Михаил Климман - Вечерний день

В какой-то момент он махнул рукой на патриотические чувства. Все равно, так или иначе, то, что у него сейчас на руках, будет использовано политиканами в своих интересах, и только в своих. То, что никто из них не будет принимать в расчет интересы России, сомнения не вызывало. Хотя бы только потому, что с определенного уровня политики интересы самих политиков и воспринимаются ими как интересы страны, которая их породила. И не только в России - смотри любые газеты и телепередачи и читай любые книги.

Он опять побежал звонить, решив сдаться телевизионному продюсеру, рассудив, что тому может быть интересен сам материал, а не тот, кто его нашел. Озвучит, все завоют, забе­гают, но его, Платонова, это уже касаться не будет. А уж убивать Владимира Павловича про­дюсеру никакого резона нет.

Но тот был занят, трубку взял его помощник и вежливо сообщил, что шеф перезвонит при первой возможности. Это был какой-то новый человек в окружении продюсера, все пре­дыдущие Платонова знали и не переспрашивали по три раза, кто звонит и по какому поводу.

Представление закончилось, народ повалил из зала к раздевалкам, и Владимир Павло­вич едва успел на свой пост. Начался тот же танец, но в обратном порядке: номерок, четыре шага, куртка. Номерок, шесть шагов, пальто. Два номерка, пять шагов, пальто и куртка.

Чем бы ни закончился сегодняшний вечер, шкатулку, это Платонов решил твердо, он домой не повезет. Лучше всего, конечно, арендовать ячейку в банке, как в кино, но, во-пер­вых, по ночам банки не работают, а во-вторых, он не имел ни малейшего представления, как это делается. Так что подойдут и простые багажные камеры на вокзале.

Владимир Павлович выдал последнюю куртку, пересчитал бинокли и вешалки, под­мел пол. Оделся и направился к выходу. На всякий случай, прежде чем выйти на улицу, он постоял несколько секунд, вглядываясь в темноту. Потом осторожно приоткрыл дверь и занес ногу над порогом. Но в это же мгновение мужчина в стоящей прямо напротив две­рей машине затянулся сигаретой. Слабый огонек осветил его, и Владимир Павлович увидел ставшие уже почти родными усы Махмуда.

Глава 41

Прошло почти полтора часа с тех пор, как Платонов вернулся со своей «экскурсии» на служебный вход. Он сидел в своем отсеке гардероба, никем не замеченный, и терпеливо ждал. Слабая надежда на то, что Махмуд и его сотоварищи (а они были, Владимир Павлович хорошо помнил еще как минимум три силуэта в машине), не дождавшись его появления, уедут, теплилась в его сознании, хотя надежда эта была очень зыбкой.

Из цирка, как знал Платонов, было три выхода: служебный, на котором его ждали, зри­тельский, который к тому времени, когда Владимир Павлович пытался выбраться, был уже закрыт. И ворота, через которые завозили на манеж декорации и животных. На них вообще- то и была вся надежда. Ну откуда человек не цирковой мог знать, что бетонный забор с воро­тами на соседнюю улицу имеет отношение к цирку?

Однако установить это можно было только опытным путем. Если его не цирковые дру­зья знали об этих воротах, то надежды не оставалось никакой. И Платонов тянул время, как человек с признаками сахарного диабета не идет к врачу сдавать анализ крови, боясь, а вдруг - правда, и он уже не просто человек, а почти инвалид?

Надо было, как казалось его воспаленному сознанию, дождаться того момента, когда все утихнет, все разойдутся и ждать его уже будет бессмысленно. Тогда-то он и выберется потихоньку и отправится. Но куда? Куда, собственно, он собирался отправиться?

Первые полчаса своего добровольного затворничества Владимир Павлович пытался пойти кому-нибудь позвонить, найти помощь, хотя бы какую-нибудь поддержку. Но поти­хоньку, по мере просмотра записной книжки, как реальной, бумажной, так и виртуальной, хранящейся в памяти, идея эта увядала на глазах и постепенно захирела настолько, что сей­час Платонов о ней даже не вспоминал.

Плющ лежал в больнице с поломанными ногами, бездарный «сын», похоже, вернулся в свой Северодвинск, что, наверное, было и к лучшему. Коля его послал фактически: куль­турно, но послал.

Пойти путем рядового гражданина - позвонить в милицию - Платонов тоже не мог. Несколько часов назад милиция арестовала Махмуда, и вот, пожалуйста, тот сидит у входа в цирк как ни в чем не бывало.

Был момент, когда Владимир Павлович всерьез рассматривал идею вызвать «скорую» и на ней скрыться отсюда. Болячек для этого хватало, в этом никакой проблемы не было. Проблема была в другом - куда девать ларец, если его, Платонова, положат в больницу. А это могло произойти легко и просто. Никто не будет слушать старика со шкатулкой, погрузят на носилки и увезут. Вкатят какого-нибудь недорогого обезболивающего и оставят прямо в коридоре.

Можно было, конечно, использовать «скорую» как такси, дать денег и попросить, чтобы довезли куда-нибудь. Но во-первых, денег с собой было мало. Он никогда не брал их с собой на работу, опасаясь именно такого случая - станет плохо, начнут укладывать на носилки, а деньги выпадут.

А во-вторых, куда попросить отвезти? Из всех людей, которым Владимир Павлович мог сейчас доверять, осталась только Настя, но он прекрасно понимал, что возле дома его ждут, и так подставлять женщину он не мог. Любую, а что уж говорить о «блаженстве и без­надежности». Гостиница, где он мог бы временно отсидеться, возможно, была наилучшим вариантом, но тут опять смотри «во-первых».

Владимир Павлович обшарил все карманы и наскреб вместе с сегодняшними деньгами за бинокли и вешалки почти две с половиной тысячи рублей. По его представлению, этого должно было хватить на одну ночь, но вот какие гостиницы сегодня существуют, а какие превратились в китайские общежития или интернациональные публичные дома, да и есть ли там места, или их надо предварительно заказывать, он не имел ни малейшего представления.

Внезапно ему в голову пришла идея, ослепительная и идиотическая одновременно, как все гениальное. Можно поехать в студенческую общагу к Руслану, попросить его выдать его за родного деда и остаться переночевать. А назавтра позвонить кому-нибудь из дилеров, попросить взаймы до лучших времен и послать за деньгами Руслана.

Расплатиться с ним за хлопоты и, решив вопрос с гостиницей, на несколько дней лечь на дно. В этом плане тоже были очевидные дыры - что делать, например, если ни Руслана, ни Льва, ни Марины не окажется на месте, но это было хоть что-то. Можно было, к примеру, встретить того охранника, которому он дал пятьсот рублей.

С этого можно было начинать, и Платонов поднялся и направился к закулисной части, чтобы через нее пройти к воротам.

Сторож с недоумением проводил Владимира Павловича глазами, но ничего не сказал. Они встречались иногда в буфете, пару раз перекинулись ничего не значащими фразами, на этом их знакомство и ограничилось. Приготовленная Платоновым история о том, что он заснул на своем стуле, а теперь будить дежурную на выходе не хотелось, поэтому он и идет через ворота, не понадобилась.

Он шел уже мимо клеток с животными, и до выхода на улицу, до небольшой двери, прорезанной в воротах, оставалось метров пятнадцать, когда сзади послышался шум. Вла­димир Павлович обернулся, надеясь, что это какой-нибудь запоздавший рабочий из номера все еще кормит тигра или медведя, приучая их к себе, или сам медведь, почуяв чужака, заво­рочался во сне.

Но шум раздался и впереди, дверь в воротах отворилась, и вошел Махмуд в сопрово­ждении еще двоих крупных и серьезных ребят. Платонов оглянулся, сзади тоже стоял чело­век, отрезая ему пути к отходу.

«Странно, - подумал Владимир Павлович, - звери, как мне кажется, не могут спокойно переносить присутствия посторонних.»

Здравствуй, дедушка, - спокойно сказал Махмуд, как будто они встретились не за кулисами цирка, а на квартире или в офисе, - шкатулка отдай.

Платонов стоял, рассматривая противников. Шансов у него не было никаких, но и отступать просто так не хотелось.

Я устал за ты гоняться, - опять сказал чеченец. Никаких оснований сомневаться в его национальности у Владимира Павловича не было. - Ты очень шустрый дедушка.

За спиной Платонова раздалась какая-то возня. Он обернулся, уверенный, что уж тут- то никого из людей Махмуда быть не должно. На него сквозь решетку смотрели желтые глаза тигра. Откуда-то он знал, что это - тигр, а не тигрица, может, слышал какой-то разговор. Хищник вдруг оскалил клыки и глухо зарычал.

Смотри, Платонов, - засмеялся чеченец, - даже тигр на тебя не доволен. Давай шка­тулка.

Но Владимир Павлович так и стоял столбом, только чуть отклонился от клетки, чтобы тигр не мог его достать сквозь широкие ячейки. Он никак не мог решиться вот так просто отдать ларец. Но что же делать?

Тебе, может, денег хочется? - спросил Махмуд и что-то сказал на непонятном языке.

Его товарищи дружно засмеялись.