Фридрих Незнанский - Оборотень
— А я не верю, — начал Кол спокойно, но затем вспомнил могилу на Востряковском кладбище, и ему стало так страшно, что он крикнул: — Ты врешь! Врешь!
Он оттолкнул Алену и ворвался в комнату, где по-прежнему играла Сороковая симфония Моцарта, и увидел на столе бутылку киндзмараули и два хрустальных бокала.
— А, ждешь кого-то! — заорал Кол, и этот факт, хотя и не должен был его задевать, разозлил его настолько, что он уже полностью потерял контроль над собой. — Мой отец умер по твоей вине, а ты теперь мужиков к себе водишь! — Он схватил со стола бокал, залпом осушил его и с силой швырнул на пол. Тонкий хрусталь разлетелся вдребезги.
— Немедленно прекратить! — раздался за спиной у Кола грозный окрик.
Алена умела ставить людей на место. Кол обернулся, и только благодаря этому второй бокал и ваза венецианского стекла уцелели.
— Давай драгоценности! — хрипло сказал Кол.
— Я тебе ничего не дам,— спокойно ответила Алена, раздумывая, стоит ли вызывать милицию или ей удастся справиться самой. — Иди проспись, а завтра мы поговорим.
Слово «завтра» напомнило Колу о том, что завтра он отдает за проценты ключи от своей палатки на Аминьевском. Его снова переполнило хмельное отчаяние.
— Никакого завтра! — зарычал он.— Они мне нужны сейчас.
Он ринулся к массивному дубовому буфету, на верхней полке которого углядел большую палехскую шкатулку, в каких обычно и хранят фамильные драгоценности. Издав звериный рык, Кол прыгнул на табуретку, схватил шкатулку, не удержал равновесия и с грохотом свалился вниз, рассыпав содержимое шкатулки по всей комнате. Тут были и дешевые деревянные бусы, и сравнительно недорогие броши с самоцветами, янтарные ожерелья и многие другие украшения, красивые, но не представляющие никакой сверхъестественной ценности. И где-то среди них находились жемчуг и бриллианты. В комнате было полутемно, и Кол не мог ничего разглядеть. Он встал на колени и пытался сгрести раскатившиеся безделушки руками. Тут вмешалась Алена.
— Николай, — сурово сказала она, — мне бы очень не хотелось сдавать тебя в милицию. Но если ты немедленно не покинешь моего дома, мне придется это сделать. Ты понял меня?
— Понял, понял, — забормотал Кол, продолжая сидеть на полу.
— Я еще раз повторяю...
— Щас, только найду свое, — сказал Кол и схватил лежавшее перед ним янтарное ожерелье и еще несколько мелких предметов.
Внезапно кто-то сильно встряхнул его за шиворот. Уж конечно не Алена, той просто бы не хватило на это сил. Кол обернулся и увидел, что его крепко держит непонятно откуда появившийся пижон в белом костюме. Он показался Колу отдаленно знакомым, но он не мог вспомнить, где видел его, да и охоты вспоминать не было.
— Ну ты, в натуре, — тем временем грубо сказал пижон как-то уж очень по-простецки. Так скорее пристало бы говорить Виталию или кому-нибудь из других подручных Негреева. — Давай мотай отсюда, пока цел. Понял, нет?
Кол поднялся на ноги.
— Твой хахаль, что ли? — спросил он Алену, мотнув головой на красавца.
— А ну глохни, падла, — чуть выставив вперед нижнюю челюсть и сузив глаза, все тем же тоном московской шпаны сказал парень в белом. — Хиляй отсюда. Еще раз в этом доме увижу — мало не покажется.
С этими словами он толкнул Кола в прихожую. Только очутившись у входной двери, Кол немного очухался от неожиданности и пошел на обидчика. Он хотел неожиданным ударом свалить пижона с ног, но тот каким-то немыслимым образом перехватил несущийся на него кулак, и Кол только успел увидеть метнувшийся белоснежный обшлаг рукава. В следующий миг что-то больно ударило его в скулу. А еще через момент он оказался на лестничной площадке, и металлическая с сейфовым замком дверь с оглушительным грохотом захлопнулась.
Кол поднялся и стал колотить в дверь кулаками, затем каблуками ботинок, одновременно изрытая проклятия в адрес Алены, называя ее воровкой, сукой, тварью и так далее. Раздались шаги за соседними дверьми — видимо, Кол перебудил не один этаж. Наконец, продолжая громко материться на весь подъезд, Кол спустился вниз и сел обратно в свою «Таврию», дожидавшуюся у подъезда. Машина с помятым крылом и разбитой фарой всегда кажется несчастной, и теперь, увидев ее, Кол чуть не заплакал от досады.
Он сел за руль, но не стал заводить машину, а просто сидел, смотря в одну точку и ни о чем не думая. Кисти болели от ударов по металлу. Кол сунул руку в карман и нащупал там какие-то округлые камешки. В первый момент он даже не сообразил, что это такое, затем вспомнил. Он выгреб из кармана янтарное ожерелье, брошь, похожие на малахитовые запонки, еще какую-то мелочь и без сожаления выбросил все из окна машины прямо на асфальт.
«Может, свалить куда-нибудь из Москвы,— подумал он, — продать квартиру да и смыться?»
Алена взволнованно смотрела на себя в зеркальную стену ванной. «Неужели совсем спился? — думала она о бывшем пасынке. — Жалко парня. Ведь надежды подавал. Да, свобода не для слабых. Слишком много соблазнов. В старое время жил бы спокойно, занимался своей наукой...»
Она поправила прическу и вошла в комнату. Максим собирал в шкатулку разбросанные по полу украшения. Его костюм, еще полчаса назад выглядевший так, будто его только что сняли с манекена на витрине, теперь был безнадежно испорчен — надорванный рукав, пара оторванных пуговиц и, главное, пятна — несколько кровавых подтеков и множество каких-то серых, похожих на мазки глины. «Да, ведь Кол был такой грязный, — вспомнила Алена. — Наверно, уже валялся где-то».
— Давай я тебе помогу, — сказала она и стала собирать закатившиеся под стол кольца и броши.
Когда все было собрано, она задумчиво стала перебирать содержимое шкатулки. Ее Лицо приняло какое-то рассеянное выражение, какого Максим никогда еще не видел.
— Чего-то не хватает ценного? — спросил он. — Этот подонок там что-то насовал себе в карман.
— Да, но так, ничего ценного, — по-прежнему рассеянно ответила Алена. — Янтарь, я его никогда особенно и не носила, еще какие-то безделушки. Забудем об этом. — Она повернулась к Максиму. — Наверно, тебе лучше уйти.
— Но Алена! — взмолился Максим. — Пожалуйста!
— Нет, нет, — Алена была непреклонна. — Это все ни к чему. И вообще, сегодня мне надо побыть одной. Я действительно устала, а еще...
— Надо было с лестницы спустить этого мерзавца! — сжал кулаки Максим. — Если бы я знал, что он настолько нам все испортит, я бы его...
— Успокойся, — мягко ответила Алена. — Не забывай, что он сын моего мужа, значит, в каком-то смысле и мой сын. Неужели ты думаешь, что, если бы на его месте оказался кто-то другой, я бы не вызвала милицию?
— А если бы я? — спросил Максим.
— Вызвала бы, — усмехнувшись, ответила Алена. — Ты же мне не пасынок. — Она помолчала и добавила: — Жалко его, совсем запутался.
Когда Максим ушел, Алена, не раздеваясь, легла на диван. Вечерняя сцена все не выходила у нее из головы. «Надо бы разыскать его, может быть, действительно ему нужна помощь, — думала она о Николае. — Вот только пройдет завтра передача, и я обязательно его разыщу. А то он неизвестно до чего дойдет».
Дело в том, что после ухода Кола в шкатулке пропала подвеска с бриллиантом.
8.00. Веерная улица
Кол добрался до дома очень поздно. Сон, однако, не шел. События так накрутились одно на другое, что под утро он ненадолго забылся, но с семи утра уже перекладывал совсем непротрезвевшую голову с одного уха на другое. Около восьми зазвонил телефон. Николай отсчитывал звонки, опасаясь снять трубку: «А вдруг они?» Звонков было восемь. Через полминуты телефон снова зазвонил: «Раз... два... три... а вдруг это не они?., четыре... пять... Может, это идет спасенье?., шесть...»
— Слушаю!
— Колька? Не разбудил? А то я тебе вчера целый день названивал: нет и нет... Ты уж извини, что так рано...
— Здорово, Олежка, что там у тебя?
— Слушай, ты мне багажник не одолжишь? На пару дней всего, мать просит кое-что на дачу отвезти.
— Какой багажник? — Николай не сразу понял, о чем речь. — Верхний багажник, что ли?.. Игорек, слушай, забирай ты его совсем, в подарок!.. Что?.. Ну ладно, жду!
Звонил одноклассник, Игорь Золотарев. Николай вспомнил, что сегодня пятница, что он должен сдать палатку, а через неделю выложить такую сумму, которую даже и представить трудно... Плохо еще соображая, он двинулся в туалет, потом на кухню.
Посреди стола стояла початая бутылка «Распутина», валялись куски хлеба, в литровой банке болталась последняя маринованная перчина. Николай сделал пару глотков перечного маринада, налил полстакана водки, выпил и пошел досыпать.
Игорь позвонил в дверь минут через сорок.
— Ну ты даешь! Только что говорили, вроде трезвый был... Чего это ты с утра пораньше?
