Татьяна Светлова - Тайна моего двойника
Я встала. Этими соображениями я с Шерил делиться не буду.
ГЛАВА 3
АМЕРИКАНСКАЯ МАМА
По коридору навстречу мне шла Кати.
— Меня выписывают, — сказала я ей, подходя.
Кати остолбенело уставилась на меня. У нее задрожала челюсть.
— Шерил… — прошептала она непослушными губами.
Я так привыкла за это время встречаться с Кати, что напрочь забыла о том, что ей неизвестно о нашем с Шерил сходстве. И теперь, когда с меня сняли наклейки, оно было вопиюще очевидным. Я не была к этому готова, и растерянно стояла перед ней, не зная, что сказать.
Она протянула мне навстречу трясущуюся руку — то ли обнять, то ли дотронуться… Кажется, она действительно приняла меня за Шерил и в своем шоке даже не понимает, что Шерил, лежавшую еще вчера, когда Кати от нее уходила, в коме, вряд ли выпишут на следующий день.
— Я Оля… — сказала я ей с сожалением.
В глазах недоверие, непонимание. Рука все еще висит нелепо в воздухе. Я до нее дотронулась: «Да, я Оля. Мы похожи».
Теперь изумление, смешанное с ужасом. Рука ее упала. Подбородок затрясся еще сильнее.
Я взяла ее за плечи и повела к курилке — там можно было присесть. Кати нашарила платок и прижала к глазам.
— Почему ты мне раньше не сказала? — выговорила она, наконец.
— Это бесполезно описывать. Это надо было увидеть.
— Да, — ответила она. — Ты права…
Ее тяжелое лицо покраснело, и она прятала его в платке. Какое-то время мы молчали. Я просто не знала, что ей сказать. Но Кати неожиданно заговорила первая.
— Я всегда подозревала, что в этой истории было что-то не то.
— В какой истории? — не поняла я.
— В рождении Шерил. Ее мать что-то скрывала от меня… Теперь я понимаю, что! Хотя… Откуда тогда взялась ты? Если отец Шерил был русским, то это не объясняет…
— Кати, — сказала я, вставая, — мы не можем здесь разговаривать.
Я умирала от нетерпения услышать продолжение, желательно более внятное, но вчерашний опыт с Джонатаном научил меня принимать в расчет окружающих нас людей — кто мог сказать с уверенностью, что среди мирных курильщиков, рассевшихся на трех диванчиках вокруг пепельниц, нет того человека, который прислал мне отравленные конфеты? Того, кто подложил бомбу в нашу машину? И, хотя у меня закружилась голова от предчувствия чего-то важного, что должна мне открыть Кати, я сделала над собой усилие и оборвала ее:
— Пойдем поужинаем куда-нибудь. Я приглашаю.
Кати молчаливо поднялась и последовала за мной из курилки. Полицейский, охранявший меня, потащился за нами.
* * *Парижские улицы приоделись к Рождеству, каждый магазинчик, каждое здание, каждое дерево и даже каждый фонарный столб сверкали и переливались огнями, потоками елочных украшений, пожеланиями счастливого Ноэля. Я выбрала ресторанчик недалеко от Оперы, в котором мы были однажды с Игорем. В ресторане было людно, многие пришли сюда после утомительного многочасового похода по магазинам за рождественскими подарками, и на свободных стульях рядом с посетителями пузырились массивные нарядные пакеты. От этой атмосферы праздника, который я была не в состоянии разделить, мне стало совсем худо. Игорь говорил, что постарается приехать к Рождеству…
Мой охранник отправился звонить — должно быть, ему понадобились инструкции, как быть дальше с моей охраной. Вопросы крутились у меня на языке, я ведь ничего не поняла из того, что произнесла Кати в курилке. Но я заставила себя прочитать сначала меню, выбрать блюда, сделать заказ, чувствуя все это время на себе настороженный, изучающий взгляд мачехи Шерил. И только когда официант покинул наш столик, я посмотрела вопросительно на Кати.
— Объясните мне, Кати, о чем вы говорили в больнице, что вы имели ввиду? Почему отец Шерил мог оказаться русским?
Кати долго и старательно расправляла салфетку на коленях.
— Они жили несколько лет в Москве…
— Кто?!
— Родители Шерил. Она тебе разве не сказала?
То-то Кати так насторожилась, узнав, что я русская!
— Нет! Я, правда, не спрашивала, но она могла бы и сама… Почему она ничего мне не сказала, черт побери!
Я достала сигареты и предложила жестом Кати.
— Я не курю, спасибо. У нас в Америке никто не курит, — добавила она с гордостью. «Ну да, в Советском Союзе тоже все жили по указке партии и правительства, и все было все самое лучшее», подумала я. — Шерил скрытная, — продолжала Кати. — Она и со мной никогда не делилась своими мыслями и чувствами.
Кати откинулась на спинку стула. Я посмотрела на ее лицо с тяжелыми чертами, выдававшими самолюбивую чувствительность и ранимость. Я бы ей тоже не рассказывала ничего, подумала я. Каждая ее реакция должна быть невпопад, должна быть по принципу «одеяло на себя»…
— Кати, когда ее родители жили в Москве?
— Как раз три года, предшествующих рождению Шерил. Собственно, ее отец там жил, а мать бывала наездами.
— А почему они жили в Москве? В те годы, кажется, бизнес не очень…
— Она тебе и это не сказала? — В лице у Кати мелькнуло самолюбивое удовлетворение. — Отец Шерил был дипломатом, советником американского посольства в Москве.
Ничего себе! Но как же Шерил могла скрыть это от меня? Как уклончиво ответила на мой вопрос, кем были ее родители! Зачем, почему?
Я прикрыла глаза — отчасти, чтобы переварить этот шок, отчасти из-за того, что мне стало даже неловко перед Кати, что Шерил меня так прокатила. Но, употребив мысленно это слово, «прокатила», я почувствовала, что оно страшно не подходит ни самой Шерил, ни ее необычайной скрытности, и объяснение будто всплыло само собой: я вдруг поняла, что Шерил на самом деле уже давно была убеждена, — и не меньше, чем я сама, — что мы сестры-близнецы, но оттягивала момент, когда придется посмотреть этому факту в глаза. Потому что тогда ей пришлось бы поставить под сомнение всю свою жизнь, свои родственные связи, начать искать секреты, разгадки которых могут оказаться мало привлекательными… Ее — нашей? — матерью может оказаться, теоретически, и как какая-нибудь забытая богом и людьми алкоголичка из русской глухомани, так английская королева! А Шерил уже приходилось однажды в своей жизни пережить потерю матери и отца, поиметь приемную мать, отношения с которой никогда не были слишком теплыми, приемного отца, который их бросил… Теперь, снова здорово, еще одна мать? Еще один отец? А вдруг уже тоже потерянные?
Да, я поняла Шерил. Мне тоже было бы неприятно, до холода в животе неприятно, предположить, что моя мама — не моя, и что на сцене может возникнуть другая, некая неведомая мать… Или отец? Я ведь тоже одного отца, считай, потеряла… Но за себя я особенно не боялась, считая свою психику стойкой и здоровой. У моей мамулечки все равно никто не отнимет мою любовь, хоть тридцать новых найдется.
— Робин, отец Шерил и мой брат, прожил эти три года в Москве, а Вирджини жила на два дома… Она не любила бывать в СССР, и вовсе не рвалась туда, но она любила своего мужа… Во всяком случае, так считали все.
В последней фразе прозвучал намек на нечто, мне неведомое, какие-то счеты, какая-то ревность… Но я не стала вникать — у меня были вопросы поважнее:
— Хорошо, понятно, Москва, но откуда предположение, что у Шерил русский отец? Ее мать, следуя вашей логике, изменила своему мужу с русским?
— Никакой логики у меня нет, — сухо сообщила Кати. — Я ничего не предполагаю. Но только в начале их супружества — за четыре года до того, как появилась Шерил, — Вирджини поделилась со мной страхами, что она бесплодна. Не могла забеременеть. А потом, после Москвы — вдруг пожалуйста, с пузом.
— Но если она была бесплодна — то как же она смогла забеременеть от кого бы то ни было? Хоть от русского, хоть от негра — бесплодие есть бесплодие, не так ли?
— Ты еще с этим не сталкивалась, и не желаю тебе столкнуться — и не знаешь, что такое затащить мужика к врачу! Я тебе сказала — Вирджини поделилась со мной страхами! То есть, она подозревала только, что бесплодна, а проблема могла быть — и была, я уверена! — в моем брате! Подумай на секунду, у меня ведь тоже детей нет! Не вышло… А Робин мой брат… И на отца своего Шерил ни капельки не похожа, ни на йоту.
— Ну, это необязательно, — пробормотала я, вспоминая мамины слова о моей непохожести на папу. Я его почти не помню, но у мамы было несколько старых фотографий с ним. Да, уж если мы с Шерил действительно сестры — то не он, не этот невысокий и довольно невзрачный мужчина с редкими серыми волосами и выцветшими глазами цвета болотной воды наш отец…
— Необязательно? — Кати сверлила меня глазами. То ли я что-то сказала не так, либо в ее голове мелькали мысли, не слишком ей приятные, но она вдруг сделалась недружелюбной. — Может быть. Не все похожи на отцов, ладно. Но ты-то откуда взялась, в таком случае?
— Вот я тоже хотела бы узнать — откуда я взялась? Или — откуда взялась Шерил? Короче, откуда мы обе взялись… А на мать свою Шерил похожа?
