Наталья Берзина - Без права на защиту
Мария сидела потупя голову. Как же хотелось согласиться с подругой и, действительно отбросив сомнения, принять правильную позицию. Но вот как поступит Георгий? Действительно ли он любит ее? Есть только один способ проверить это.
Возвращаясь в город, Георгий не мог скрыть улыбки. За эти выходные многое изменилось. После того как вызванная из больницы бригада увезла Виталия Горшкова, Маша как-то притихла и не отпускала Ваню от себя ни на шаг. В то же время старалась держаться поближе к Георгию. Глеб, встревоженный происшедшим, вызвался разобраться и заявил, что раскопает все о Виталии.
– Ребята, вы понимаете, что он опасен? Чует мое сердце, здесь пахнет не одним киднеппингом. Слишком уж характерные признаки, что у него не первый случай столкновения с законом. Ты, Гоша, обратил внимание, как он держал отвертку? Нет? Очень зря! Так вот, держал он ее правильно! С упором в ладонь! Так оружие никогда не выскользнет, и удар получается вдвое сильнее. А ведь он, как мне известно, в спецчастях не служил и вообще к армии отношения не имеет. Выходит, практика есть совершенно иного рода. Я лично все проверю по Горшкову. А шарик все же жалко! Зачем ты его разбил? Сколько он со мной ездил, никому не мешал.
– Я не виноват, это наш сумасшедший его не поймал! – стал шутливо оправдываться Георгий.
– Да ладно тебе на дурака валить! Позавидовал, что у меня есть шарик в машине, а у тебя нет, вот и разбил из вредности! – продолжал обвинять его Глеб.
– Глебушка! Что я слышу? Этот злой человек разбил шарик, который я тебе подарила? – округлив глаза, воскликнула Алена и, сделав угрожающее лицо, стала надвигаться на Георгия.
– Нет!!! Только не это! – принимая игру, закричал Георгий. – Машенька, защити! Не дай в обиду!
Мария невольно улыбнулась. Все же какие замечательные у нее друзья! И Глеб, и Алена, и Наташа, и Павел. А главное, у нее есть Георгий! Настоящий мужчина, защитник и… друг? Почему до сих пор всего лишь только друг? Он, спасший ее сына от верной смерти, не позволивший разрушить семью и оберегающий ее от всех напастей, помогающий во всем и заботящийся о ней, всего только друг? А что он говорил, когда успокаивал ее, рыдающую, там, на шоссе? Разве не произнес он тех самых слов, от которых замирает душа женщины? Не он ли, прижимая ее и Ваню к груди, шептал:
– Все хорошо, любимая! Нас никто не разлучит! Мы всегда будем вместе!
Почему она тогда не ответила ему? Почему не сказала, что уже давно и безответно любит! Что не представляет себе жизни без него, без его рук, без его голоса, без его заботы и нежности! Крепко обняв сына, она трогательно взглянула на Георгия. Вот и теперь в его серых внимательных глазах светилась любовь. В этом не может быть ошибки! Он ласкал ее взглядом. Успокаивал, ободрял. Именно в этот момент она решилась. Нельзя больше откладывать. Будь что будет. Лучше услышать от него прямой и однозначный ответ, чем всю жизнь сожалеть о несделанном.
Вечером, когда страсти уже улеглись и ужин подходил к концу, Георгий встал из-за стола и, выйдя на террасу, опустился в плетеное кресло. Он пытался обдумать, как поступить с Виталием. Держать его в больнице было неразумно. Лучшим выходом было передать Горшкова туда, откуда он приехал. Продумывая, как правильнее поступить, написать официальное письмо или для начала связаться по телефону и договориться обо всем, Георгий не заметил, как из столовой вышла Мария. Неслышно подошла к нему, положила руки на плечи и, уткнувшись лицом в волосы, прошептала:
– Гоша, я тебе благодарна! Ты спас Ваню, спас меня! Не представляю, что я делала, если бы в моей жизни не было тебя. Помнишь, два месяца назад, когда мы выбирали плитку, я… Ты тогда отказал… Я все поняла. Ты поступил правильно. Я была не готова. Но теперь все изменилось. Мне нужно было время, чтобы понять и принять взвешенное решение. Я его приняла. Теперь все в твоих руках. Я приму любой твой ответ. Только сначала, умоляю, выслушай меня. Я тебя люблю. Говорю тебе это, полностью осознавая, что могу услышать в ответ отказ. Но не сказать, держать это в себе, у меня просто больше нет сил. Ты первый мужчина, кому я говорю эти слова. Вообще, по сути, у меня никогда не было ни мужчины, ни парня, которому я могла это сказать. Я никогда не рассказывала тебе о своей жизни. Теперь, наверное, пришла пора.
Отец ушел от матери, когда я была совсем маленькой, и потому я его совершенно не помню. Все детство и юность я провела с мамой и не представляла, что может быть иначе. Жили мы дружно. Мама посвятила себя мне полностью, и я даже немного тяготилась этим. После школы, по совету мамы, поступила в институт. Сам понимаешь, в педагогическом парней почти нет, а тех, что были, моментально разобрали самые красивые девочки. Я никогда не считала себя не то что красивой, но даже привлекательной. Впрочем, в то время я не особенно об этом задумывалась. Доходы у мамы никогда не были большими, потому и она, и я одевались весьма скромно, если не сказать бедно. Это тоже наложило свой отпечаток. Вещи всегда покупались, что называется, практичные. Конечно же хотелось и одеться, и потанцевать, и сходить куда-то, но увы. Я даже на выпускном в институте только показалась. Получила диплом – и домой. Когда устроилась на работу, что-то произошло. Я до сих пор не могу понять, что он нашел во мне. Всегда такая невзрачная, я не могла его заинтересовать. За ним бегали все девчонки в школе, а он… Я не думала, что может зайти так далеко. Когда он впервые подарил мне цветы, я вдруг почувствовала себя женщиной! А после… Нет! Я не провоцировала его. Да и не умею я этого делать. Просто мне было очень приятно принимать от него подарки. Цветы, конфеты. Только позже я поняла, что это недопустимо. Но было уже поздно.
Когда это произошло и я поняла, что забеременела, я сбежала. Мама помогла мне. До его появления я ничего не знала о нем и даже не догадывалась, что он меня ищет. Когда он нас похитил в первый раз, я просто не знала, что делать. Он привез нас к себе домой, запер меня в комнате и не выпускал никуда. Даже в туалет я ходила под его контролем. Ты не представляешь, как это унизительно! С сыном я почти не виделась, за ним присматривала домработница. В комнате, где он меня держал, не было ничего, кроме кровати. Он привязывал меня к ней и… Мне страшно об этом вспоминать. Я никогда никому не рассказывала. Стыдно! Он придумывал для меня различные, как он говорил, наказания. Ты даже не догадываешься, на что он способен! Каким чудом я выжила, сама не знаю. Вернувшись домой, долго не могла прийти в себя. Боялась абсолютно всего. Шороха. Одиночества. Темноты. Вздрагивала от малейшего шума. Но больше всего боялась мужчин. Мне казалось, что они все такие. Что они получают удовлетворение, только причиняя боль.
Этой весной, когда он появился снова, я едва не сошла с ума. Как и чем ему удалось подкупить Ваню, до сих пор не понимаю. Но ключ от квартиры он мог взять только у него. Несколько дней он преследовал меня. Накануне того дня, когда он… В общем, он вошел ночью. Я не спала. Услышала, как поворачивается ключ в замке, и вскочила. Он попытался изнасиловать меня прямо в прихожей. Я сопротивлялась. Как мне удалось вытолкнуть его на площадку, до сих пор не могу понять. Закрыв дверь на задвижку, я до утра так и не сомкнула глаз. Проснувшийся Ваня тоже не спал. А на следующий день, вернувшись с работы, я обнаружила его. Висящим. Что мною двигало в тот момент, не понимаю. Теперь догадываюсь, что нужно было просто подождать. Ты осуждаешь меня?
Георгий, за время монолога Маши не проронивший ни слова, встал, обнял ее за плечи, притянул к себе, осторожно поцеловал в щеку и сказал:
– Ты сделала все верно. Нельзя не оставаться человеком. Милосердие и участие – необходимые качества женщины. Теперь все будет хорошо. Я приму меры к тому, чтобы он уже никогда не вернулся сюда. Кроме того, я надеюсь, ты не откажешься от постоянной моей защиты?
– Что ты хочешь сказать? – спросила Мария, пряча лицо на груди Георгия.
– Только то, что я люблю тебя. Никому тебя не отдам!
– В таком случае, как ты смотришь на то, чтобы нам сделать еще одну дверь? – странным, загадочным шепотом спросила Мария.
– Не понял?… Какую дверь? – переспросил Георгий.
– Из твоей квартиры в мою. Чтобы не ходить через площадку!
– Родная моя! – воскликнул Георгий и, подхватив Марию на руки, закружился по террасе.
Уложив Ваню, Мария осторожно вошла в комнату Георгия. Ее трясло от смешанного чувства страха, желания и ожидания чего-то немыслимого, неведомого, что должно неминуемо произойти. Он не спал, стоял у окна и смотрел на ночной, залитый лунным светом сад. Его силуэт, резко очерченный на фоне лунного сияния, казался каким-то нереальным, вышедшим из иного мира. Услышав шорох открывающейся двери, Георгий обернулся. Шагнул навстречу. Обнял. Бесконечно бережно коснулся губами ее запрокинутого лица. Смутно виднеющееся лицо Георгия, как показалось Марии, словно подернулось дымкой, стало неясным, нечетким. Тот стон, что донесся до ее слуха, был ее собственным. Губы раскрылись. Она подставляла под его поцелуи пылающее лицо. Слезы, легкие слезы счастья текли по щекам, но она не стыдилась их. Ей доставляло наслаждение то, как он убирал их губами, целовал ее глаза…
