Владимир Колычев - Бригадир
Нет, от тюрьмы зарекаться никак нельзя.
– Ну, считай, что я тебя понял, – кивнул Спартак.
– Тогда ты должен подогревать зону.
– Сколько?
– Двадцать процентов.
– Это ты загнул, – мотнул головой Спартак.
– Знаешь такую поговорку – жадность фраера сгубила?
– Я здесь большой рынок хочу поставить. Очень большой. Перспективы есть, работа уже идет, но без денег она заглохнет. А деньги из нашего общака идут. Много денег. И двадцать процентов – это удар по моему бизнесу. Такой удар, что нам ничего не остается, как в штыки с тобой встать. А штыки у нас есть… Нет, двадцать – много. Даже десять много. Ну, пять еще куда ни шло…
– Да, но этого мало.
– Нет, не мало. Если честно пять процентов отстегивать, это будет больше, чем двадцать, если нечестно. Ты же не знаешь, сколько мы имеем в месяц, и никогда не узнаешь…
– Поверь, если я задамся целью, то все узнаю.
– Зачем тебе напрягаться, Ростом? Ты вор уважаемый, уже немолодой, тебе жизнью наслаждаться надо. С друзьями встречаться, вино пить, женщин любить. Зачем тебе к нам лезть? Зачем тебе всякие беспокойства? Будешь получать с нас каждый месяц. Пять процентов – это что-то порядка сорока зеленых тысяч. Но мы округлим до пятидесяти тысяч. Большие деньги, согласись… Хотя не все так просто, Ростом. Ты человек большой, уважаемый, воры тебя слушаются. И крупные воры, и мелочь всякая. Вот и скажи своим, чтобы забыли к нам дорогу. А то у нас тут весело – то кошелек подрежут, то на бабки кинут… А это народ отпугивает. А мы, сам понимаешь, за народ. Народ – это наше все.
– Сто тысяч, и все проблемы будут решены.
– Будут тебе и сто тысяч. Не сейчас, конечно. Говорю же, рынок развивается, обороты растут. Поверь, вся борьба за это хлебное место еще впереди. И воры еще придут, и бандиты… Ну, с бандитами мы как-нибудь разберемся, а с ворами договариваться будем. Не с тобой, так с кем-нибудь другим договоримся. Ты же от крестовых за нашим районом смотришь, а есть еще братья-славяне. Мы можем к ним обратиться… И обратимся, если в тебе разочаруемся. Посмотрим, как ты наши интересы будешь защищать, рамсы разводить. Ты же за нас должен подписываться, да? А мы – тобой прикрываться. Ну, понятное дело, за каждый такой разбор мы будем отдельно отстегивать… Думай, Ростом, думай.
Вор долго смотрел на Спартака, пытаясь за ледяной стеной во взгляде скрыть замешательство. Оказывается, не Спартак должен добиваться его расположения, а наоборот.
Но что он мог сказать? Да, он в законе. Да, за ним целая система, по законам которой живет или старается жить братва. Но и Спартак не пустое место. У него три десятка реальных бойцов, в резерве как минимум столько же, да еще и с княжевскими всегда можно договориться. Деньги для этого есть… Деньги. Главное, что у него есть деньги. А они сейчас решают все.
Да и воевать он умеет. После истории с чеченами никто из серьезных людей даже не пытается отбить у него рынок. Если «зверям» опасно с ними связываться, то и остальным здесь ничего не светит.
А репчинский рынок – золотое дно. Обороты здесь многомиллионные, так что есть смысл биться за него насмерть. И с ворами, и с бандитами, и даже с ментами…
Большими деньгами он ворочает, очень большими, но ведь они кровью ему достаются. В той же войне с чеченами он лишь чудом избежал потерь. А ведь все могло быть наоборот, и тогда не Шамхан, а он сам лежал бы сейчас в земле.
– Хорошо, пусть будет пятьдесят тысяч, – выдавил из себя вор.
– Ну, вот и отлично, – широко улыбнулся Спартак. – Я так понимаю, договор мы заключили, можно его обмыть, ну и всякие там детали промежду прочим обговорить… Кухня здесь не очень, но для своих все в лучшем виде. Хачапури приготовят, чашушули, оджахури…
– А смогут? – натянуто улыбнулся Ростом.
– Ну, если твои ребята подскажут… Они в кавказской кухне разибраются?
– Не хуже меня…
– Тогда на кухню их. А мы по коньяку пока прокатимся. И грузинский есть, и армянский, и дагестанский… Баньку можно было бы организовать, но чего нет, того нет. Пока только строим, только фундамент поставили…
На самом деле проблема с баней решалась достаточно легко. В Репчино была своя автоколонна – хозяйство скорее убыточное, чем прибыльное, – но банька там шикарная, когда-то туда начальство со всей Москвы съезжалось. Но ведь это на базу ехать надо, а Спартаку вовсе не улыбалось покидать территорию рынка. Да и развлекать вора тоже не очень хотелось. Ростом, конечно, человек уважаемый, но не одного они с ним теста, нет общих неделовых интересов, а значит, скучно будет с ним, напряженно. А в бане полная расслабленность нужна, только тогда она будет в удовольствие.
Да и самого вора тяготила его компания. Приглашение к столу он принял, но от грузинской кухни отказался. Что приготовят, то пусть и будет. Однако бутылочку марочной «Абхазии» со Спартаком распил.
Уехал он вечером. Над опустевшим рынком сгущались сумерки, когда Спартак вышел его провожать. Проводив, повернул обратно к кафе. На террасе махала метлой женщина в темно-синем техническом халате. Платок на ней пуховый, и не понять, сколько ей лет, двадцать или сто двадцать. Да Спартаку это и не нужно. Коньяк согрел кровь, напитал поры, оживил желания, но уборщицами он точно не интересуется. Сейчас домой поедет, там Жанна. Она хоть и не очень довольна своим гражданским мужем, но в постель всегда пожалуйста… А может, девочек заказать? Он, конечно, не сторонник развратной любви, но почему бы изредка и нет? Можно в автоколонну позвонить, Мартын здесь, Гобой тоже, Бабая можно взять, Угрюма… А что, давно не отрывались…
По-любому разговора с Мартыном и Гобоем не избежать. Им все равно надо объяснить, с какой это радости Спартак решил платить ворам. Доводы у него, конечно, есть, пацаны его поймут, но все равно приятного мало…
Техничка стояла к нему спиной, до нее оставалось метров десять, когда она вдруг резко развернулась к нему лицом, отбросила в сторону метлу и вытащила из кармана пистолет.
Спартак даже понять не успел, что произошло, как выстрел взорвал тишину. Пуля хоть и маленькая, но в грудь ударила кувалдой. Спартак упал, раскинув руки, но сознания не потерял. Перед глазами все плыло, но все-таки он увидел, как Простофил и Протас наваливаются на женщину, заламывают ей руки.
Тут же перед глазами всплыло лицо Мартына, в ушах эхом прозвучал голос Гобоя:
– «Скорую» давай вызывай…
И Бабай появился. Он поднял Спартака на руки, потащил в кафе, кто-то помогал ему.
В груди пожар, невыносимо болели ребра, в ушах шум, голова кружилась, тело немело, но Спартак сознания не терял. А в комнате отдыха, куда отнес его Бабай, ему даже стало легче. Может, потому, что потолок вернулся на место и теперь был над головой, и пол уже под ногами, а не где-то в бездне. Он даже нашел в себе силы говорить.
– Где эта сука? Сюда ее!
– Молчи! Тебе нельзя говорить! – Мартын стягивал с него рубашку.
Гобой ковырялся в индивидуальной аптечке, которую принес Угрюм.
– Сюда ее, я сказал!
В комнату привели «техничку». Платка на ней не было, черные волосы растрепаны, в глазах ненависть, на губах кровь и презрительная ухмылка.
– Как зовут? – спросил Спартак, глядя, как Гобой прикладывает к ране ватный тампон.
Вроде бы несерьезная рана, сердце не задето, возможно, даже легкие не пострадали. Но вдруг она смертельная? Сейчас ему более-менее хорошо, а потом раз, и все.
– Марина.
– Кто меня заказал?
– Никто. Я сама заказала.
– Ну и что я тебе сделал?
– Ты Аслана убил.
– Аслана?.. Ты к нему какое-то отношение имеешь? – удивился Спартак. – Ты же не чеченка.
– Нет, но я его люблю… И раньше любила, и сейчас люблю… И он меня очень любил!
– Решила за него отомстить?
– Чтоб ты сдох!
– Заткнись!
Протас не стал запугивать ее. Он ударил девушку локтем под дых. Охнув от боли, та опустилась на колено.
– Ты уже сделала все, чтобы я сдох. Зачем орать?..
Гобой подошел к девушке, взял в руку ее подбородок, задрал голову вверх, пристально посмотрел ей в глаза:
– Кажется, я ее видел… Да, она к Шамхану приходила… Шамхан Спартака заказал?
– Да пошел ты!
– Заглохни, подстилка чеченская!
– Я не подстилка! – Марина вздрогнула так, как будто ей влепили пощечину. – Я любила Аслана!
– А ничего, что твой Аслан подъехал к нам со своими отморозками, стрелять начал, гранат накидал?.. Может, нам в задницу его целовать надо было? Ну, из-за того, что ты его любишь…
– Твой Аслан бандитом был, – чувствуя, как иссякают силы, сказал Спартак.
Веки тяжелели, глаза закрывались, и только сильная боль в груди удерживала его на плаву, не позволяя провалиться в бездонные глубины небытия.
– С мечом пришел, от меча погиб… У русских так водится… Или ты не русская?
– Русская. Но это ничего не значит! Мне все равно, кем Аслан был, русским или чеченцем. Я за него мстила, а не за чеченца!
– Заткнись! – махнул на нее рукой Мартын. И, обращаясь к Гобою, спросил: – Слышь, чего мы здесь? Спартака в больницу надо везти. Пока «Скорая» подъедет…
