Линчевский Дмитрий - Солнечный удар
- Откуда же они взялись?
- Человек принес их с собой, как улику.
- Ты хочешь сказать, что ей кто-то отомстил за Чечню?
- Именно!
- А зачем такие сантименты с колготками? Ну, зарезали бы или застрелили через подушку, у них не заржавеет.
- Это символ, метка, понимаешь? Для воевавших, многое значит. Да и мужик, наверное, приличным оказался. Хотел удостовериться, что не ошибся.
- Теперь осталось найти человека с чеченским прошлым, так?
- Совершенно верно.
- И где же?
- А в ком ты вчера заметила приличный взгляд?
Андрей, по-свойски, налил в чашечку стоявший на столе апельсиновый сок, сделал пару нескромных (с хлюпаньем) глотков. А чего, спрашивается, стесняться? Если хозяйка не отличается любезностью, то гость имеет право вести себя вольно. Это одно из гусарских правил (сам придумал... только что).
- В Елисее? - неуверенно предположила Юля.
- Вот и вся разгадка.
- Как это?
- Ну, вот смотри, у меня приличный взгляд?
Красавица подтянула на грудь одеяло.
- Чересчур. С тобой в одной постели можно спать, не опасаясь за собственную невинность.
- Согласен, если сама не захочешь.
- Женщине, для того, чтобы чего-то захотеть, нужно сначала внимание почувствовать, признания в любви послушать, цветы под дверью увидеть. Ты мне хоть один цветочек подарил? В любви хоть раз признался?
Андрей на это (необоснованное с его точки зрения) замечание, отреагировал известными строчками.
- Лучше б я признавался в любви лошадям да бездомным собакам.
Юля нервно дрыгнула ножкой под одеялом.
- Таких уродов, как ты, Полынцев, еще поискать.
- Спасибо за комплимент, у меня тоже о тебе приятные воспоминания остались. О любви нужно было раньше щебетать, когда делами чрезмерно увлекалась. А теперь настало другое время. Проехали станцию. На вопрос отвечай. Убить я могу или нет?
- Запросто, потому что ты хорек. Я помню, как тогда, в подвале...
- Что и требовалось доказать. Елисей не мог изнасиловать, но постоять за правое дело мог. Потому что он - бывший вояка.
- С чего ты взял?
- Однажды на экскурсии я видел, как он в шутку отдавал честь Аделаиде. Очень лихо, между прочим, это делал: с фиксацией, с оттяжкой, чувствовалось, что рука знает движение. Опытному глазу сразу заметно.
Полынцев, встав из-за стола, продемонстрировал бравое отдание воинской чести. Вытянувшись в струнку, как на параде, распрямил пальцы правой руки, стремительно вскинул ладонь к голове и лихо щелкнул каблуками, в тот момент, когда она застыла у виска.
- Гусар! - с сарказмом восхитилась красавица.
Андрей сделал четкую отмашку (сначала чуть дернув ладонью назад, потом резко выбросив ее вперед).
- А то! Лучшим строевиком в батальоне был, между прочим. Это вам не фигушки под одеялом крутить.
Юля вытащила руки наружу.
- Хочешь сказать, что Могила из военных?
- Скорее всего. И, вполне вероятно, воевал в Чечне. Отсюда вывод: имел мотив - месть. Я допустил ошибку, что разговаривал с ним, как с простым человеком, поэтому сделал неверный разбор полетов. Федулыч оказался крепким орешком. Сначала пробил меня на отношение к убийству и, когда не нашел понимания, закрылся, увел беседу в дурацкое русло. Кстати, про медаль расспрашивал, еще одно доказательство, что он из служивых. Гражданские люди обычно такими вещами не интересуются, для них это простые железки, им премии подавай, материальные блага.
- Слушай, так он же сегодня уезжает! - встрепенулась Юля. - Вчера прощаться заходил, сказал, что утром поезд.
- Во сколько?
- Не уточнял.
- Метнусь на вокзал, может, застану.
- Я тоже, - засуетилась красавица.
- С тобой, точно, не успею. Какой город?
- Челябинск.
- Счастливо оставаться.
Полынцев выскочил из номера.
Юля в очередной раз уткнулась взглядом в закрытую дверь. Правда, теперь с большим оптимизмом. Вернется же он рассказать, что там получилось с этой версией? Или нет? Вообще-то, с него станется. Лапоть.
Андрей забежал в здание вокзала и посмотрел на табло. Челябинское направление пока не высвечивалось. Хорошо, значит время пока терпит. Он прошел через многолюдный зал к справочному окошку.
- Расписание на стене, - не поднимая головы, выдала точную информацию худощавая, с длинным носом, девушка.
После десятиминутного обзора четных, нечетных, зимних, летних и прочих списков, удалось выяснить, что прямой поезд отправляется только через час. А проходящие... в них сам черт ногу сломит. Но, скорее всего, Могила взял билеты на прямой, так что шансы есть. Андрей вышел на перрон, закурив, присел на обшарпанную лавочку. В помещениях вокзалов, сколько их не мой, не вентилируй, все равно держится специфический запах. Этакий коктейль общественно-туалетных, газетно-обувных и буфетно-водочных ароматов. Не сказать, чтоб слишком противный, но и приятным тоже не назовешь. Свежий воздух, все-таки, почище будет.
- Молодой человек, присмотрите, пожалуйста, за чемоданом, - обратилась к нему пожилая, в детской панамке, женщина. - У меня где-то внук потерялся, пробегусь быстренько по вокзалу.
- Только недолго.
- Я мигом.
Учат их, учат, а все равно оставляют вещи незнакомым людям, хоть кол голове теши. Потом еще возмущаются. А кого винить, спрашивается, когда сами имущество кому ни попадя раздают.
Объявили прибытие очередного поезда. Народ бросился к виадуку, переходя на второй путь. Андрей скользнул взглядом по толпе. Внешность у Елисея Федуловича примечательная: высокий, с бобриком на макушке, легко можно вычислить. Главное, что б был. Остальное, дело техники. Но нет, не видно, кажется, все чисто. Внимание привлек высокий мужчина в белой кепке, мчавшийся по переходу сломя голову. Вообще-то, ничего странного, хочет первым место занять. Только вот оглядывается, будто ищет кого-то... или убегает? Минутку.
Андрей вскочил с места. Этот суматошный пассажир, ни дать ни взять - Могила в шапочке. Рост, манеры, телосложение - все подходит. Не мешало бы его проверить. А чемодан? Рядом сидели довольно подозрительные типы - небритый парень и двое шустрых пацанят. Попроси лису гуся посторожить. Взять с собой? Идея хорошая, правда, криминальчиком попахивает, потом ведь не объяснишь, что для сохранности прихватил. Что же делать, время-то уходит.
К счастью, на крыльце вокзала появилась долгожданная хозяйка, но, к удивлению Полынцева, отправилась в противоположную от чемодана сторону.
- Женщина, женщина! - помахал ей рукой Андрей. - Я спешу, заберите свои вещи.
- Сейчас, сейчас, - кивнула она. - Еще там посмотрю, подождите.
Ну, это уже было чистое нахальство. Попросила об одолжении, а теперь еще и в обязанность вменила. Правильно вас жизнь наказывает.
- Я убежал, смотрите за ним сами, - крикнул он, направляясь к виадуку.
- Ну, ты подумай, какие люди! - возмутилась дама, снимая панамку. - Минуту посидеть не могут.
Время было упущено, большая часть пассажиров уже вошла в поезд, а среди оставшихся, Могилы, естественно, не было. Самое разумное сейчас - по-быстрому опросить проводниц. Андрей помчался вдоль состава...
- Не садился к вам такой высокий, с бобриком? - спросил он угрюмую женщину из первого вагона.
- Нет, - покачала она головой...
Бегом в следующий...
- Не было мужчины с бобриком?
- С животными сегодня никого не было, - с улыбкой ответила корявенькая брюнетка из третьего.
Не задерживаясь, дальше...
- Высокий, с бобриком, лет сорока, не садился?
- С бобриком? - переспросила толстушка из пятого. - Вроде бы, заходил.
Полынцев взлетел на подножку.
- Какое купе?
- Кажется, восьмое.
Он заскочил в тамбур и, обогнув, как горнолыжник, пассажиров, рванул ручку предпоследней двери.
За столиком действительно сидел мужчина с бобриком, но дать ему сорок можно было, разве что с глубокого похмелья или в кромешной темноте.
- Девушка, сорок - это четыре десятка лет, а не семь, - подсказал Андрей проводнице, выходя на перрон...
- Высокий, с бобриком, не садился? - подбежал он к следующему вагону.
- Высокий - да, с бобриком - нет, - отчеканила строгая симпатяшка в мини-юбке, сверкнув глазками-семафорчиками.
Ах ты, черт! Как же он упустил, Могила ведь в кепке, поэтому бобрик никто не заметил. Вот же, идиот. Это что ж теперь, назад бежать, всех по новой опрашивать?
- Спасибо, девушка, вы мне очень помогли. В каком он купе?
- В пятом.
Без особой надежды Полынцев направился к двери.
И ведь часто так бывает, когда уже ничего не ждешь, вдруг, раз - и клюнуло.
Елисей Федулович лежал на верхней полке, лицом к стене, и делал вид, что это не он. Ну, как же, как же, вон кепка, вон бобрик, наш клиент, нет сомнений.
