Юрий Комарницкий - Нина «Золотоножка»
— Гибли в основном дураки. А Ворошилов, Каганович, Вишинский были поумнее, потому и выжили. Среди интеллигентов взять хотя бы того же Алексея Толстого… масса людей жили, как сыр в масле…
“Как же, катались как сыр в масле, — подумал Войцеховский, — а в случае прихоти сухорукого, сдавали своих жен и матерей на “живодерню”.
— Ну, а если бы вам, Олег Пантелеевич, пришлось подписать бумагу под сфальсифицированным компроматом на вашу мать или отца, как бы вы поступили, — не сдержался Войцеховский.
Князев ответил равнодушно с интонациями скучающего человека:
— Я, Герман, детдомовский, родителей не знаю. Но, если вспомнить детдом, там каждый второй подросток мечтал найти родителей, чтоб им отомстить за поломанную жизнь. В этом мире нет жалости и быть не может. Сталин это очень хорошо понимал.
Разговаривать с Князевым на темы морали было абсолютно бесполезно. Сытый, как правило, не понимает голодного, как и здоровый больного. Впрочем, подобное сравнение здесь уместно только наполовину. Есть люди, которые после перенесенных холода и голода, душевных и телесных мук, стали только сострадательнее и великодушнее.
..ВОВРЕМЯ СМЫТЬСЯ
Новый начальник жмеринской милиции подполковник Федор Семенович Пороховой с нарядом милиции приехал буквально через 10 минут после разбойного нападения на квартиру Франца. Раненый бандит в луже крови не подавал признаков жизни.
Не лишенный юмора полковник сказал слова, после которых все рассмеялись:
— Можно подумать, что дверь вышибал Дукалис… Хорошая работа. Франц заметил:
— Не будь здесь Артема Фляжникова, этот Дукалис положил бы всех.
— Согласен с вами, но, позвольте, Фляжников, ознакомиться с вашим разрешением на ношение оружия.
Артем подал удостоверение.
— Документы в порядке, полковник, вот собирался в ваших лесах поохотиться, заехал к другу, а тут — пожалуйста.
Федор Пороховой внимательно на него посмотрел.
— Ну это решат эксперты, а сейчас хотелось бы, Франц, взглянуть на вашу новую картину. Кажется, именно за ней к вам наведались непрошеные гости.
Франц вздохнул с облегчением. Подставлять Фляжникова, лгать, теперь не имело смысла.
— Кстати, Артем, вы, кажется, работаете в рекламно-информационном еженедельнике «33 КАНАЛ» Регулярно читаю вашу газету. Думаю, через пару дней сможете написать сенсационную статью о бандитском налете на квартиру известного художника.
— Ага, напишет рекламную статью, — улыбнулся Франц. — И через неделю мою квартиру ограбят на этот раз успешно.
— Не ограбят. Сдайте полотно на хранение в Жмеринское отделение банка “Аваль”, еще получите разрешение на ношение оружия, купите “Форт”. А вы, Фляжников, посоветуйте людям, как поступать в подобной ситуации, все опишите в своей газете и будет польза.
* * *Когда через два дня Франц и Артем пришли в Жмеринский райотдел милиции, уже в милицейском холле чувствовалось необычное оживление. Шустрые менты странно улыбались друг другу, бегали по коридору, хлопали двери кабинетов”.
Подполковник Федор Пороховой обратился к журналисту:
— Фляжников, диктофон при вас?..
Нет?… Тогда возьмите у меня на столе бумагу и ручку.
Сегодня в Виннице мы задержали второго вашего знакомого. Заодно проведем опознание.
Скованный наручниками, в бинтах, парень вел себя абсолютно спокойно. Показания были такими, от которых у Франца и Артема перехватило дыхание. Только в кабинете Федора Порохового Франц до конца осознал — ситуация требует серьезного контроля. Его полотна в самом прямом смысле приравниваются к шедеврам изобразительного искусства, и за ними охотится мафия.
ПОСПЕШНОЕ БЕГСТВО
Петр Мунтяну сидел в баре первоклассного румынского отеля “ДУНАЙ” и с облегчением пил рюмку за рюмкой отличный виски.
“До чего же страны бывшего союза изменились” — рассуждал сам с собой румын-космополит. Чутье старого волка подсказывало — на этот раз ему неимоверно подвезло. Он сумел уйти, и будь все трижды проклято, если его еще раз потянет за украинский кордон.
Все на этот раз в бывшем Союзе стало для него враждебным даже вода и питье. Красочная жратва из винницких магазинов отозвалась в его организме странной аллергической реакцией. На спине и груди появилась сыпь. Петр Мунтяну в очередной раз принял горячий душ, смазал тело дорогим израильским кремом-антибиотиком и лег спать. Ночь он проспал тяжелым, тревожным сном, а наутро обнаружил, что бурая сыпь покрыла уже все тело. Анализ крови Петр Мунтяну сдал уже через полчаса. Около 12 дня в номере раздался звонок. Его вызвали в медицинский центр куда он сдал кровь. Молодой врач порывисто положил ему руку на плечо и сказал на родном румынском:
— Крепитесь, Петря, мы у вас обнаружили вирус ВИЧ. Придется заняться длительным, серьезным лечением.
НА МОРЕ Я ПОЕДУ ОДНА
Дмитрий Никифоров ездил в отдаленный райцентр на работу практически через силу. Остывший за полтора года дом опять стал уютным и желанным. Хотелось находиться дома, а, не, вцепившись в руль «Волги», пожирать голубые километры трассы. Но работа есть работа. Никифоров ночевал в сырой неуютной комнате, жевал сухой завтрак и отправлялся на работу.
Самое страшное осталось позади. У Нины дома нервы потихоньку успокаивались, нужно делать карьеру.
Такого поворота дела в жмеринском районе не ожидали. Недоброжелатели мечтали, что Нина выйдет из заключения лет через семь, десять. Продажные друзья юлили, льстили, он старался их просто не замечать.
У газового хозяйства, как серьезной структуры, возникло много проблем. Некоторые фирмы творили в области беспредел, игнорировали десятилетние наработки профессионалов.
Безусловно, были и мощные отлаженные фирмы, которые взяли на вооружение новейшие технологии. Но так же как Гонконг наводняет мир подделкой, фирмы-однодневки наводнили область и Украину некачественным товаром.
Несмотря на усталость, Дима Никифоров улавливал, что с женой что-то творится. Прошло безудержное веселье, и желание общаться с кем бы то ни было. Нина запирала дверь и подолгу оставалась наедине.
Наконец Дима не выдержал.
— Очнись, Нина, ведь ты на свободе. У тебя сын, муж, внучка… Чего еще нужно человеку для счастья?
Нина улыбалась мужу, обнимала, и как-то виновато отвечала:
— Я и радуюсь… только по-своему.
В один из таких приездов она сказала мужу:
— Поеду-ка я, Дима, на теплое море отдохнуть. Ты не против?
Он только обрадовался, хотел сам предложить, но боялся, что его неправильно поймут.
— Бери внучку и езжайте. Сегодня же куплю билеты.
— Нет, Никифоров, я поеду одна. Какое-то внутреннее раздражение, хочется побыть одной.
Она действительно испытывала подобное состояние, но была еще причина, о которой ему говорить было просто опасно.
— Ну что ж, поезжай одна. Вот только «бархатный сезон» прошел. Море не такое теплое.
— А я купаться особенно не хочу. Просто побродить по берегу. Представляешь: камера 16 квадратов и огромное море!?
Он не представлял. Такое боязно даже представить свободному человеку.
Через час он принес ей билет на проходящий ночной поезд. После 12 ночи Нина Никифорова при помощи мужа удобно разместилась в комфортабельном СВ и поехала к новым приключениям.
* * *Они сидели в последнем вагоне скорого поезда и раздраженно разговаривали. Спортивного вида коротышка отрывисто бросал двужильному болезненного вида товарищу:
— Я пойду один и куплю в ее вагоне для нас места. Она не заметит.
Двужильный перебил:
— Засечет стерва. Князь говорил Золотоножка баба ушлая. Пусть сначала уснет, ждать каких-то 30 минут..
Они выдержали всего 20 минут. Тренированной походкой они практически за считанные секунды прошли через состав и обратились к проводнику 2-го вагона:
— Свободные купе есть, батя?.. Хотим до Симферополя выспаться. Платим сверху.
— Вообще-то свободных мест нет, но через час может выяснится, что одно освободилось. Закупила тут одна шальная бабенка целое купе, а сама куда-то смылась.
Крепыш даже присел от неожиданности, затем, игнорируя инкогнито, пихнул проводнику в нос пластиковый четырехугольник:
— Спецслужба, старый… открывай в темпе купе.
Они еще надеялись, что вещи Золотоножки на месте. Ужасно хотелось в это верить.
Отделанный красным деревом провал зиял мягкой пустотой. Пустота была очевидной во всей емкости фешенебельного купе.
— Какая станция, старый? — упавшим голосом спросил изможденный на вид агент.
— Да мы только отъехали, мужики. Остановок не было, только за Гниванью малость притормозили.
— Какого черта, почему? — прошипел крепыш.
— Путя стари, тут так завжды машинисты роблять.
