чушкой» и дело – в шляпе.
– Знаешь что… Прекрати эту затею.
– Че-е-е?…
– Не понял, что ли?
– Поздно, шеф, понимать. Все баксы потрачены. Не бросать же их коту под хвост.
– Время уходит.
– От нас не уйдет. День-два и чики-брики будет сделано.
– Запомни: на какие цели ты одолжил баксы, мне неведомо.
– Ну, че пустое мусолить. Суть вопроса давно заметана.
– Люся где?
– В спальне делает оберотику.
– Что?
– Ну, это, бля… Аэробикой занимается с Колей.
– Вот сучка!
– С ручкой, – равнодушно добавил Темнов. – Не мандражи, шеф. Будет и у нас жизнь, как в лучших домах Конотопа.
– Позаботься лучше о том, как бы не оказаться в казенном доме.
– Для меня тот дом – родная хата.
– Смотри!..
– Смотрю, шеф, и ничего страшного не вижу.
– Если возникнет что-то срочное, немедленно звони мне, – Хватов назвал номер гостиничного телефона.
– Повтори медленнее, – попросил Темнов. – Щас нарисую цифры.
– Ты не «рисуй» – запомни.
– Спросонок у меня память хреновая. Утром выучу наизусть и ликвидну шпаргалку.
…Частые трели междугородного звонка раздались в номере Хватова лишь к концу недели. Вопреки ожиданиям Виталия Осиповича звонил Чешуяков. Слушая спокойный голос Федора Павловича, Хватов испытал неподдельную радость от того, что недавний покровитель жив и здоров. Появилось даже желание предупредить его об угрожающей опасности, однако содержание разговора развеяло этот порыв. Высказав недовольство долгим молчанием Хватова и тем, что пришлось разыскивать «потерявшегося» через справочные бюро столичных гостиниц, Чешуяков потребовал, чтобы Виталий Осипович немедленно возвращался в Новосибирск.
– Федор Павлович, мне бы еще с недельку надо здесь побыть, – умоляюще сказал Хватов.
– Не тяни, Виталий, время, – резко ответил Чешуяков. – Как говорят в НФС, ты вместо дела московский воздух пинаешь. Через двое суток прилетай домой. Из аэропорта сразу направляйся в спорткомплекс. Буду ждать тебя там. Привози «сухановский» долг. Его хватит на выдачу месячной зарплаты коллективу комплекса. Перед расставанием мы с тобой мирно это сделаем. Тогда уйдешь с чистой совестью.
Желание Хватова удержаться в директорском кресле было столь велико, что он, плюнув на все рассуждения о совести и морали, стал звонить Темнову. Тот отозвался вечером следующего дня. Выслушав гневную тираду Виталия Осиповича по поводу бездеятельности, Темнов полунамеками рассказал о внезапной гибели Германа Суханова при столкновении с джипом «чушки».
«Мистика какая-то или ложь», – подумал Хватов и, наказав Темнову не отходить от телефона, тут же позвонил на квартиру Чешуякову. Голос ответившего Федора Павловича был, как всегда, спокоен. Чтобы хоть как-то оправдать цель своего звонка, Виталий Осипович спросил:
– На завтра наша встреча не отменяется?
– Почему она должна отмениться? – будто насторожился Чешуяков. – У тебя на то есть какая-то причина?
– Ничего нет. Я уже билет купил. На рассвете завтрашнего дня буду в Новосибирске, – солгал Хватов.
– За тобой машину в Толмачево прислать? Может, вместе поедем?
– Не беспокойтесь, Федор Павлович. Из аэропорта доберусь на такси, сяду в свою «Ауди» и… долго себя ждать не заставлю.
– Ну, как хочешь. Поеду без тебя, с Васей.
– Счастливого вам пути.
– Тебе – тоже.
Наливаясь безрассудной злобой, Хватов вновь созвонился с Темновым и сказал:
– Завтра утром он поедет к озеру. Дорога там таежная…
– Усёк, шеф, – быстро сообразил Темнов. – Жди козырного сообщения.
В этот вечер Хватов из Москвы не улетел. Всю вторую половину следующего дня он просидел в гостиничном номере. Ждал телефонного звонка от Темнова. Однако об убийстве Чешуякова и шофера Цикалова ему сообщила главный бухгалтер фонда «Парус» Трубенева. И только тут до сознания Виталия Осиповича дошло, какую беду наворотил Темнов с его подачи. Появилось сильное желание немедленно улететь за границу, но разум подсказал, что это будет походить на откровенное бегство, и следственные органы быстро догадаются о причастности беглеца к убийству. Скрепя сердце, Хватов вечерним рейсом вылетел в Новосибирск. Заграничный вариант укрытия он оставил про запас. На тот случай, если другого способа избежать ответственности не будет.
Активно включившись в организацию похорон Чешуякова и шофера Васи Цикалова, Виталий Осипович всеми силами изображал глубочайшую скорбь. При подготовке на компьютере некрологов для газет один из них запустил в интернетовский лабиринт, сделав в конце приписку с обвинением в организации заказного убийства неповинного в этом гендиректора «Нефтепродукта» Маласаева.
