Владимир Безымянный - Тени в лабиринте
Посторонний звук прервал размышления Голикова. Нет, звукоизоляция не подвела – звонил телефон.
– Товарищ майор, тут к вам мужчина просится, – дежуривший на входе старший сержант чуть замешкался. – Он предъявляет паспорт… минутку… Кормилин Иван Трофимович.
– Кто?!
Вероятно, интонация Голикова была настолько необычна, что дежурный, смущенно откашлявшись, повторил:
– Иван Трофимович Кормилин. Пропустить?
Глава четвертая
Вопреки всем логическим доводам на пороге кабинета в нерешительности стоял Кормилин. Впервую минуту Голиков даже не узнал Ивана Трофимовича – куда-то пропал внешний лоск, исчезла уверенность и респектабельность знающего себе цену человека.
– Проходите, садитесь.
– Да-да, спасибо, – торопливо пробормотал Кормилин.
Замдиректора фабрики неловко присел на стул, поставил на пол сумку и отвел в сторону глаза. Вид у него был жалкий, несмотря на добротное ратиновое пальто и пушистую ондатровую шапку.
– Шапку можете снять, – подсказал майор. – Или вы ее демонстрируете как образец внеплановой продукции ателье номер три?
Покраснев, Кормилин сорвал с головы шапку. Похоже, он не заметил сарказма в словах Голикова.
– Извините, я так растерян, что забыл об элементарных правилах приличия.
– Полноте, Иван Трофимович, бог с ними, со всеми этими светскими условностями, – майору никак не удавалось отделаться от напускного иронического тона, которым он пытался скрыть изумление, вызванное неожиданным появлением Кормилина. – Лучше скажите, почему вы утром не явились?
Кормилин тяжело вздохнул.
– Вы можете мне не поверить, но я сильно испугался.
– Так испугались, что заставили полдня себя ждать? Или у вас были основания бояться встречи со мной?
Не отреагировав на последнюю реплику, Кормилин продолжил:
– Я кругом запутался и поломал себе жизнь.
«Еще один кающийся грешник, – подумал майор. – Только раскаяние почему-то всегда приходит с запозданием».
– Гражданин Кормилин, если вы действительно хотите, чтобы я поверил в искренность ваших слов, рассказывайте все без утайки.
Вздрогнув при слове «гражданин», замдиректора фабрики опустил голову.
– Даже не знаю, с чего начать…
– Это уж вам виднее, Иван Трофимович. Или вы предпочитаете отвечать на мои вопросы?
– Я готов честно ответить на все ваши вопросы, хотя слово «честно» в моих устах, наверно, режет слух.
Пристально глядя в глаза Кормилину, Голиков резко произнес:
– В таком случае, скажите, где в настоящее время находится Семен Астафьевич Борохович?
На лице Кормилина не отразилось никаких эмоций.
– Мне совершенно не знакомо это имя.
– Ну хорошо. Тогда давайте поговорим о вашем знакомом Викторе Юрьевиче Ферезяеве. Между прочим, а где он сейчас, вы тоже не знаете?
– А с какой стати я должен знать, где находится Ферезяев? – удивился Кормилин. – Наверно, там, где ему и положено быть – в зверосовхозе.
Поведение Кормилина поразило майора.
– Плохо же вы осведомлены о своем знакомом, Иван Трофимович, – протянул он.
– Да какой он мне знакомый! Уверяю вас, я Ферезяева в глаза никогда не видел. Только по подписи на документах и знаю о его существовании.
– Конечно, конечно, – в тоне Голикова вновь прозвучала ирония. – К чему вам личные контакты? Ведь это излишний риск. В качестве поставщика левого сырья можно использовать мелкую сошку, скажем, того же Моисеева. Верно?
Лоб Кормилина покрылся испариной.
– Я не совсем понимаю, о чем вы говорите. Я никогда не занимался организацией левых поставок.
– Тогда объясните, каким образом вы с Ферезяевым оказались в одной цепочке расхитителей, причем среди главных действующих лиц. Что-то вы не договариваете, Иван Трофимович, а это сейчас уже не в вашу пользу.
Замдиректора фабрики возмущенно привстал со стула.
– Ну, знаете ли, это… Мне безразлично, на какую ступень пьедестала вы меня возвели в своей «табели о рангах». Скажу лишь одно: функция моя была проста до примитива – взять шкурки по одной цене, отдать – по другой, а разницу положить в карман. Презренная Мелкая спекуляция и ничего более.
– И для этого вы пришли? – майор выжидательно посмотрел на Кормилина. – Значит, ваши слова можно расценивать как признание своей вины, а сам приход – как явку с повинной?
Иван Трофимович безвольно махнул рукой.
– Расценивайте, как хотите. Мне все равно.
«Либо я плохой психолог, либо Кормилин – великий актер, – подумал Голиков. – Либо есть какая-то третья истина…»
– Иван Трофимович, расскажите более подробно, с чего началось ваше падение, – чуть помедлив, мягко произнес майор.
Кормилин облизнул пересохшие губы.
– У вас не найдется сигареты?
– Я курю папиросы.
– Не имеет значения. Я, собственно, давно бросил, но вот потянуло вдруг.
Майор молча протянул Кормилину пачку «Беломора». Раскурив папиросу, Иван Трофимович глубоко затянулся и тут же закашлялся.
– Мое падение… Оно началось давно. Карточная! игра, частые проигрыши, постоянная нехватка денег. Кто-то проиграется раз-другой – и бросит, а я вот не смог по своему слабоволию. Я это говорю не в оправдание и не для того, чтобы разжалобить вас. За свои ошибки я понесу наказание, независимо от того, поверите вы мне или нет, – Кормилин нервно погасил папиросу в пепельнице. – Обстоятельства тяготеют над нами и зачастую подталкивают к пропасти, да не всегда грубо, а иногда ласково. И только на самом краю начинаешь понимать, что пропал. Простите, что я так долго рассказываю, мне просто необходимо выговориться, – Кормилин собрал лоб в мелкие морщинки. – На чем я остановился? Ах да, стечение обстоятельств… Я тогда крупно проиграл и ломал голову, где бы достать денег, чтобы расплатиться с долгами. А тут приходит человек и предлагает простенькую комбинацию, с помощью которой можно заработать, буквально палец о палец не ударяя. Сначала я отказывался, не стану скрывать, отчасти из страха, но условия были слишком соблазнительные, и я решился. Потом я не раз…
– Иван Трофимович, не торопитесь, – не выдержал Голиков. – Кто же этот спаситель, этот находчивый добрый дядя? Пора бы назвать его по фамилии, имени и отчеству.
– Что он слишком добрый – не поручусь. А зовут его Григорий. Так, во всяком случае, он представился. Больше о нем, как ни глупо в этом признаться, я и по сей день ничего не знаю.
– Значит, раньше вы с ним не были знакомы? – уточнил майор.
– Конечно, нет.
– Иван Трофимович, как вы считаете, убедительно звучит то, что вы мне сейчас рассказываете?
– И тем не менее, – горько усмехнулся Кормилин, – я говорю правду.
– Ну ладно, мы к этому еще вернемся. Гражданин Кормилин, почему незнакомый человек обратился именно к вам со своим сомнительным предложением?
– Понятия не имею. Поначалу меня самого занимал этот вопрос, а потом я об этом как-то и думать забыл.
– А о том, что вы просили Баринова помочь в получении паспорта Моисееву, вы тоже забыли?
Кормилин задумался. В его душе боролись противоречивые чувства.
– Вы бы сняли пальто, Иван Трофимович, – участливо сказал майор, – разговор нам предстоит долгий.
Кормилин повесил на вешалку у двери пальто и шапку, которую он до этого автоматически мял в руках. Возвратившись на место, он достал из сумки белый носовой платок, зачем-то вытер руки и, небрежно скомкав, сунул его в боковой карман пиджака. Все это он проделал, стараясь не встречаться взглядом с Голиковым.
– Нет, не забыл, – наконец выдавил из себя Иван Трофимович, – хоть мне и стыдно теперь признаться, в прошлый раз я сказал неправду. Не хотел впутываться в совершенно не касающуюся меня историю.
– Значит, вы не отрицаете свою связь с Моисеевым? – оживился Голиков.
– Категорически отрицаю. В том-то все и дело, что я знать не знаю никакого Моисеева. А насчет паспорта я действительно обращался к Баринову – у него везде есть концы, – Кормилин обхватил руками голову. – Прямо какой-то заколдованный круг. Григорий попросил меня узнать, не может ли кто-нибудь из моих знакомых оказать содействие в этом вопросе.
«Основательно подготовился, – отметил про себя майор. – Хороша «явка с повинной», – ничего не скажешь».
– Хотя постойте! – Кормилин оторвал от лица ладони. – Григорий сам посоветовал мне обратиться именно к Баринову. Точно, так оно и было. Но откуда он мог знать…
– Эх, Иван Трофимович, – разочарованно произнес Голиков. – Я уже был склонен вам верить, а вы опять переводите стрелку на гипотетического Григория. Григорий для меня пока миф, абстракция, а вы здесь – осязаемый живой человек, подозреваемый в преступной деятельности. И судить в первую очередь будут вас.
– Да, – горестно кивнул Кормилин, – знал я, знал что каждое мое слово будет истолковано превратно. Вы еще при нашей первой встрече были предубеждены против меня.
