Кирилл Казанцев - Блокада молчания
Опускались руки. Он приказал помощникам разобраться с этими двумя, допросить поочередно всех постояльцев отеля, выяснить ВСЕ, что известно про эту парочку. А сам побрел из отеля на свежий воздух. Он должен был перестроить работу мозгов, они сегодня трудились не в том направлении. За ним, разочарованно пыхтя, спускались груженные оружием омоновцы.
— Граждане, просьба из пансионата не разбредаться, — уныло объявил Шура Лапчик, с неприязнью озирая приободрившихся постояльцев. — С каждым из вас будет проведена беседа. Начнем, пожалуй, с вас, молодые люди. — Он плотоядно уставился на оробевших геев.
Остальные расходились по комнатам. Брат уводил сестру, она недоверчиво поглядывала на молодого лейтенанта, бледность постепенно сходила с лица. Пятились в свое убежище молодожены Царицыны. Уходили в дальнюю комнату пенсионеры — мужчина не очень уверенно переставлял ноги, с подозрением ощупывая левую часть грудной клетки. Спутница шла рядом, испуганно поглядывая на него.
— Сердечко пошаливает, дорогой? — обеспокоенно спросила она, когда они вошли к себе в номер. Она добралась усталой походкой до ближайшего стула, села. Бывший конструктор авиационного предприятия глубоко вздохнул, досадливо качнул седой головой.
— Боюсь, у организма выработалась реакция привыкания на его почтенный возраст, дорогая… — Он задвинул щеколду, потом неожиданно бодро для своего возраста добежал до заправленной кровати и рухнул на нее, закинув руки за голову. — Временами мне действительно начинает казаться, что там что-то пошаливает.
— А у меня месячных давненько нет, — пожаловалась старушка. — Не исключаю, конечно, что это обычная задержка…
— Месячные? — Он удивленно поднял голову. — В твоем-то почтенном возрасте? — Он сглотнул, и возрастных морщин на дряблом челе стало значительно больше. — О, дорогая, неужели наши отношения зашли настолько далеко? Соленого не хочешь?
— Нет, — качнула головой пенсионерка. — Хочу твою фамилию, Никита. Шучу. — Ее усталое личико озарилось симпатичной улыбкой. — Послушай, тебе не кажется, что мы стояли на краю? Ей-богу, если бы эти двое молчунов из Уфы не смотали удочки сегодня утром, нам пришлось бы призадуматься над своей дальнейшей участью. Дементьев бы нас дожал. А ты, конечно, парень хоть куда, но вряд ли справишься с толпой омоновцев.
— Да, эти двое нас спасли, — согласился мужчина. — Надеюсь, их самолет не опоздал. Какое-то время можем жить спокойно.
— Ты знал, что этот факт можно использовать, — осенило женщину. — Нас предупредили, что готовится налет, у нас была возможность уйти, но ты уговорил меня этого не делать. Рисковые мы парни, Никитушка…
— Да, мне что-то подсказало, — кивнул пенсионер. — Можем расслабиться, Ксюша. Но не стоит забывать, что через какое-то время нас вызовут на допрос помощники Дементьева, и придется играть свою роль дальше. И чем скорее они это сделают, тем лучше. Через два с половиной часа очередная акция. — Он посмотрел на наручные часы. — Полагаю, ты не забыла?
— Может, лучше в Турцию? — засомневалась женщина. — Или в Африку?
Он засмеялся, пружинисто поднялся, обнял ее, смиренно сидящую на стуле, начал осыпать поцелуями.
— Нет уж, дорогая, в Африке акулы, в Африке гориллы…
— Никитушка, не надо… — Она негромко смеялась, отворачивала лицо. — Не надо, как ты можешь, я такая старая, мне неловко.
— Снимем вторую кожу? — предложил он.
— А потом вернуть не успеем, — испугалась сообщница. — И будут наши морщины сидеть криво. Нет уж, давай потерпим.
— А как насчет секса?
— Забудь, — фыркнула женщина. — Голова болит, Никитушка. И полиция на пороге. Вернись на свою подушку…
— Надоела мне эта подушка, в ней ни пуха, ни пера, за что, спрашивается, платим большие деньги? — Мужчина оторвался от своей подруги и начал вышагивать по уютно обставленной комнате. Половицы в пансионате не скрипели, стены обладали достаточной звукоизоляцией, при закрытой щеколде они могли здесь чувствовать себя вполне комфортно. Женщина исподлобья наблюдала за его перемещениями, поджидая каверзы. Но Никита мыслями был уже далеко. Сгущались тучи над головой, но их миссия в Кабаркуле только выходила на свой пик. Предстояло много работы. Бросить, не доделав, обидно, а усталость уже прогрессировала, временами возникала неуверенность, приходилось импровизировать, по ходу менять планы. Информация о перемещениях важных лиц продолжала стекаться к «мстителям», но над информаторами тоже висели тучи, приходилось проявлять осторожность. Основных «фигурантов», что в случае провала сели бы с ними на скамью подсудимых, знал только Никита. Ксюша их не знала. Не сказать, что он не доверял своей подруге — он доверял ей больше, чем себе. Но женщина есть женщина, расколоть ее на допросе куда проще, чем закаленного мужчину. И опять же, меньше знаешь — меньше срок…
Они действительно полгода не выходили на тропу войны. После вакханалии по сценарию Агаты Кристи, учиненной в крупном областном центре Восточной Сибири, «мстители» ушли на дно. Полиция великого государства искала их с таким усердием, с каким Соединенные Штаты не искали своего Бен Ладена. Лица Никиты Россохина и Ксении Левторович возникали в новостях Центрального телевидения как особо опасные для общества преступники. На них валили убийства, которых они не совершали, налеты на банки, мошенничества, запугивание добропорядочных граждан, о которых они даже не подозревали. Их физиономии висели на «досках почета» практически всех полицейских отделов и управлений необъятной страны. Часть населения, зомбированная «ящиком» и официальной пропагандой, их боялась, другая — поддерживала. Люди писали им письма до востребования, жаловались на произвол чиновников в своих городах и поселках, умоляли «как-нибудь заглянуть». Объявлялись подражатели, объявлялись те, кто выдавал себя за «мстителей». Но их деятельность не отличалась успехом, полиция и органы госбезопасности хватали этих людей уже на второй день после акции. Люди получали реальные сроки, и у продвинутого интернет-сообщества подобные потуги вызывали лишь сочувствие. Впрочем, подражаний было немного. Органы, ответственные за противодействие экстремистской деятельности, учились работать на своих ошибках. Реальные «мстители» пропали. Прошло три месяца — никаких известий. Миновало полгода — ни слуху ни духу. Успокоились? Получили хорошие «гранты» от своих закулисных работодателей, заинтересованных в дестабилизации ситуации в стране, и убрались на заслуженный покой на один из тропических островов?
На самом деле все было гораздо проще. Не было у Ксюши и Никиты закулисных работодателей. Были сочувствующие, были информаторы, имелись люди, готовые их укрыть и подставить плечо, попадались даже спонсоры, согласные оплатить ту или иную акцию. Но высшие силы над ними не довлели. Менять личину входило в привычку. Фальшивые паспорта, включая заграничные, бесконечная езда на перекладных. Сибирь, Дальний Восток, «Дальний Запад»… Два месяца «компактного проживания» под Калининградом, где Никита устроился работать на АЗС, а Ксюша мыла полы в магазине напротив. Из-за дотошных полицейских проверок пришлось добыть поддельные справки о заражении вирусом иммунодефицита, и теперь от них шарахались, как от чумы. Пришлось уйти с работы, но зато они так много узнали о чуме двадцатого века… «Ладно, — рассуждал Никита, — выборы в Думу остались за неприятелем, подождем, чем закончатся выборы президента». О результате можно догадаться, но такова уж природа русского человека — надеяться на чудо. Чуда не случилось. Страна продолжала задыхаться в тисках коррупции. Со скрежетом закручивались гайки. Люди не очень громко высмеивали власти, а последние высмеивали людей посредством принятия абсурдных законов, душащих инакомыслие и возможность хоть как-то достучаться до чиновного люда. Любовники переселились в небольшой поселок под Адлером, где верные люди гарантировали безопасное жилье на съемной квартире. Хозяйка, подслеповатая тетушка, вдова умершего чернобыльца, почти не докучала. «Мы обязаны провести это лето на юге, — решили молодые люди, — а там посмотрим». Никита усердно хромал, Ксюша сменила прическу и носила очки с нулевыми диоптриями, кардинально меняющими внешность. На вид убогие, безобидные, никому не интересные, они вполне могли прожить в этом поселке и год, и два. Но зуд уже охватывал, особенно после того, как власти поселения снесли два частных подворья, в которых проживали старенькие пенсионеры, а на их месте стали строить гостиницу, самозабвенно пиля при этом выделенные средства. Пенсионеров забрали городские родственники, скандал замяли. Деньги разворовали с размахом, стройка встала в связи с нехваткой денежных средств. Даже местная прокуратура зашевелилась от такой наглости. «Изба не горит, конь скучает в конюшне, — пошучивал в эти дни Никита. — Согласись, дорогая, ты расстроена».
