Элмор Леонард - Контракт с коротышкой
— В восемнадцать лет… А где ты взял пистолет?
— У меня он был, привез с собой.
— Зачем?
— Я же только-только закончил школу, искал, где применить себя дальше. — Кэтлетт улыбнулся. — Но уже тогда, сам того не понимая, я хотел делать кино.
— Ты убил человека, потому что он непочтительно отнесся к твоей матери?
— И ко мне тоже. Сказал, что слышал о таких, как я, которые спят с собственными матерями. Я его грохнул, выехал на магистраль между штатами и вернулся в Детройт. Да, а еще забрал у него деньги, потом выслал матери.
— Хотел показать, какой ты милый и заботливый сыночек?
— Я с ней часто вижусь. Сейчас она живет в Делано, переезжать не хочет, говорит, там у нее много друзей. Я ей дом купил.
— Полагаю, она тобой даже гордится, не подозревая, кто ты есть на самом деле.
Кэтлетт смотрел, как Медведь чешет в бороде и наблюдает за дочкой, сбивающей электронно пищащие истребители. Папа гордится маленькой дочкой. Интересно было бы обзавестись такой же, но своей. Выбрать приятную женщину с красивым лицом и сделать ребенка. Найти бабу проще всего. Раньше, распутничая исключительно с белыми, он говорил, что углем не интересуется, но изменил свое мнение, встретив несколько приятных сестренок.
— Медведь, а чем этот Чили Палмер занимается, как ты думаешь?
— С десятью штуками в чемодане? Вряд ли он работает курьером в банке.
— Он ведь выиграл их в казино?
— Выиграл или нет, этот парень замешан в какой-то афере.
— Откуда ты знаешь?
— Я и раньше шарил по чужим столам, когда кому-нибудь очень хотелось выяснить, что задумал администратор. Например, не намеревается ли он смыться, прихватив сценарий, о котором не поставил студию в известность. И не ведет ли он переговоры с кем-нибудь еще. Я просмотрел телефонную книжку этого парня, прослушал сообщения на ответчике, изучил его записи, чтобы узнать о нем больше. Но не нашел ничего о том, с кем этот Ч. Палмер связан и чем занимается. Он слишком чист. Единственная запись в книжке: «„Раджи“, Голливудский блвр.».
Кэтлетт нахмурился.
— «Раджи»? Там играют тяжелый рок. Судя по виду этого Чили Палмера, он подобным металлическим дерьмом не увлекается. Придется самому разобраться…
— Скажу тебе только одно. Если застрелишь его, меня больше не увидишь.
Кэтлетт снова нахмурился:
— Нет, друг, я тоже не хочу брать это на свою совесть. Ублюдок Йайо — дело другое, он мог нам навредить. Я имею в виду нам обоим. Закапывая этого любителя обезьян, ты защищал свою задницу точно так же, как и мою. Нет… Я вот что думаю… Медведь, слышь меня?
— Слышу.
— У нас в аэропорту лежат бабки и ни хрена не стоящий пакет разбавленного продукта. А что, если Чили Палмер заберет их?
Кэтлетт подождал, пока Медведь повернет к нему голову и понимающе кивнет.
— Да?
— Мы можем даже позвонить федералам. Сделать анонимный звонок, они их так любят. Ну, что случится?
— Ты лишишься ста семидесяти штук.
— Они арестуют его и упрячут в тюрьму.
— А на деньги тебе наплевать?
— У нас же есть продукт на эту сумму, мы ничего не теряем.
— Он скажет федералам, что его подставили.
— Именно, но как он меня-то заложит? Я его вообще не знаю, вместе нас никто не видел.
— Гарри видел.
— С Гарри я поговорю. Нет, самым сложным будет заставить мистера Чили Палмера поехать в аэропорт и открыть ячейку.
Нужно придумать способ сделать все быстро и чисто, так, как маленькая Фарра сбивает истребители.
— Как здорово это у нее получается, — похвалил Кэтлетт.
— Мой маленький ас, — с гордостью подтвердил Медведь.
* * *Когда Рей Боунс вышел в зал ожидания компании «Дельта», его там встречал молодой человек с бо́льшим, чем того требовалось, количеством волос на голове и золотых украшений на разных частях тела. На куске упаковочного картона, который парень держал в руках, черным фломастером было написано: «МИСТЕР БАРБОН». Рубашка на парне была расстегнута до пупа, рукава закатаны.
— Мистер Барбон? Добро пожаловать в Лос-Анджелес. Я — Бобби, ваш шофер. Мистер Де Филлипс попросил меня передать вам привет и оказать любую помощь, что бы вы ни пожелали. Вы нормально долетели?
— Надеюсь, машину ты водишь лучше, чем пишешь, — раздраженно произнес Боунс. — Меня зовут Барбони, а не Барбон.
Боунс сел на заднее сидение «кадиллака» с затемненными стеклами, и они покатили на север по четыреста пятой дороге.
— Не так плохо, — заметил Боунс, имея в виду движение. — У нас в Майами приходится ползти бампер в бампер в любое время суток. А там что такое?
— Нефтяные скважины, — ответил шофер Бобби.
— Какие уродливые. У вас есть скважины и шоссе. Значит, есть и смог…
— Если вам захочется на пляж, нужно ехать по шоссе, на которое мы сейчас выезжаем.
— Я живу в Майами-Бич, а ты хочешь показать мне какой-то пляж? Солнце здесь когда-нибудь показывается или все время висит смог? Черт, а где центр города? Я его совсем не вижу.
По четыреста пятой до бульвара Санта-Моника, потом — к отелю «Беверли Хилтон». Бобби заметил, что здесь находится ресторан «Трейдер Викс», если, конечно, мистер Барбони любит китайскую кухню. Боунс ответил, что просто ненавидит ее. Они остановились у входа.
— У тебя есть что-нибудь для меня?
Бобби достал из багажника сумку Боунса, залез в машину и вылез из нее с черным кожаным «дипломатом» в руке.
— От мистера Де Филлипса с почтением. Имена и номера телефонов находятся здесь. Те же самые, что получил ваш друг мистер Палмер.
— Что еще?
— Это тоже здесь. «Беретта-триста восемьдесят», очень хорошее оружие.
— Дай мне ключи от машины.
— Предполагалось, что возить вас буду я.
— Фрэнк Де Филлипс просил тебя передать мне привет и оказать любую посильную помощь, верно?
— Да…
— Так давай мне ключи.
Боунс сунул парню пять баксов и велел постричься.
20
В машине, по пути на студию, Гарри подробно объяснил Карен и Чили, что их ждет.
— Мы усядемся, начнется легкий треп о бизнесе в целом. Кого уволили, кто развелся, кто сделал аборт, лечится от алкоголизма, переехал в Нью-Йорк, умер от СПИДа, перестал скрывать, что он педик… Нам предложат что-нибудь типа воды «Эвиан» или кофе без кофеина, потом Илейн спросит, не написан ли «Лавджой» на базе реальных событий, освещенных прессой. Сейчас не так много оригинальных идей, которые по-настоящему оригинальны, а не украдены из книги или фильма, снятого лет сорок назад. И здесь я исподволь начну подводить ее к теме. «Знаешь, почему ты спросила об этом, Илейн? — скажу я. — Потому что „Лавджой“ полон жизни, это сценарий о чувствах печали и надежды, которым подвластны все. Он об избавлении и возмездии, о триумфе маленького человека над системой…»
— Гарри, ты полон дерьма, — заявила Карен.
— Если я ошибаюсь, значит, это не я провел более трехсот презентаций за всю свою карьеру. Говоришь ты с прокатчиком или с администратором студии — все едино.
— Ты не знаешь Илейн Левин.
* * *В офис Илейн (студия «Тауэр», Хаймен Тауэр Билдинг, Голливуд, штат Калифорния) Чили вошел в темном костюме в тонкую полоску, полосатой рубашке и консервативном темном галстуке. Помещение больше напомнило ему не кабинет, а старомодную гостиную с пристроенной столовой, где еще не закончили отделочные работы, или комнату, куда по ошибке занесли совсем другую мебель. Темноволосая женщина за сорок, в очках на кончике носа, сидела за столом в столовой и разговаривала по телефону. Когда они вошли, она прикрыла трубку ладонью и быстро проговорила: «Привет, через минуту буду с вами. Хотите содовой или минеральной воды, кофе?» В том, что она приехала из Нью-Йорка, не было никаких сомнений. Карен помахала ей рукой, вежливо отказалась, сославшись на то, что они только что пообедали. «Что я тебе говорил?» — прошептал Гарри. Они расположились в гостиной части. Чили сел рядом с Карен на диван тускло-зеленого цвета, который по виду и по ощущениям показался ему старинным — сиденье было круглым и жестким. Гарри ерзал на кресле с резной деревянной спинкой и такими же подлокотниками, пытаясь устроиться поудобноее. Стены и пол были голыми — ни ковров, ни картин. Карен пояснила несколько удивленному Чили: «Илейн по-новому оформляет интерьер, все это скоро выбросят». В разговор мгновенно вмешался Гарри: «Так бывает во всех киношных офисах, сейчас это Старая Англия, через неделю — современный „арт-деко“. Знаешь, у кого в этом городе нет проблем? У художников по интерьерам. Обороты бешеные». Он вдруг начал подниматься с кресла, за ним встала Карен, Чили тоже пришлось последовать их примеру, и он увидел, что к ним, протягивая вперед руку, подошла Илейн.
Она была меньше ростом, чем ему показалось сначала — не более пяти футов двух дюймов в чулках, а именно в них она к ним и подошла. В бежевом костюме с засученными рукавами, но без туфель. Выглядела она, впрочем, неплохо, даже несмотря на косматую голову, будто не причесывалась неделю. Пожимая руку Гарри, она промурлыкала: «Гарри, мне кажется, будто я давно вас знаю. Была вашей поклонницей с момента выхода „Гнусных тварей“. Они напоминают мне многих знакомых по бизнесу». Гарри же ответил, что всегда с интересом следил за ее карьерой. Илейн повернулась к Чили, крепко пожала его руку и воскликнула, когда Карен представила его: «Подумать только! Оба джентльмена в костюмах. Я польщена. Видели бы вы, в чем приходят другие, особенно писатели. Такое впечатление, что большинство из них работает в хлеву — а я подозреваю, что так оно и есть, — или паркует машины». Все еще не выпуская руку Чили, она медленно добавила: «Чили Палмер… Гм, не припоминаю». Чили несколько поразила эта своего рода бесцеремонность, манера говорить много, но не торопясь. Может, она думала о чем-то другом? И совсем не походит на энергичных женщин администраторов, о которых он столько слышал. Илейн, а за ней и все остальные, расположились за кофейным столиком, на котором стояла большая, полная окурков пепельница. Она достала из кармана пачку сигарет и зажигалку и задумчиво произнесла: «Ну, „Мистер Лавджой“…» Так началась первая в жизни Чили деловая встреча на киностудии.
