Наталья Солнцева - Венера Челлини
Он пожал плечами. До сих пор он не часто задумывался о любви.
– Но любовь и замужество – это очень разные вещи. Так говорила моя мама, и я с ней согласна. А вы?
– Наверное, вы правы, – вздохнул Громов.
Вот он был женат все эти годы. А любви… выходит, не было.
– Вы не верьте людям, которые говорят, что им этого не хочется или смеются над этим. В них злость говорит и обида. Они хотели бы иметь любовь, – а им не дается! То ли Бог их обделил, то ли сами себя… Человек, как бы ни была ужасна его жизнь, всегда молится одной звезде. Ищет в ней тайную отраду.
Над бездной адскою блуждая,Душа преступная поройЧитает на воротах раяУзоры надписи святой…
Замечательные стихи! Я их с юности запомнила. Вам нравится?
Громов кивнул. Ему нравилось все, что говорила и делала Алла Викентьевна. И стихи ему тоже, конечно, понравились. Хотя в отличие от нее он ни в детстве, ни в юности поэзию не читал. Он вообще не любил читать. Он многого не любил, потому что не понимал. А может быть, он сам себя не понимал?
Игорь Анатольевич забыл о том, что внизу, у подъезда, его ждет машина и два охранника нервно курят и переминаются с ноги на ногу. Он им сказал, что через полчаса спустится, а прошло уже три часа. Громов не заметил, как они пролетели, эти часы: ему казалось, что он минуту назад зашел в эту квартиру вместе с Аллой Викентьевной.
Охранники беспокоились и злились, но не смели позвонить по телефону или подняться в квартиру. Они чувствовали, что шеф может сильно рассердиться. А сердитый, Громов бывал очень крут! Поэтому они предпочитали, на свой страх и риск, ждать.
– Может, я схожу гляну, что там? – не выдержал один из них, высоченный и громадный, как шкаф.
– Ну иди… Только в квартиру не суйся! Проверь подъезд, лифт и лестницы, – недовольно пробурчал второй.
Высокий пошел, на ходу докуривая сигарету. Через пару минут вернулся, уселся в машину, не закрывая дверцу, и снова закурил.
– Слушай, может, случилось что? – то ли спросил, то ли сказал он сам себе.
– Случилось… только не то, что ты думаешь, – отозвался второй, поднял голову и пристально посмотрел на освещенные окна квартиры, в которой задерживался их шеф. – Окна светятся… Не пойму я что-то!
– Ты что же, думаешь, они… Брось! Она же старая! Неужели Гром себе самую лучшую телку не может позволить?
– Много ты понимаешь! – рассердился второй охранник. – Быть тебе, Толян, вышибалой до конца дней. Если не убьют досрочно…
– Да ты чего? Взбесился совсем? Сам-то кто? – Толян с досады бросил недокуренную сигарету, выставил ногу, растер окурок по асфальту шикарным кожаным ботинком. – Козел!
– Ладно, кончай базар, – примирительно сказал второй. – В подъезде спокойно?
– Вроде да…
– То есть?
– Так… тихо, ничего подозрительного. Мужик какой-то засаленный крутится, похожий на слесаря. То ли замок врезает, то ли… не понял я. Он выше этажом, у чьей-то двери…
– Может, и правда, слесарь, – согласился второй. – Пойду все-таки подожду шефа у квартиры. А ты здесь смотри как следует!
Толян остался сидеть в машине, а второй охранник зашагал к подъезду.
Громов и Алла Викентьевна уже прощались, стоя в прихожей у старинной дубовой вешалки с витыми столбиками по бокам. На полочке стояли толстые свечи, слабо пахло воском и ладаном. Игорь Анатольевич не хотел уходить, но было пора. Он и так засиделся – внизу ждет машина с охраной. Удивительно, как это они до сих пор не поднялись в квартиру!
Алла Викентьевна стояла очень прямо, смотрела на него и улыбалась. Громов все-таки решился – подошел к ней и, наклонившись, поцеловал ей руку. А потом само собой получилось, что она погладила его по голове, и он еще несколько раз поцеловал ее, в щеку и возле уха, легко, едва прикасаясь. И такая прокатилась внутри его волна жаркого удовольствия, что даже голова закружилась. Громов не думал о сексе, он вообще ничего не думал в этот момент… он переживал мгновение любви, новое для него, как и многое, связанное с Аллой…
Когда за ним закрылась дверь, Алла Викентьевна прислонилась спиной к стене и слушала, как раздаются в гулкой тишине лестничной клетки шаги Громова. Кто-то заговорил, и она узнала голос охранника. Двое мужчин спустились вниз по лестнице, и входная дверь негромко хлопнула. И тут… на лестнице снова раздались чьи-то осторожные шаги.
Алла Викентьевна прильнула к дверному глазку и увидела мужчину в старой грязной куртке, медленно спускающегося по ступенькам. Мужчина внимательно посмотрел на ее дверь, и она невольно отпрянула.
«Какой у него тяжелый, жесткий взгляд», – подумала Алла Викентьевна, внутренне содрогаясь.
Ей захотелось выпить. На столе в комнате еще осталась почти полная бутылка коньяка, которую принес Игорь Анатольевич. Она налила себе полную рюмку и выпила. Голова сильно кружилась, и от поцелуев в прихожей, и от коньяка, и от увиденного на лестнице…
Алла Викентьевна почему-то никак не могла справиться с волнением. Она взяла телефон и позвонила Громову в машину. Он был приятно удивлен. Даже то, что она сообщила, не смогло испортить ему удовольствия снова слышать ее голос…
«Жизнь прекрасна!» – подумал Игорь Анатольевич и осознал, что чуть ли не впервые за все прожитые им бурные и непростые годы ему пришла в голову такая мысль.
– Толик, вы никого не видели в подъезде? – как бы между прочим спросил он высокого охранника.
– Ну, видели… Мужичонка какой-то замок делал. Вроде слесарь. Похож, во всяком случае. Так Петя же вас подстраховал, Игорь Анатольевич! Он поднялся к дверям квартиры и встретил вас.
– «Я встретил вас, и все былое в отжившем сердце ожило…» – продекламировал нараспев Громов. – Работать надо лучше, мальчики! «Тщательнее», как советует господин Жванецкий!
Охранники недоуменно переглянулись. С шефом определенно неладное творится. То стихи читает, то Жванецкого вспомнил, матом ругаться перестал… Какой великолепный знаток матерной речи и редкий умелец ее применять пропадает на корню! Чудеса!
Дальше ехали молча. Москва сияла огнями, дышала прохладой, шумела молодой листвой, шуршала шинами по пыльному асфальту.
Громов задумался. В непроглядной пелене ночи, прорезанной неоном реклам, ему чудился призрак Матвеева. Незабвенный Денис Аркадьевич смотрел из туманных далей на Громова своими большими темными влажными глазами… блаженно щурился; вдруг, став серьезным, он погрозил Громову пальцем и злобно захохотал, одним ртом, закидывая назад голову…
Игорь Анатольевич набрал номер Смирнова и, как ни странно, застал Славку дома. Мобильных телефонов тот принципиально не признавал, считая, что во время работы или заслуженного отдыха его никто не должен отвлекать.
– Да, слушаю, – лениво ответил сыщик.
Громов ненавидел расхлябанность, но сдержался. Смирнов уже не его сотрудник, так что придется мириться с его несносным характером, ибо лучше его работу никто не сделает.
– Это Громов, – представился он и сразу же перешел к делу.
Не обращая внимания на охранников, которые обиженно сопели, он рассказал Смирнову о том, что, по его мнению, за ним наблюдают. Причем повышенный интерес некоего «слесаря» к его персоне явно связан с письмом, которое передал Алле Викентьевне слепой, и, соответственно, с Матвеевым.
– Но как это может быть? – возразил Славка. – Помилуйте, Игорь Анатольевич! Матвеев мертв! Вы верите в восставших из гроба вампиров, или как их там…
– В народе их метко называют привидениями, – помог ему Громов. – Ты это имеешь в виду, уважаемый Всеслав?
– Не совсем, но…
– Я серьезно, господин Смирнов. Поверь, мне не до шуток!
– Так что, «слесарь» похож на Матвеева?
– Черт возьми! Конечно, нет! Это совершенно другой человек, но суть дела от этого не меняется! Я чувствую… У меня многолетний опыт жить в окружении опасности. Я привык интуитивно определять, откуда эта опасность исходит. Здесь пахнет Матвеевым… Понимай, как хочешь, но последние события связаны с ним. Я тебя прошу выяснить, кто и с какой целью ведет за мной наблюдение, – за дополнительную плату, разумеется.
Славке ничего не оставалось, как согласиться. Он подробно расспросил Громова, а тот – своих охранников: как выглядел «слесарь»? Дополнительные детали выяснили у Аллы Викентьевны, которой Игорь Анатольевич с нескрываемым удовольствием перезвонил еще раз. Тем более что и повод был.
Сыщик в очередной раз задумался. То, что у Грома чутье, как у матерого волчары, он знал по собственному опыту. Не раз получалось так, что Игорь Анатольевич, ссылаясь на свои предчувствия, предполагал нечто, что потом именно таковым и оказывалось. К его мнению стоило прислушаться. Славка сам выбирал, как ему действовать, но хорошую подсказку он никогда не сбрасывал со счетов.
