Татьяна Полякова - Строптивая мишень
— С парнем что делать? — спросил неуверенно.
— Отпустить. Сам говоришь, ни при чем он… пусть менты поищут. — Тут Савельич на нас посмотрел. — Что ж, выходит, ошибка вышла. Как говорится, кто не ошибается…
Алексей вздохнул, тихо, но с облегчением. Я все это время рта не раскрывала, во-первых, из уважения к высокому собранию, во-вторых, из опасения, что меня могут опознать по голосу. Хотя хрипловатый голос вчерашней дивы существенно отличался от моего сегодняшнего повизгивания.
Меня отправили в другую комнату, где я пару часов изнывала от тоски и беспокойства. Наконец на пороге возник Алексей, и отправились мы домой. Всю дорогу он молчал и все как-то косился на меня, вызывая в душе тревогу. Я даже начала всерьез прикидывать: может, покаяться и все ему самой рассказать? Однако Лешкина реакция была непредсказуема, а рисковать накануне великого дня все-таки не стоило. Мы вошли в дом. Алексей, минуя холодильник, направился в комнату, где располагался его арсенал, а я пригорюнилась. До чего парень дотошный, беда с ним. Я пристроилась на диване и на дверь поглядывала. Вскоре Алексей появился. Лицо у него было… в общем, ничего хорошего выражение его физиономии мне не обещало.
— Где пушка? — спросил он.
— Чего? — начала я, хлопая глазами. Но валять дурака мне вдруг расхотелось, я сжалась под его взглядом и испуганно ответила:
— В речке. Я ее выбросила.
Тут случилось нечто совершенно неожиданное. Вместо того чтобы грохнуть кулаком и заорать, Алексей побледнел, как недавно у крестного, правой рукой вцепился в стол и тихо сказал:
— Я тебе категорически запрещаю… — Правда, овладение высоким стилем на этом и закончилось. Только o уши навострила и глаза выпучила от неожиданности, как Лешка по столу грохнул и заорал:
— Дура несчастная, ты это сделала? Поверить не могу…
Он вдруг весь затрясся, а потом очень натурально схватился за сердце. Судя по лицу, ему в самом деле было нехорошо.
— Алеша, — испуганно позвала я.
— Да ты хоть понимаешь… — Он сел, но тут же вскочил и заорал:
— Какого черта ты лезешь в мои дела? Я с тебя шкуру спущу!..
Он схватился за ремень. Я мгновенно вскочила и кинулась в кухню, прошмыгнув мимо него. Реакция у Лешки в связи с переживаниями стала никудышная, так что, когда он вслед за мной на кухне появился, очень разгневанный, я уже вооружилась сковородкой и сразу предупредила:
— Только подойди, я тебе нос третий раз сломаю.
Дудки, я для него на все готова, но колотить себя почем зря и ему не позволю. Алексей несколько секунд раздумывал, потом отшвырнул ремень и начал грязно ругаться. Я аккуратно поставила сковородку и села на стул, пережидать бурю.
— Как тебе это в голову пришло? — рявкнул Лешка, нависая надо мной.
— Очень просто пришло, — пробормотала я. — Никуда бы ты в воскресенье не поехал, знаю я тебя. Так бы и бегал за своим Серым, пока не убил бы. А тебе нельзя…
— Мне нельзя, а тебе можно? Кто говорил, никакой уголовщины? — Тут я сочла нужным зареветь и заревела.
— Здрасьте-пожалуйста, теперь она слезы льет… Да ты хоть понимаешь, как тебе повезло?
— Понимаю, я же не дура, — размазывая слезы, сообщила я.
— Хлопнуть Серого на глазах у трех охранников…
— У двух…
— Заткнись. Господи… да ты хоть умом своим убогим соображаешь, что б они с тобой сделали, если бы засекли?
— Но ведь не засекли, верно? Чего ж теперь кричать, Алеша? Мне намного спокойнее стало. И тебе охотиться не на кого. Нету Серого, умер.
— Да плевать мне на Серого! — рявкнул Алексей, грохнув кулаком. Стол и я одновременно подпрыгнули. — Понимаешь, плевать! Мне б тебя из дерьма вытащить, а ты такой номер отколола! Ты знаешь, кто такой Серый? Ты понимаешь, мать твою, что крестный не дурак и тебе ни на грош не поверил, и теперь я ему за твою жизнь по гроб должен?
Тут я заревела уже по-настоящему, потому как все происшедшее показалось не только опасным, но и глупым, а наш отъезд совсем уж проблематичным. Алексей метался по кухне, а я ревела в три ручья. Вдруг мысли его скакнули в совершенно неожиданном направлении. Я даже слегка растерялась, когда он спросил:
— А что ты делала с ним в отдельном кабинете?
— Ты за кого меня принимаешь? — вытаращила я глаза.
Он как будто смутился, но тут же опять заорал и ногами засучил. Пришлось оправдываться:
— Вдвоем мы были минут десять, выпили шампанского, я серьгу уронила, он наклонился поднять… так все удачно сложилось. А потом я немного посидела, чтобы у охpаны подозрений не возникло.
— Что? — Алексей даже рот раскрыл. — Ты его пристрелила, а потом немного посидела рядом?
— Да, — кивнула я, чувствуя себя очень неуверенно.
— Не слабо, — тяжко вздохнул Алексей. — Да если бы охранник вошел…
Он даже головой затряс, так ему худо стало, а я спросила тревожно:
— Алеша, мы ведь уедем, да?
— Да, — вздохнув, сказал он и меня обнял.
Я обрадовалась и уточнила:
— Сразу?
— Да уж, конечно, не то ты еще кого-нибудь замочишь… — Он помолчал и сказал намного спокойнее:
— Давай-ка договоримся: если ты что-нибудь замыслишь, я об этом должен знать первым. И никаких военных действий. У меня без того голова болит, чтоб еще твои тайны разгадывать. Уяснила?
— Я ведь пошла на разведку, — сочла я нужным оправдаться. — И все так удачно сложилось.
— Заткнись. Еще раз у тебя что-нибудь удачно сложится, и можешь быть уверена, на задницу ты всю оставшуюся жизнь уже не сядешь… А что за мужики с тобой были? — опомнился Алексей.
Я рассказала, он головой покачал и заметил:
— А ведь крестный прав, спиной к тебе поворачиваться не стоит.
— Дурак твой крестный! — разозлилась я. — Много он понимает. Я тебя люблю и что-то сделать была должна, а он… у меня такое впечатление, что он тебя ревнует.
Алексей как-то странно покосился, но ничего не сказал. Мы понемногу успокоились. Я перебралась к нему на колени и чувствовала себя почти счастливой. Мысли мои сами собой обратились к завтрашнему дню.
— Алеша, у тебя бронежилет есть? — задумчиво спросила я.
Он слабо дернулся, потом ответил:
— Нет.
— А нельзя достать?
— А на кой черт, не скажешь?
— Завтра Эдичка явится, вот увидишь. Будет опасно.
— Может и явиться, — усмехнулся Алексей. — Явится, поймет, в чем дело, и попытается договориться. Против крестного не попрет, кишка тонка…
Я тоже усмехнулась, правда, мысленно. Сказать такое об Эдичке мог только человек, близко с ним не знакомый. Его дурашливая внешность почти всех вводила в заблуждение.
— А крестного ты предупредил? — поинтересовалась я.
— Предупредил. Это он считает, что Эдичка будет решать проблему мирно. А вот тебе он вовсе не верит. И правильно, кстати. Так что, если у тебя туз в рукаве припрятан, скажи мне об этом заранее, чтоб я успел спасти твою глупую голову.
— Ты-то мне почему не доверяешь? — обиделась я. — Я тебя не обманываю…
— Хорошо, если так… Ладно. Надо ехать к крестному, собирайся.
— С собой возьмешь?
— Еще чего. У Верки побудешь, покуда я делами занят.
— Не поеду…
— Поедешь, оставлять тебя без присмотра никак нельзя. Мало ли чего еще удумаешь… Так что одевайся и не зли меня.
Это нарушало мои планы, но спорить я не решилась.
Алексей доставил меня к Верке и укатил, оставив ей строгие инструкции на мой счет. Верка сурово кивала головой и на меня косилась. Я же сидела, поджав ноги и глядя в пол: тиха, скромна и молчалива.
— Беспокоится о тебе, — заметила Верка, когда Алексей ушел. Я носом пошмыгала и кивнула. — А ты как? — нахмурилась она. — Как дальше думаешь? С ним или сама по себе?
Из первой встречи я вынесла впечатление, что крестник Верке далеко не безразличен, на свой манер она, безусловно, его любила. А вот Савельича ей по всем статьям любить было не за что. Потому я ответила со слезой:
— Я за него замуж хочу. Только мне надо его от дурной компании отвадить, не доведет она его до добра.
— Это точно, — вздохнула Верка, а я с готовностью запричитала:
— Не слушает он меня. Говорю, уедем, а он…
Минут десять я старательно жаловалась, Верка кивала, хмурилась, потом меня по плечу похлопала:
— Ничего, не реви… Баба, ежели с умом за дело возьмется, завсегда мужика на свой лад перекроит. А Лешка мужик неплохой, душа у него добрая. Если б не этот сукин сын! — Она махнула рукой и полезла в холодильник. — Давай, выпьем… для снятия стресса.
— Да я не пью вообще-то, — сказала я, вытирая слезы. — Разве что по маленькой…
За одной маленькой последовала вторая, потом третья. Водка убывала на глазах. Учуяв родной запах, появился помятый Гришка. Шел на автопилоте, с бессмысленным выражением лица, плеснул остатки в чашку, жадно выпил и развернулся на 180 градусов, намереваясь нас покинуть. Его слегка занесло, но ходить в таком со стоянии ему было, очевидно, не впервой, и бедолага благополучно добрался до дивана, чем очень прогневил Верку: во-первых, водки не стало, во-вторых, он не понес за грабеж заслуженной кары. Лежал себе на диване и громко храпел.
